Пьетро снова испытал шок, получив окончательное подтверждение тому, что его подозрения были более чем обоснованными.
«Я был здесь внове, — мне ответил он, —
Когда при мне сюда сошел Властитель,
Хоруговью победы осенен».
Значит, больше уже никаких сомнений. Именно эти стихи были вырезаны на теле Марчелло! Броцци подумал, будто это какие-то библейские строфы, но точного источника указать не смог. Сенатор Джованни Кампьони, в свою очередь, тоже был уверен, что где-то их читал, но вот где?.. Ответ лежал у Пьетро перед глазами. В «Аду» Данте. Эти слова были вовсе не из Библии, а из литературного памятника периода гуманизма, откуда и черпал вдохновение их враг. И как это он, Пьетро, до сих пор не додумался?
В круге первом Данте встречает Гомера, Горация, Овидия и античных поэтов. А также императоров и философов: Сократа и Платона, Демокрита и Анаксагора, Фалеса, Сенеку, Евклида и Птолемея. Великих деятелей искусства и науки, единственный грех которых в том, что они не крещены. Христос снизошел к ним, ненадолго, в промежутке ме> ду своей смертью и воскрешением, задержался среди грешников. Его называли Властитель, поскольку в аду имя Его неназываемо. Осененный хоруговью победы, Он пришел возвысить Авеля, Моисея, Авраама и Давида и увести Израиль с собой на небеса.
«Христос в аду».
Пьетро откинулся в кресле, задумчиво поглаживая губу.
Теперь смысл инсценировки в Сан-Лука был ему ясен. Потому что именно картинку приготовил противник: картинку, навеянную воспоминаниями о Дантовом круге первом. Все непонятные доселе детали обрели смысл. Марчелло, великий деятель искусства и известный актер, был виновен в том, что предал свою религию, променяв на самую что ни на есть низменную деятельность: разве не являлся он осведомителем, доносчиком, шпионом… и одержимым сексом с мужчинами? Пьетро словно опять услышал слова Каффелли… «Марчелло был… потерянным человеком. Он… отказался от своей веры. Я помогал ему вновь обрести ее». И его распяли посреди театральной сцены. Последняя роль, последнее представление для Марчелло, великого актера труппы Гольдони! Марчелло отчаявшийся, измученный, двойственный! Одержимый грехом и загадкой собственной натуры… Марчелло, которому в наказание вырвали глаза.
Обреченный вечно искать Бога и никогда Его не лицезреть…
Пьетро покачал головой.
С его исповедником, Козимо Каффелли, та же история. В песне пятой людей вроде него уносит адский ураган, вместе с Тристаном, Семирамидой, Дидоной, Ланселотом и Клеопатрой… Священник из Сан-Джорджо, беспомощный флюгер во власти небесного гнева. Кара, предназначенная сластолюбцам.
Из круга второго.
В памяти Пьетро снова всплыли слова священника:
«Дьявол! Не слышали о нем? Я совершенно уверен, что Большой совет и сенат в курсе и вздрагивают при одном упоминании об этом. Дож наверняка вам о нем сообщил, не так ли? Дьявол! Он в Венеции!»
Да, в его ушах будто опять зазвучал испуганный голос Каффелли…
Противник срежиссировал свое второе преступление, использовав грозу как очередной намек… В мозгу Пьетро промелькнул и «менуэт теней», как черная гондола в лагуне: «Следуй за мной, Виравольта! / Тогда ты увидишь, / Насколько плоть слаба…»
Как и предчувствовал, Пьетро легко отыскал в круге втором странную эпиграмму, обнаруженную ими позади картины «Снятие с креста» в Сан-Джорджо. Эти стихи были из другого пассажа, менее очевидного.
«Я там, где свет немотствует всегда
И словно воет глубина морская,
Когда двух вихрей злобствует вражда.
То адский ветер, отдыха не зная,
Мчит сонмы душ среди окрестной мглы
И мучит их, крутя и истязая.
Когда они стремятся вдоль скалы,
Взлетают крики, жалобы и пени,
На Господа ужасные хулы.
И я узнал, что это круг мучений
Для тех, кого земная плоть звала,
Кто предал разум власти вожделений».
Пьетро с глухим стуком захлопнул книгу. Нисхождение в ад. Адский ураган. Значит, как он и предполагал, Тень действовала отнюдь не наугад. Она покрыла обескровленное тело Марчелло и стену в Сан-Джорджо надписями, оказавшимися не чем иным, как цитатами из «Ада». Тело и стена были всего лишь результатам этих стихов, насыщенных ароматом смерти, колеблющихся между проклятием и искуплением, страданиями и воскрешением. Что до Миноса, судьи, великого определителя судьбы душ, то он тоже появляется в песне пятой, в начале круга второго. Он выбирает место, куда в глубинах ада должны пасть души грешников: «Хвост обвивая столько раз вкруг тела, / На сколько ей спуститься ступеней». Стенающие толпы жмутся к нему — О, Минос! Приют боли! — и он определяет участь каждого согласно прегрешениям, под замогильное ворчание и сентенции. И это в очередной раз доказывало, что тот таинственный заказчик с Мурано связан с этим делом. А если этот Минос замешан в вырисовывающемся заговоре, стеклодув Спадетти снова становится важным персонажем. Но от Пьетро не ускользнула и ирония ситуации. Предоставляя ключ, Дьявол или Химера бросал ему вызов, предлагая угадать грядущие картинки.
Им всем предлагалась дуэль, и в особенности ему, Пьетро Виравольте. Теперь он был в этом совершенно уверен.
«Да, только вот в Дантовом аду девять кругов».
Пьетро не удержался и выругался.
«Это игра. Ребус. Он распределяет убийства, как Минос проклятые души в аду, согласно их прегрешениям. Он хочет меня вести… Вести, как Вергилий провел поэта, от одного круга к другому — пока не завершит свой шедевр!»
В круге девятом, где появляется сам Дьявол, прослеживался переработанный вариант первой строки знаменитого гимна Фортуната, исполняемого во время литургии в Великую пятницу. И эта строка гласила:
«Vexilla regis prodeunt inferni.
Близятся знамена владыки ада».
Черная Орхидея подобрал ожидавшего его возле виллы Викарио Ландретто и шагнул в гондолу.
— Все нормально, хозяин?
— Это полное безумие, Ландретто, уж поверь. И мы имеем дело с эстетом…
— Нас дож желает видеть. Он ждет нас во дворце. Пьетро уселся, тщательно проследив, чтобы широкие рукава рубашки не помялись при соприкосновении с влажным деревом гондолы. Одернул камзол и поправил шляпу на голове.
— Ну что ж, его весьма удивит мой рассказ.
* * *
Силы зла и царство Дьявола
Анастасий Разиэль Трактат о восстании ангелов Предисловие к изданию 1436 года
Когда ангелы восстали против Создателя, собрались они под знаменем Люцифера и потребовали себе право на власть божественную. Набрали они девять легионов, придумали себе демоническую монархию и рассеялись по всем горизонтам Небесным, дабы подготовить последнюю битву. Каждый имел свой чин, свой лик, свое небесное оружие. И каждому в преддверии конечного восстания дано было отдельное задание. Когда все было готово, с удовлетворением оценил Люцифер крылатое множество. В последний раз попросил он Всемогущего поделиться властью. Но ответа не получив, объявил войну. И тогда содрогнулся весь мир, и полыхнули тысячами расцветок звезды от одного конца эфира до другого — потому что час настал.
