Вэл встал.

— Тогда лучше поторопиться. Скоро стемнеет.

— Посмотри слева от ручья, рядом с большим серым валуном, который весь оброс мхом. Там еще стоит разбитое молнией дерево. Чуть выше растет сумах.

Прихватив с собой винтовку, Вэл быстро побежал вдоль ручья. Солнце село, но было еще светло. Он мысленно отметил ориентиры, которые понадобятся, когда день погаснет совсем, ведь в темноте все меняется. Он нашел траву там, где указал Тенслип, и нарвал целую шляпу.

Тенслип спал беспокойно. Его лицо раскраснелось от жара. Голова судорожно моталась по подушке. Он что-то бессвязно бормотал.

Заварив часть травы, Вэл приподнял Тенслипа за плечи и заставил выпить приготовленный настой. Он поил его снова и снова, хотя и не представлял последствий. Если пуля все же повредила Тенслипу внутренности, он поступает неправильно, но в этом случае бандит все равно умрет. До ближайшего врача по меньшей мере шестьдесят миль, к тому же Тенслипа в Дюранго могли арестовать.

Положившись на провидение, Вэл заснул, а когда наступило утро, увидел, что его пациент спокойно спит.

Вэл покормил лошадей, наколол дров и сложил их в поленницу; поупражнялся в выхватывании револьвера; почистил оружие и постирал носовые платки, которые прикладывал к ранам.

Тенслип не просыпался.

Постоянные тренировки с шестизарядником стали приносить плоды. Теперь Вэл выхватывал его из кобуры, пожалуй, также быстро, как и Уилл, который всегда говорил, что к стрельбе у него талант. Меткий, ловкий Вэл никогда не испытывал желания убивать, но если найдет Зонненберга и его подельников, то не пощадит никого. Против них нет улик, чтобы обвинить в убийстве Рейли перед законом. Он отомстит сам. Если, конечно, не получится по-другому.

Вернувшись в хижину, Вэл увидел, что Тенслип проснулся и наблюдал за ним сквозь открытую дверь.

— Ты хорошо управляешься с этой штукой, малыш? Упражняйся, она тебе скоро понадобится.

— Я не хочу жить на Западе. После того, как разделаюсь с Зонненбергом, поеду на Восток и, пожалуй, останусь там.

— Может быть. Но эта земля притягивает человека. Смотришь на горы, на открытые просторы равнин, и они не отпускают тебя. Я всегда жил на Западе. Маленьким мальчиком больше всего хотел стать траппером, но когда подрос, моими кумирами сделались ковбои. Я был неплохим ковбоем и лучше всех объезжал лошадей. А потом как-то вечером, когда мы с ребятами сидели на мели и хотели поразвлечься в городе, собрали десяток коров и продали. Об этом пронюхал шериф, и нас стали разыскивать за скотокрадство. — Тенслип чувствовал себя лучше, и ему хотелось поговорить. Вэл слушал. — Я и представить себе не мог, что стану преступником. Знал многих из них. Ничего завидного в их судьбах нет — все время в бегах, никаких перспектив, впереди тюрьма либо веревка. Но так уже получилось — один бездумный поступок, и я покатился. Правда, наемным ганфайтером не стал. Первый, кого убил, был гнусный тип. Он нанимал людей для черной работы: спалить дома переселенцев или убрать неугодного ему ранчеро. Он и мне предложил такую «работенку». Я возмутился и выложил ему все, что о нем думаю, а он схватился за револьвер. Но я оказался быстрее, хотя в то время еще не знал за собой такой прыти. Конечно, носил шестизарядник, — а кто тогда его не носил? На пастбищах иногда им приходилось пользоваться.

— Вы убили его?

— Всадил две пули, прежде чем он успел вскинуть свою железяку, и оказался преступником. — Тенслип устало откинулся на подушку, закурив самокрутку, которую для него» свернул Вэл, вздохнув, добавил: — Давай, малыш, сматывайся из этих мест, на Востоке лучше.

Все последующие дни Вэла мучило беспокойство: Зонненберг с Симпсоном встретятся и расстанутся, как их потом найти? Но не уезжал. А Тенслип с каждым днем набирался сил.

Однажды Вэл присутствовал при беседе Уилла с армейским врачом. Теперь ему вспомнились его слова: «Люди, живущие на Западе, сделаны из сыромятной кожи и железа, их так легко не убьешь. Это заслуга мяса с бобами, тяжелой работы и свежего воздуха».

Когда Тенслип начал подниматься, Вэл сказал ему, что уезжает.

— Хорошо, приятель, — согласился Тенслип. — Теперь я выдюжу.

— Как и обещал, оставляю лошадь и седло Уилла, его револьвер и свою винтовку. Сам возьму винтовку Уилла.

Тенслип вдруг отвернулся, по тяжелой, натруженной руке его пробежала дрожь.

— Малыш, ты славный парнишка, — с трудом выговорил он. — Ели у тебя когда-нибудь будут неприятности, рассчитывай на меня.

С языка Вэла готов был сорваться один вопрос, но он все время в нерешительности колебался — задать его или нет, ведь дверь в прошлое для него давно закрылась.

— Тенслип, вы знали мою мать? Вы знали Майру Корд? — наконец спросил юноша.

Тенслип обернулся и внимательно посмотрел на него.

— Это прочитанная книга. Забудь о ней.

— Какая она была?

— А ты забыл? — резко произнес Тенслип. — Никчемная женщина, подлая и бессердечная. Она выкинула тебя, хотела оставить умирать на морозе.

— Где она сейчас?

Тенслип сел и свернул еще одну самокрутку.

— Послушай, малыш, о ней никто ничего не знает. Я и, может, Хэнк еще помним ее. Живи себе на здоровье и ничего не бери в голову. Рейли родился на темной стороне и стал джентльменом, Майра родилась на светлой и стала… э-э… женщиной сомнительной репутации и воровкой. Да, к тому же ее подозревают в одном или даже двух убийствах.

— А с моим отцом вы знакомы?

— Лучше, чем Уилл Рейли. Одно время мы вместе работали в горах неподалеку отсюда. Он считался состоятельным человеком. Потому-то ты и родился.

— Как это?

— Майра решила его подцепить, но ждала своего часа. Приклеилась к Дарранту, а когда поняла, что беременна, пыталась уговорить его составить завещание в ее пользу.

Даррант был не дурак и не верил, что она оставит ребенка. Он знал женщин куда лучше многих других. Майре заявил, что она ничего не получит. Та разозлилась и стала ему угрожать, ну, а он рассмеялся ей в лицо.

Тогда она расплакалась, начала каяться и уверять, что ничего плохого не имела в виду. Я невольно стал свидетелем некоторых сцен, которые она ему устраивала, и переживал за Дарранта. Он мне очень нравился. Поэтому, когда Майра купила крысиный яд, я все ему выложил. Он лишь посмотрел на меня и сказал: «В этом старом отеле есть крысы. Я их слышал».

Как же! Крысы-то завелись в нем лет десять назад, и никто ничего с ними не делал. Так с какой стати ей покупать столько яда, что им можно переморить половину зверья во всем штате Колорадо?

На следующий день он уехал. Просто взял и уехал. На Майру стоило посмотреть! На нее можно было надевать смирительную рубашку. Она ведь знала, что Даррант парень богатый, и ей страшно не хотелось терять его.

— Вы потом его видели?

— Нет. По-моему, он уехал обратно на Восток или в Канаду.

— А Майра?

Тенслип лишь пожал плечами.

— Держись от нее подальше, малыш. Забудь ее.

— А что случилось с Вэном?

— Он с ней, если только она от него не устала и не выкинула… или отравила.

На следующее утро Вэл спустился с гор. За Зонненбергом он проследовал в Хейс и там его потерял. Тогда направился на юг, в Техас.

Золото в потайных поясах тяжело давило ему на бедра, но он тратил деньги экономно.

Однажды ночью Вэл разбил лагерь в овраге, среди зарослей мескита. Он чувствовал себя страшно одиноко, скучал по Уиллу, по разговорам, которые они вели о людях, книгах и картах. Ему смертельно надоело скитаться, хотелось бросить все и уехать куда-нибудь… Например, на Восток.

Неожиданно его внимание привлекло приближающееся бренчание пристяжных цепей и скрип тяжелого фургона. Из темноты прозвучал голос:

— Эй, у костра!

Вэл отступил подальше от огня и крикнул:

— Если друг — подъезжай, если враг — стреляй!

Из темноты донесся смех.

— Вот это приветствие! Давай, Бетси, трогай. Кажется, мы дома!

Фургон подкатил к границе освещенного пространства, с козел соскочил высокий старик и, посмотрев в сторону костра, произнес: