– Денгар… – Ощущение безграничного счастья на миг поднялось откуда-то из глубин ее сущности. И, смешавшись с заполонившими ее саму отчаянием и болью, вынудило Арминию вновь бессильно опуститься на песок. – Денгар… Я люблю его.

– Ты любишь его, – горько проговорила Падшая. – А я?

– А ты любишь Иринарха, – уверенно сообщила Видана.

И вновь молчание, прерываемое только едва слышным шелестом песка и приглушенным голосом недалекой Бездны.

– Не уверена я, кто кого любит… Мои чувства – лишь отражение твоих.

– А разве это важно? Важна только любовь…

– Нет, девочка. Это очень важно. Потому что я не уверена даже в том, кто я такая. Возможно, я – это ты. Возможно, ты – это я. Возможно, я всего лишь сошла с ума, а все это – порождение моего безумного рассудка. Ты понимаешь, на что способен безумный Творец? По-настоящему безумный. Возможно, этот мир существует только в моем воображении. А, может быть, воображаемые образы уже стали реальностью?

– Возможно, – неохотно согласилась Видана. – Возможно, я всего лишь сплю… Или это твой сон?..

– Тогда нам лучше бы поскорее проснуться… Потому что скоро здесь грянет такая буря, что даже сама Бездна ужаснется этому кошмару.

Филара медленно брела по узкой тропе, пролегавшей между каменистыми склонами поросших редкой травой холмов. Солнце немилосердно припекало. Жара стояла невыносимая, но целеустремленно шагающая по дороге женщина ее даже не замечала. У нее была цель. Великая цель, ради которой она не пожалела бы жизни.

Пропыленное платье зияло несколькими дырами, к подолу прицепился репейник. Слабо позвякивал несколькими медными монетками небольшой кошель на поясе. Окаменевшее лицо, на котором двумя бездонными провалами сверкали глаза, смотрело вперед и только вперед. И хрустальный кинжал, сверкал за поясом, как кусочек солнца.

Цитадель осталась далеко позади. Осталась позади и небольшая деревушка, в которой Филара убила того толстого погонщика, что вздумал затащить ее на сеновал силой.

Она действовала как в тумане. Вяло подняла руку, в которой сверкнул стеклянный клинок. Ударила. Толстяк с проклятием отскочил, зажимая глубокую царапину на плече. На кончике клинка засверкала рубиновая капелька крови. Филара отчетливо ощущала, как пробуждаются дремавшие в древнем кинжале ужасные силы. И когда погонщик, отчаянно ругаясь, вынул из сапога нож… она просто разжала пальцы. Злобная гримаса того типа мгновенно сменилась выражением ужаса, когда он увидел медленно скользящий к нему по воздуху сверкающий клинок. Погонщик пытался отмахиваться, пытался сбежать, молил о пощаде… Кристаллический кинжал убил его. Всего несколько минут мучительной агонии… А потом толстяк умер, а Филара стояла и смотрела. Смотрела, как кинжал погружается все глубже и глубже в грудь своей жертвы. Смотрела, как он наливается мрачной гнетущей силой.

Неведомо где и как она научилась повелевать этим ужасающим оружием. Филара не искала причин и не пыталась объяснить свои собственные поступки. Она просто делала то, что должно быть сделано.

И кинжал повиновался ей. Беспрекословно. Повиновался малейшему жесту.

Фактически, сейчас по тропе уже шла не та Филара, что несколько дней назад сбежала из Цитадели.

Все изменилось.

До портала оставалось два дня пути, если двигаться напрямик через холмы.

До того момента, когда она должна будет исполнить свою миссию, оставалось не больше недели.

Часы, отмеряющие время до наступления последнего дня, отсчитывали последний месяц.

Мне еще надо собрать около шести десятков душ… Филара машинально погладила рукоять заткнутого за пояс кинжала. Если мне придется убивать – я сделаю это. Я должна сделать это…

Глядящая на свой последний шанс из глубин Бездны сущность раз за разом повторяла эту же фразу.

Мы должны сделать это.

И пусть окончательная смерть ста шести человек станет самым тяжелым камнем на нашей совести… Мы сделаем это. И пусть сто шесть душ будут потеряны навечно… Мы сделаем это.

Иначе будут потеряны сотни миллиардов душ.

Но кто еще должен отдать свою душу во имя жизни ушедших и грядущих поколений?

Ага… Вот и кандидаты…

Навстречу Филаре медленно шагали пятеро человек самой бандитской наружности. Одетые в старые солдатские кольчуги, которые считаются достоянием пехотных легионов Империи по всему Мирозданию, они были похожи на дезертировавших из Цитадели солдат. Вполне может быть, что так оно и есть.

У троих из них на поясе висели самые обычные мечи, немного тронутые ржавчиной. Четвертый на ходу поигрывал копьем. А за плечами последнего – безусого парнишки, болтался тяжелый арбалет.

Империя во все времена без малейшей жалости обходилась с разбойниками. За грабежи наказание было только одно – виселица. Легионы и волшебники безжалостно искореняли эту заразу… Но теперь, когда разодранная надвое Империя медленно сползала в хаос, древнее братство снова поднимало голову. И вновь на дорогах появились желающие поправить собственное благосостояние за чужой счет.

Раньше на Роднессе никогда не было ничего подобного. Близость Цитадели наводила серьезные опасения на любых грабителей. Возможно, это всего лишь какие-нибудь бродяги…

Но эти мысли тотчас исчезли, замутненные поднимающейся из глубин ее сущности тьмой.

Филара остановилась. Пятеро охотников до чужого добра остановились тоже.

Они что-то говорили, но Филара не слышала ничего. В ее ушах грохотом сотен барабанов отдавался голос самой Бездны. И если бы в тот момент кто-нибудь из пятерых посмотрел ей в глаза, то, бросив оружие, помчался без оглядки. Тьма. Древняя и бессмертная тьма смотрела на них глазами этой женщины со шрамом на щеке.

Но в глаза они не смотрели.

Одинокая женщина, не боящаяся в эти смутные времена путешествовать в одиночестве, молча стояла и ждала.

Блеснули вытащенные на свет мечи. Наконечник копья уставился ей в лицо.

И тогда она, вздохнув, вынула из-за пояса кинжал и подбросила его в воздух. Хрустальное лезвие ослепительно сверкнуло в ярких лучах солнца.

Филара отвернулась, не желая видеть того, что будет дальше.

Крики. Лязг. Вопли ужаса… И тишина.

Первым ее заметил Уллас, которого среди своих дружков знали исключительно как Соленого.

– Смотрите, – лениво процедил он, – какая-то баба.

Некоторое время все вглядывались вдаль, разглядывая медленно ползущую по тропе одинокую фигуру. Женщина. Одна. Без сопровождения.

– Тьфу ты… Да с нее же и взять-то нечего. Три медяка в кошеле?

– Заткнись. – Предводитель их маленького отряда некогда служил в легионах сержантом и до сих пор сохранил некоторые командирские замашки. Он даже как-то пытался поддерживать дисциплину, что среди разбойничьих банд было редкостью. – Хотя бы развлечемся. Она еще молодая. Ничего.

Уллас-Соленый безразлично пожал плечами. Невысокий безусый еще Ралтар нервно почесал затылок и выпалил:

– Как бы не нарваться на неприятности. Женщина. Одна. Идет уверенно и явно ничего не боится. А если она из Цитадели? Связываться с колдунами – прямая дорога в Бездну. Если она нас не поджарит на месте, значит, отволочет в город, где уже готовят петли на наши шеи.

– Дурак ты, Ралтар, – презрительно фыркнул бывший сержант. – Чего волшебникам делать в этих местах? Да еще и в таком виде. Ты посмотри, в какие лохмотья она одета. Обычная крестьянка, идущая на рынок и решившая пробраться напрямик через холмы.

Пять пар глаз пристально уставились вдаль.

– А ведь и впрямь… Оборванная и грязная.

– Все, хватит трепаться. Вперед.

Они кубарем скатились с поросшей кустарником вершины холма и, выйдя на дорогу, неспешно отправились навстречу нежданной гостье.

Женщина продолжала идти, хотя, несомненно, уже заметила их. Что это? Самоуверенность? Глупость? Что может одна глупая баба противопоставить пятерым сильным мужчинам?.. Если она не колдунья, конечно.