– Да ну? – презрительно фыркнул Пирс. – Тогда уж постарайся быть со мной понежнее. Я-то где угодно выживу. Могу быть механиком, могу наркотиками торговать, могу сварщиком работать, на гитаре играть. Да я все могу. А ты без меня даже видишь плохо.

Я тяжело вздохнула.

– Ну, пошли.

– А с Трейфом что делать?

– Оставим его внизу с недомерком управляющим.

– Да? – спросил Пирс. – А он согласится?

Брайан обалдел, но спрятать собаку под конторкой разрешил.

– Если босс придет и его увидит, мне каюк, – сказал он.

– Он не издаст ни звука, гарантирую, – пообещала я. – Если мы оставим его в номере, он будет выть. Бедняга так напуган. Не привык жить в гостиницах. Ты просто держи его тут, к постояльцам не подпускай.

Пока я болтала, Трейф обнюхал конторку и поднял лапу. К счастью, Брайан этого не заметил.

– Вы когда вернетесь? – спросил он.

– Не очень поздно. Мы немного развлечемся, потом поужинаем, а потом, будем надеяться, наш хозяин напьется и отрубится.

– У меня завтра свободный вечер, – сказал он. – Я сменами поменялся. Может, в кино сходим или еще куда?

– С огромным удовольствием, – сказала я. – Следи за собакой, Брайан, ладно?

– Я думал, мы завтра уезжаем, – сказал Пирс, когда мы вышли на стоянку.

– Мне не хотелось лишать его надежды, – объяснила я. – Кроме того, если вдруг мы решим задержаться, планы на вечер уже есть. Он может нас всех сводить в кино. Сто лет в кино не была.

Пирс отпер дверцу, и я села. Леопольд забрался ко мне на колени.

– Господи Иисусе, – сказал Пирс, усаживаясь за руль. – Неужели это и есть жизнь?

– Что ты имеешь в виду, Пирс? – спросил Леопольд.

– Ну, вот это – один день кончается, другой начинается.

– Ты можешь предложить что-нибудь получше? – поинтересовалась я.

– Получше чего?

– Получше начала следующего дня после окончания предыдущего.

– Чего-то я не понял.

– Ну и ладно, – сказала я. – Забудь об этом. Все, поехали к зубному.

Кабинет Билла находился неподалеку, на третьем этаже здания какого-то банка.

– Это моя регистраторша, Бетани, – сказал он. – Ты уже собралась, Бетани? Иди-иди, я сам все запру.

При взгляде на Бетани, казалось, будто взяли болванку головы и наклеили на нее фотографии всех необходимых деталей. У меня было ощущение, что я смотрю на вырезку из журнала: круглые голубенькие глазки, курносый носик, длинные крашеные волосы, ходит, разговаривает, но все равно какая-то одномерная. Хорошенькая, а глазом зацепиться не за что, даже вспомнить нечего. Она, как Тифозная Мэри, разносила бациллы амнезии, а самой хоть бы хны: была, наверное, из тех людей, что всегда всех узнают: встретишься с такой и ужасно смущаешься – никак не можешь вычислить, кто это, и тем более никогда не вспомнишь, что видел ее, сидя прикованным к зубоврачебному креслу.

– Ты же говорил, что нам зубы бесплатно отбелят, – сказала я.

– Я говорил? – изумился Билл.

– Наверное, ты вчера за ланчем слишком много выпил.

– Вовсе нет! – сказал Билл. – И ничего подобного я не говорил. Впрочем… Бетани, ты не против?

– Мы с тобой поедем в магазин, а она пока что пусть отбелит зубы Пирсу, – сказала я. – Как я понимаю, регистраторша и медсестра – одно и то же лицо. Выполняет обе работы за одну зарплату, так?

– Так, – вздохнул Билл. – Я только что развелся и двоих нанять пока что не имею возможности.

– У меня диплом медсестры, – сказала Бетани, не сводившая глаз с Пирса. – Ой, у вас такое лицо знакомое. Я не могла вас видеть по телевизору?

– Бетани, бедняжка! – сказала я. – Вы, наверное, перетрудились. Но сами поглядите… – Я подошла к Пирсу и распахнула его коралловые уста. – Ничего, что вам придется задержаться?

– Ничего. – Она застенчиво потупилась.

– Вот и отлично, – сказала я. – Леопольда мы оставим за дуэнью. Вообще-то лучше сначала отбелите зубы Леопольду, а уж потом Пирсу. Ну, Билл, пошли.

Билл отпер «Корвет».

– Ой, Билл, что с машиной? Почему тухлятиной пахнет?

– Сам не понимаю, – сказал он. – Я брал ребенка на прошлые выходные, но тогда ничего не заметил. Может, он что-то сделал, а потом спрятал?

– Ты кормишь ребенка чесноком? А рыбой?

Он отвез меня в ближайший универмаг под названием «Не дороже двадцатки».

– Потрясающе! – сказала я. – Представляешь, раньше я покупала вещи только в магазинах Армии спасения, на благотворительных базарах и домашних распродажах.

В примерочной я переоделась в черные чулки в сеточку, красную виниловую мини-юбку, полосатую футболку и черные в белый горошек китайские туфли.

– Останусь в этом, – сказала я, выйдя из примерочной, и направилась к Биллу, прятавшемуся за вешалкой. – Ну, как я выгляжу? – подмигнула я ему.

В ответ он только восхищенно замычал.

– Билли, можно, я куплю еще кое-какие мелочи? – Я отобрала стопку трусиков. – Ты только посмотри, какие миленькие! Здесь написано, что они светятся в темноте. Очень удобно – вдруг я ночью попаду в аварию или окажусь в компании мужчин, которым нужно будет отличать меня от себе подобных.

Дар речи к нему еще не вернулся, и я, приняв это за знак согласия, прихватила еще несколько футболок, понадеявшись, что кое-какие окажутся впору Леопольду, и продававшуюся со скидкой юбку, по виду из мешковины. Всего получилось на сто двадцать долларов.

– Уй-уй-уй! – воскликнула я потрясенно. – Прости, Билл. Ты в состоянии это оплатить? Ой, посмотри, какой чудный свитерок – вон тот, с помпончиками. Всего-то пятнадцать долларов! Можно, я и его возьму?

Вид у него был совсем не радостный, но покупки он оплатил. Я жалела только об одном – что пришлось все делать наспех. Там и украшения продавались, но искушать судьбу я не решилась. Повертев в руках браслетик из пластмассовых кубиков всех цветов радуги, я выразительно посмотрела на Билла, но он сделал вид, что намека не понял. Надеюсь, в один прекрасный день все это само приплывет ко мне в руки, и не надо будет больше унижаться. У выхода я отдала пакеты с покупками Биллу. Как назло, включилась сигнализация.

– Ты ничего туда не сунул? – спросила я.

– А это здесь откуда? – удивился он, вытаскивая желтые атласные брючки-стретч. – Может, сами в корзинку свалились?

Он смущенно отдал их охраннику. К счастью для Билла, поскольку он был человек взрослый и солидный, его не арестовали, даже допрашивать не стали, чего было бы не избежать, окажись на его месте я.

– Ты так добр ко мне! – сказала я, схватив его под руку. – Ой, посмотри, а рядом аптека. Пожалуйста, давай зайдем, мне там кое-что нужно. Так неудобно, что все время приходится тебя просить. Ты даже не представляешь, как неловко я себя чувствую. Но ничего, рано или поздно ты приедешь в мой особняк в Беверли-Хиллз. Когда мой богатый муженек будет уезжать по делам, ты сможешь жить в нашей кабане. И тогда, оглядываясь назад, ты поймешь, сколько выгод принесло тебе знакомство со мной. Сейчас, боюсь, ты этого до конца не понимаешь.

Я купила губную помаду – алую, перламутровую, оранжевую и бесцветную, фиолетовую тушь, розовые, голубые, лиловые и зеленые тени, баночку аспирина для Пирса, хотела взять еще зубные щетки и пасту, но Билл угрюмо сказал:

– Это я тебе дам бесплатно.

В машине я попробовала алую помаду.

– Ну, как я выгляжу? – спросила я и опустила окошко. – Здесь надо проветрить. Пахнет так, будто, решив покинуть сей мир, какая-то рыбина выбрала твою машину своим мавзолеем. Как ты думаешь, бывшая супруга не могла подбросить тебе в машину дохлую рыбку?

– Кто ее знает, – сказал Билл. – Мне это в голову не приходило.

– А ключи от машины у нее есть?

– Вообще-то у нее должен был остаться запасной комплект. Она забрала много всего, что я бы очень хотел получить назад. Мы пока не разведены, только разъехались.

– Чтобы я встречалась с женатым мужчиной! Да мне даже думать об этом невыносимо! – сказала я. – А где, говоришь, ты учился?