Вейн подошел ближе и услышал, что она затаила дыхание. Голос его прозвучал хрипловато:

— Есть лишь одна сложность.

— Да?

— Вы — единственная женщина, которую я желаю. Я не намерен заводить романы на стороне. И будь я проклят, если до конца дней буду жить как монах.

Она смотрела ему в глаза.

— Тогда не женитесь на мне.

— И что будет с нами обоими, если я не женюсь? — На его виске билась жилка. Он чувствовал, что под бравадой Сары прячется страх, но Вейн не мог вступить в этот брак на ее условиях. Он не мог даже представить себе подобного существования. Он сошел бы с ума.

А Сара? Несмотря на то, что с виду она была холодна и неприступна, в ней кипели огненные страсти. Всю ту ночь она сгорала от страсти. Она решила навек лишить себя этих переживаний?

Мысль о том, что она, возможно, сама желает иметь связи вне брака, отозвалась болью. Вейн был почти уверен, что ей подобные приключения были не по вкусу, но, возможно, та единственная ночь запретной страсти открыла шлюзы… Господи, не надо думать об этом сейчас.

Он мог пообещать Саре только одно.

— Я не принуждаю женщин к близости, — сказал он наконец. — Я не стану делить с вами постель, если вы этого не желаете. — Он, черт возьми, сделает так, что она будет умолять его о близости еще до того, как закончится их брачная ночь.

Сара подняла на него взгляд, полный сомнения и подозрения. Действительно ли она считала, что Вейн возьмет ее силой, и никак иначе? Или хорошо понимала, как хрупка ее оборона, и рассчитывала на то, что у него хватит благородства не проверять эту оборону на прочность?

Благородства? Но чтобы поступить так, как хотела она, надо быть святым. А святым он не был.

Вейн взял ее руку в зеленоватых пятнах от растений, пропахшую их сильными ароматами. Он перевернул ее, разглядывая тонкое запястье, нежную кожу, не загрубевшую от физического труда, просвечивающие голубые прожилки. Он поднял ее руку и прижался губами к тому месту, где бился пульс, а затем посмотрел ей прямо в глаза:

— Леди Сара, вы выйдете за меня?

Сара молчала пару секунд, которые показались ему бесконечными. Затем она беспомощно, обреченно пожала плечами, словно сделала все, что могла, чтобы предотвратить эту катастрофу.

— Да, милорд. Я выйду за вас.

Время замедлило ход. Вейн видел, как его кулак в боксерской перчатке пришел в соприкосновение с незащищенным виском соперника, как откинулась его голова, как брызгами отлетел пот от его блестящей кожи в тот момент, когда противник тяжело упал на пол.

Победа горячила кровь Вейна. Саднящая боль в сбитых костяшках, жжение в мышцах, сильная ноющая боль в боку — все забылось. Он обвел взглядом зал:

— Кто следующий?

В клубе воцарилась тишина. Послышался лишь тихий стон поднимающегося с пола соперника.

Маленький вертлявый человечек с лицом, похожим на обезьянью морду, и рваным ухом, напоминающим цветную капусту, подбежал к Вейну, размахивая полотенцем.

— Думаю, на сегодня хватит, сэр, — слегка картавя, сказал он. — Вы уложите в койку на месяц, а то и больше, всех моих ребят, если будете расшвыривать их, словно обгорелые головешки.

Вейн послал тренеру испепеляющий взгляд.

— Не удерживай меня, Финч. Я еще не закончил. — Вейн был охвачен боевым азартом. Он не желал останавливаться, пока этот злобный дух не выйдет из него полностью. Если он остановится, то начнет думать, и тогда вернутся воспоминания о последнем разговоре с Сарой, а с ними и кошмарная перспектива целомудренного брака с ней.

По знаку Финча все боксеры покинули тренировочный зал.

— Нельзя продолжать в том же духе, сэр.

— Вы ошибаетесь. Это мой клуб, черт возьми. Если я хочу боксировать до Судного дня, так тому и быть.

— Нет, сэр. — Тренер был несгибаем. — Я говорю вам это не как ваш слуга, а как тренер, милорд. Вы выходите за рамки. Вы сейчас не в лучшей форме, а техника ваша вообще никуда не годится. Тут и до травмы недалеко. — Вейн раздраженно махнул головой, но Финч твердо стоял на своем: — Вы и так уже нарушили режим. Месяцы работы, и все насмарку.

Вейн с шумом выдохнул. Как ни неприятно в этом признаваться, маленький тренер был прав. Этот бездумно прожитый день разрушил все его столь тщательно спланированное расписание. Да, это был его клуб, и Вейн показал своим боксерам чертовски плохой пример.

Вейн гордился своим клубом. Он огляделся, окинув взглядом ровные ряды боксерских перчаток, подвешенных на крючки в стене, стеллажи со шпагами и рапирами. Плакаты, схематично демонстрирующие борцовские и фехтовальные приемы. Весы в углу, на которых боксеры взвешивались перед состязаниями, противовесы из черного металла, сложенные у дальней стены. Маленький столик в углу, на котором лежал журнал учета ставок и еще один журнал, в который вносились сведения об участниках состязания, результаты поединков и прочая важная информация.

Вейн основал этот клуб как академию для профессиональных борцов, но он и сам был в числе этих борцов, что привело в клуб немало джентльменов из высшего общества. Это были не выскочки из числа аристократов, которые дрались просто ради того, чтобы подвигаться, как в боксерском салоне Джексона, а настоящие, серьезные атлеты, мужчины, которые хотели отточить мастерство.

Вейн владел этим клубом. Но пока он тренировался с Финчем, этот малый с грязных лондонских окраин владел маркизом и его душой.

Финч составлял для него диету, программу упражнений для разминки и заставлял пить какие-то омерзительные отвары. Тело Вейна превратилось в тонко настроенный инструмент, и все благодаря педантичным наставлениям Финча. И Вейн считал своим долгом не разрушить то, чего они добились такими трудами.

Финч, должно быть, воспринял расслабленную позу Вейна как знак согласия, поскольку, хлопнув Вейна по плечу, сказал:

— Довольно прохлаждаться, сэр. Вас нужно как следует растереть, а не то схватите простуду. Раздевайтесь. Я сейчас к вам подойду.

Вейн, поигрывая плечами, направился в небольшую смежную комнату, где из мебели была лишь грубо сколоченная длинная деревянная скамья и несколько деревянных полок. На полках вдоль одной из стен стояли склянки со всевозможными притираниями. Большую часть противоположной стены занимало большое окно, через которое сюда щедро лился солнечный свет, согревая доски пола.

Вейн разделся и сел. Финч полотенцем вытер пот с его тела. Затем Вейн лег ничком на твердые деревянные доски. Финч растер натруженные мускулы Вейна жидкой мазью и принялся делать массаж. Вейн смотрел на пылинки, танцующие в солнечном луче.

И старался не думать о Саре.

Маленькие сильные руки разминали мышечные узлы вокруг его шеи.

— Вы напряжены, как рыбья задница, сэр, и это после такой разминки.

Вейн что-то нечленораздельно проворчал. Он знал, что его тело похоже на тугой узел. Он не чувствовал себя таким напряженным, таким взвинченным с тех пор, как… Пожалуй, с тех пор как умер его отец. Эта история с Сарой медленно сводила Вейна с ума.

Каждая встреча с ней, каждое их противостояние ощущались им как очередной раунд в бесконечном, растянувшемся на годы матче, в котором он был желторотым птенцом, неумелым школьником, сражавшимся против профессионального тяжеловеса. Она постоянно выводила его из равновесия. Не успевал он прийти в себя после одного удара, как она наносила ему следующий, неизменно отправляя Вейна в нокдаун.

Он все равно ее получит. Внутри крепости из стали и льда жила страстная женщина, которая мечтала вырваться из заточения. Она выглянула из своей неприступной башни в тот вечер, когда поднялась в его спальню. Вейна необоримо влекло к ней. Воспоминания той ночи захватили его, увлекая в мир фантазий. Он сделал над собой усилие, чтобы вернуться в действительность.

Семь лет он пытался пробить брешь в ее обороне, используя для этого все свои способности: хитрость, обаяние, расчет. Но наступит их первая брачная ночь, и он штурмом возьмет эти неприступные стены, он вызволит пленницу. При мысли об этом кровь начала закипать от возбуждения.