— Спасибо, Алек, — сказала она.

В тот день, думала Роза много позже, она окончательно стала взрослой. Раскаленные добела насмешки Алека оставили неизгладимые следы в ее памяти.

Которая я Роза? — безжалостно спрашивала она себя в беспокойные, одинокие часы, что последовали потом. Трусиха, поглощенная собственной персоной, пугающаяся жизни? Двуличная, неискренняя актриса, играющая под искусной маской обмана? Или же, возможно, храбрая, заново рожденная душа, готовая страдать, лишь бы найти себя? В любом из этих превращений такая Роза пахнет не особенно сладко, с горечью подумала она. Мотылек, лебедь или жалкий хамелеон, — какое существо ближе всего к ней? Алек был единственным человеком, кто смог проникнуть сквозь жалкий маскарад к ее женской сущности. Он один видел настоящую Розу, спрятавшуюся под многими слоями самозащиты и обмана. Единственный человек в мире, чье мнение о себе она искренне ценила — а она вот совершила по отношению к нему самую грубую ложь в бесплодной, парадоксальной попытке спасти свое самолюбие. Лучше бы он не считал ее заблуждавшейся, но сохранившей мужество защищать свои убеждения, чем эгоистичной, плетущей интриги приспособленкой, неспособной противостоять тяготам жизни. Лучше никогда не знать сладости от его обладания ею, чем быть взятой в гневе в качестве наказания, кары. Кроме всего прочего он неизбежно уличил бы ее еще в одном обмане, обнаружив ее до сих пор нетронутую девственность. Если бы он узнал, что она намеренно вводила его в заблуждение насчет своих отношений с Найджелом, это не вернуло бы ей доброе имя, а, вне всяких сомнений, ввергло бы его в еще больший гнев, отравив его память о ней, снизив его мнение о ней до новой, бездонной глубины. Она оказалась мошенницей, лгуньей и дурой. Едва избежав одного поражения, она добилась другого, такого же горького. Она преуспела в какой-то мелкой, ложной мере, введя Алека в заблуждение. И стала еще более жалкой, чем была когда-либо в жизни.

В тот вечер Найджел вернулся домой в приподнятом и радостном настроении. Однако вид Розы моментально сменил его мажор на минор.

— Знаешь что, Роза, — озабоченно заметил он ей, — ты выглядишь даже хуже, чем утром. Ты снова заболеваешь, что ли?

Глаза у Розы опухли и покраснели, лицо было смертельно бледным. Она потрясла головой. В перерыве между рыданиями она собирала чемоданы. Все это окончательно лишило ее сил.

— В чем дело, моя милая? — спросил Найджел, бережно обнимая ее. — Не случилось ли чего? Господи, может, что с мамой или папой? — Она снова потрясла головой, на этот раз более решительно. И в самом деле, нечестно было удерживать его в неопределенности.

— Нет, ничего подобного. Найджел, я решила, что не могу выйти за тебя замуж. Я тебя отчаянно люблю, но не принесу тебе счастья. Понимаешь, я не могу вынести мысли, что мне придется оставить живопись, и… — Ее голос дрогнул.

— Роза, — мягко утешил он ее. — Хватит, Роза. Никогда не стану заставлять тебя бросить ради меня искусство. Если это так для тебя важно, ты можешь закончить колледж. Мы отложим свадьбу и не станем пока заводить семью, продолжая жить в этой квартире. Почему ты не сказала мне, что это так сильно тебя беспокоит? И какой же я чурбан, раз не понял этого? — И он погладил ее по голове, утешая.

Это было мучительно. Роза отчаянно пыталась выпутаться, не задев гордость Найджела.

— Да дело не только в этом, — всхлипнула она. — Пожалуйста, не затрудняй мне все, Найджел. Ты видишь, в каком я состоянии. Я весь день боялась этого разговора.

Он замолк.

— А когда ты решила? — спросил он и добавил с неожиданной прозорливостью. — Не связано ли это с Алеком Расселом? Я хочу сказать, что он прилагал все силы, чтобы выставить меня деревенщиной, но тогда я и не претендовал ни на что другое.

— Нет, тут никакой связи со вчерашним вечером нет, за исключением того, что жизнь во лжи, так сказать, заставила меня осознать, насколько нечестной я была в отношении тебя — и себя тоже. Не из-за тебя, с тобой все в порядке, даже более того. Однако одну сторону моего характера ты совершенно не знаешь. Девочка, рядом с которой ты рос, не была мною настоящей. Даже я не догадывалась об этом до недавнего времени. Я до сих пор пытаюсь разобраться, где же настоящая я, выяснить, чего же я действительно хочу в жизни, в каком направлении должна двигаться. Я не могу рисковать, вовлекая тебя в риск, если ошибусь в своих суждениях. Я не хочу говорить больше ничего, все это слишком больно.

Он переменился в лице.

— Я не принуждаю тебя, не беспокойся, — ответил он мягко, делая усилие, чтобы улыбнуться. — Ведь это я все начал, не забывай.

— Я решила сегодня уехать, — продолжала Роза. — Мои вещи упакованы. Не пытайся отговорить меня, потому что это уже невозможно. Мы оба будем испытывать неловкость. Мне так жаль, что я огорчила тебя, Найджел.

Ей не было нужды беспокоиться. Он был сама доброта и даже отвез ее к Филиппе. Это было единственным местом, что пришло Розе в голову.

Филиппа, увидев муку на лице Розы, сначала не стала задавать вопросы. Она знала, что Роза поселилась у Найджела, и втайне надеялась, испытывая нежные чувства к обоим, что их роман расцветет. Ее предварительный вывод звучал так: это должно было случиться, но пошло наперекосяк. И ей захотелось искупить свои грехи, выступив в роли миротворца.

— Ладно, ладно, — утешала она шмыгающую носом Розу, думая о том, как они поменялись ролями и каким образом выудить у нее всю историю целиком. Роза могла оказаться очень темной лошадкой.

Наконец Роза добралась до дна эмоциональной пропасти. Пересказывать Филиппе все свои мучения Роза не стала, слишком тяжело, однако понимала, что сказать ей все же что-нибудь требуется. Роза быстро выучила истину старой пословицы о запутанной сети обмана. И она просто выдала правду.

— Я влюбилась во Франции в одного человека, но он меня не любит. Найджелу же… требовалось привязаться к кому-то, чтобы забыть тебя. Так, вероятно, и произошло. Затем я все-таки поняла, что недостаточно люблю его и что не хочу ранить его так быстро после…

— После меня? — закончила Филиппа.

— Да. Вот я все и отрезала, прежде чем мы зашли слишком далеко. Мне не очень-то удаются подобные взаимоотношения, Фил. Видимо, у меня просто мало практики, все превращается в прах и пепел. Можно мне остаться у тебя ненадолго? Я слишком деморализована и боюсь, что развалюсь на кусочки.

Сильная, талантливая, эмоциональная Роза, — подумала Филиппа. Видно, непросто далось ей это признание. А кто тот мужчина, в которого она влюбилась? Может, она говорила об Алеке Расселе?

— Разумеется, — с энтузиазмом подтвердила она. — Я как раз собиралась предложить тебе это.

В ближайший понедельник бледная, но решительная Роза вернулась в колледж. Ее удивило, как все обрадовались ее возвращению. И пока у нее было хорошее настроение, она собралась с духом и попросила Билла Поллока о встрече.

Она начала с того, что поблагодарила его за все цветы и фрукты и извинилась за те ложные опасения, которые, вероятно, вызвал у него Найджел.

— Я думаю, он беспокоился, что я выйду слишком скоро, — объяснила она, — и поэтому, боюсь, преувеличивал тяжесть моего состояния. И в самом деле, я была поражена, когда оказалось, что Алек ожидал увидеть чуть ли не похороны.

Билл Поллок слегка приподнялся в своем вращающемся кресле. Болезнь Розы, казалось, наделила ее странным, неземным покоем. Ее большие глаза заставили его почувствовать себя прозрачным.

— О, — начал он слегка бурно, — ну, Роза, я уверен, что мне нет нужды объяснять, что из-за интереса Алека к тебе я не мог не держать его au courant[19] о том, что, как оказалось, было серьезной болезнью. Ты должна понять мою позицию.

— Мне бы хотелось, чтобы вы поняли меня, — ровно возразила Роза. — Я не стану говорить о вещах, которые являются нашим с Алеком личным делом. Достаточно сказать, что мы решили больше не встречаться. Однако Алек, как вам, несомненно, известно, в высшей степени непредсказуемый и очень решительный человек. По этой причине, чтобы разрыв был полным, я сообщила ему, что ухожу из Гоуэра и что уже помолвлена, и хочу, чтобы он в это поверил. Иначе мне придется превратить ложь в реальность — по крайней мере, в той ее части, что касается колледжа. Что, естественно, мне очень не хочется делать.