Перестрелок всячески старался избегать. Собственно, если бы он остановился и задумался, то безусловно, пришел бы к выводу, что Сванти был вправе защищать свою землю. Но Пете Шойера не интересовало, кто прав, а кто виноват, он рассуждал просто: за человека объявили награду, деньги хорошие — надо добыть этого человека.

Запросы у него были весьма скромные. Его привлекали женщины, он любил вкусно поесть и выпить, хотя допьяна никогда не напивался. Ему нравилось быть Пете Шойером… Гордиться тем, что он ни разу в жизни не упустил пленника и беглеца, за которым пустился в погоню. В карты играл редко, поскольку терпеть не мог проигрывать, такая трата денег для него не имела смысла. Он видел, что большинство владельцев игорных домов процветали, и предполагал, что это совсем не случайно. Сам никогда не давал своим противникам ни единого шанса на победу и не сомневался, что владельцы игорных домов действуют по тому же принципу.

Он не знал, что значит свернуть с дороги. Выслеживать людей было для него столь же естественно, сколь естественно для гончей травить кролика. Шойер не задумывался, хорошо это или плохо. Все равно ведь объявленного вне закона кто-нибудь да поймает. Так почему не он?

Охотник за людьми не был жесток, он был неотвратим как ураганный ветер пустыни. Его никто не мог бы упрекнуть, что со своими пленниками он плохо обращался. Пете просто не испытывал к ним ни малейшей злобы. Разве что они пытались убить его, и тогда, при первых признаках сопротивления, он сам их убивал — так ему было проще.

К преступлениям как таковым Шойер относился равнодушно, а вот бандитов чаще всего от души презирал. Как правило, все они попросту были неудачниками, только болтали о том, как сорвут крупный куш, а сами тем временем влачили существование в нищете и вечном страхе, быть схваченными. Жилища их утопали в грязи, в постелях кишели клопы, еду они готовили второпях, постоянно прислушиваясь, нет ли погони. Все это вызывало у Шойера чувство брезгливости. Он был приверженцем совсем другого образа жизни. К тому же твердо знал, что преступления хорошо оплачивают — ему-то платили.

Психологию преступников, которых разыскивал, Пете представлял отлично, поскольку были они точно такими же хищниками, как его прежняя добыча — львы, медведи, волки. Шойер безошибочно вычислял, что потребуется беглецу и куда тот за сим отправится. На всякий случай он постоянно вполглаза присматривал за местами, где можно было найти хоть какую-то поживу. Еще он без устали собирал всякие сведения о каждом бандите, его друзьях, родственниках и излюбленных убежищах. Поэтому обычно с заданиями справлялся играючи.

Все женщины, с которыми он имея дело, принадлежали к разряду тех, кому можно заплатить и уйти, ничем не связывая себя. Офицер полиции был доволен своей жизнью — он ел, пил, спал с женщиной, когда ему того хотелось, а время от времени позволял себе расслабиться и побездельничать малость. Нет, ни на какой другой работе он так хорошо не устроился бы.

Пете мастерски владел винтовкой и револьвером — уж если стрелял, то наверняка; слыл искусным следопытом. И вот теперь Таггарт неожиданно создал ему проблемы, с какими редко доводилось сталкиваться. Мало кто из преступников рискнул бы в одиночку сунуться в страну апачей. Сперва Шойер почти не сомневался, что найдет беглеца убитым и изувеченным до полной неузнаваемости.

В первый раз охотник за людьми сбился со следа Сванти в каньоне Скотокрада, потом— близ Аква-Фриа. Но он и не собирался сдаваться — не упускать же пять тысяч долларов, самое крупное вознаграждение, какое ему только случалось получать. Но разгадав, что Таггарт движется на восток, в самое сердце Индейской Территории, понял, что гонится за незаурядным преступником, незаурядным человеком.

Покинув свой наблюдательный пост близ пика Индейских Жен, Пете поскакал в Глоуб.

Но он не сомневался, что вернется.

Под утро Таггарт внезапно проснулся. Лежа неподалеку от двери в конюшню, замер, держа руку на кольте. Потом услышал, как тихонько отворяется дверь дома. Оттуда кто-то вышел и направился к источнику. Прислушавшись, различил легкий шелест юбок.

Тут только Сванти вспомнил, что вечером, когда умывался и пил, полностью израсходовал воду и забыл наполнить ведро заново.

Вскочив, он шагнул прямо в звездную ночь, замер на мгновение, ожидая, не раздастся ли какой-нибудь посторонний звук, и поспешил вдогонку шедшей за водой женщине.

Подходя к источнику, он услышал, как ведром зачерпнули воду, как зазвенели капли, разбиваясь о камень, как воду вылили обратно. Хозяйка явно хотела получше смочить ведро, чтобы вода подольше оставалась холодной… Потом раздалось журчание струи, падающей на дно из самого родника.

— Разрешите донесу ведро, — сказал Сванти. — Простите, я должен был набрать его вечером.

— Вы с ног валились от усталости… — отозвалась Мириам. — Почему вы не спите?

— Наверное, выспался. Привык рано вставать.

Они стояли вдвоем во тьме. Оба ощущали некоторую неловкость и не знали, что сказать.

— А он рано начинает работать?

— Адам? Старается уйти на рудник, пока не рассвело, чтобы его никто не заметил. Знаете, мы тут так и живем — лишь бы не попасться никому на глаза, лишь бы не оставить следов. Стараемся как. можно меньше ходить.

— Но вам же нужно как-то пополнять припасы?

— Приходится. Конни знает травы… Собираем их в каньоне и на горах. Всегда держимся настороже.

— Она индианка?

— Мексиканка, но выросла среди апачей. Смертельно боится их.

Сванти поднял ведро и вместе с Мириам направился к хибаре.

— Я остаюсь, — сообщил он. — Моему коню нужен отдых.

— А потом?

— Кто знает? Быть может, как и собирался, поскачу в Моренси, а не то поверну обратно на запад. Когда за тобой гонится такой человек, как Пете Шойер, приходится все тщательно обдумывать. Он читает следы почище любого апача, а еще он читает мысли того, за кем охотится. И стоит тебе заранее наметить маршрут бегства, он уж непременно его вычислит и схватит тебя. Беглец пытается сдвоить след, или, если едет по воде, чтобы не оставлять следов, то выходит на ту же сторону, откуда вошел. Шойера такими штучками не проведешь.

— Не понимаю, почему.

— Я тоже, но так оно и есть. Поэтому когда удираешь, нужно поставить преследователя в тупик. Сперва делаешь так, потом как-то иначе. Самое главное — нельзя слишком спешить, пытаться ехать очень быстро… надо тщательно обдумывать путь, несколько раз поступить так, как преследователь от тебя совсем не ждет, а потом — самым обычным образом, как любой поступил бы на твоем месте.

— Звучит довольно-таки запутанно.

У двери они помедлили. Обоим не хотелось обрывать беседу.

Мириам прошептала:

— То, что вы рассказали про Тома Санифера… правда?

— Я уже слышал о дуэли до приезда в Кроун-Кинг, там мне сказали об этом еще раз. Такие истории долго не забываются. Думаю, что правда.

— Не рассказывайте об этом… Мы ничего и не знали, ни я, ни Конни.

— По слухам, была замешана женщина.

Девушка потупилась, уставившись на блики, мерцающие на темной поверхности воды в ведре.

— Так Адам все же наказал его… Меня это не удивляет.

Таггарт открыл дверь, и они вошли в дом. Из дальней комнаты послышались какие-то шорохи. Он опустил ведро на стол у стены, где висел черпак. Комнату освещала единственная свеча.

Став на колени у очага, Сванти разворошил еще тлеющие угли, припорошенные золой, чтобы не остыли за ночь. Сверху он положил несколько веточек, кусок коры, пару-другую поленьев. По дровам заплясало пламя, тонкие алые языки жадно потянулись к коре. Таггарт посмотрел на стоящую рядом Мириам. Глаза их встретились. Он поспешно отвел взгляд, а затем поднялся и направился к двери.

— Через несколько минут будет кофе.

— Хорошо.

Беззвучно закрыв за собой дверь, Таггарт отправился к конюшне. Обычно, если условия позволяли переодеваться, он вместо сапог носил мокасины — они удобнее, ноги в них не потеют, а если ночью приходится вставать, то в мокасинах шаги легкие и бесшумные.