Помимо лаконичности, у достойного Бортелиффа имелись и другие добродетели. Точность, аккуратность, прекрасная память на подробности — и склонность выполнять распоряжения сразу и беспрекословно. Читатель, таким образом, не будет слишком поражен, узнав, что при таком списке умений своего слуги Кааврен не просто ему доверял, но и считал бесценным.

Таким образом, услышав звонок, Бортелифф немедля появился перед капитаном и слегка поклонился, сообщая таким образом, что он целиком и полностью готов получить любые распоряжения, каковые господин окажет ему честь сообщить.

Кааврен, как бы то ни было необычно для тиассы, считал каждое слово товаром особой ценности, и копил их, как владелец ссудной кассы копит свои монеты и расписки. В нынешнем случае он позволил себе расстаться со следущими:

— Постарайся выяснить нынешнее и недавнее местопребывание менестреля по имени Саручка, Дом Иссолы. Сообщи графине, что буду ужинать дома. Все поступившие сведения переправляй туда. Эту папку скопировать, по одной копии выдать каждому члену Отряда. Им же сообщить, что Отряд собирается завтра к десяти часам. Все.

Бортелифф поклонился, сообщая, что все понял, развернулся и удалился выполнять задание.

Полностью положившись на теклу, Кааврен более не уделял внимания доверенным ему поручениям, а просто вернулся домой, где отдал меч и плащ Цилю — пожилому слуге, который пребывал в замке еще до Междуцарствия, а к нынешнему времени разбирался в хитросплетениях службы империи, графских обязанностей и семейной жизни лучше любого другого здешнего обитателя, частично включая графиню и лорда Кааврена. Соответственно, избавив капитана от вышеупомянутого груза, он сообщил:

— Графиня на террасе.

— Спасибо, Циль, — ответил Кааврен и отправился на одну из двух террас, построенных с целью любования морским пейзажем. Одну из них в ясную погоду часто занимала графиня, занятая делами империи; вторую все именовали «террасой для завтраков», поскольку именно таковой была цель ее использования в начале обещающего быть ясным дня.

Кааврен немедленно обнаружил супругу, а она оторвалась от дел и приветствовала его улыбкой, способной, как капитан неоднократно признавался, рассеять любую тьму.

— Милорд, — подала она ему руку, — вы вернулись рано. Это восхитительно!

Он поцеловал ее руку и опустился на стул рядом с ней.

— Да, мадам, чтобы подготовиться к завтрашнему дню — боюсь, он окажется долгим, и возможно, несколько последующих тоже.

— Что-нибудь интересное во Дворце?

— Два старых расследования сошлись вместе, и посему должны быть возобновлены. Кстати, об одном из них ты кое-что можешь знать.

— О, правда? Ты же знаешь, я всегда готова содействовать тебе в твоей работе, как и ты всегда рад помочь мне в моей. И что же это такое, о чем я могу кое-что знать?

— Это дело касается лорда Феораэ, серебряной тиассы и вопроса вымышленного вторжения дженойнов несколько лет назад — как ты знаешь, ее величество приняла этот вопрос очень близко к сердцу.

— О, да, — кивнула графиня. — Я действительно кое-что об этом знаю.

— Кое-что, мадам, о чем вы прежде мне не сообщали?

— Ах, милорд, неужели я слышу в вашем голосе тень осуждения?

— Лишь любопытства, мадам. Совсем непохоже на вас — скрывать сведения, которые могли бы помочь в моей работе.

— Обстоятельства очень уж необычные.

— Но вы можете все объяснить?

— Разумеется, и прямо сейчас, если пожелаете.

— Буду весьма рад услышать это объяснение.

— В таком случае расскажу.

— Весь внимание.

— Вы знаете, что предполагаемое вторжение было схемой джарегов?

— Да, мадам, с этим обстоятельством я ознакомлен.

— А знаете, на кого эта схема была нацелена?

— Этого не сообщалось.

— Верно, милорд, ибо обнародование этого поставило бы Империю в неприятное положение.

— Насколько неприятное?

— Ее величество была бы вынуждена сделать официальное сообщение, что, в свою очередь, вызвало бы законные и наверняка жестокие нападки на Дом Джарега, а джареги, разумеется, ответили бы. Ее величество, обдумав, решила оставить все как есть, учитывая, что цели джареги не достигли, а сам злоумышленник казнен. Сотрудничество лорда Феораэ состояло в том, что он не сообщал о краже статуэтки, я же заполнила бумаги, чтобы по крайней мере возместить ему расходы.

— Именно ее величество решила не проводить дальнейшего следствия?

— Да.

— Что ж, хорошо. А что было целью схемы?

— Убийство некоего лорда Талтоша.

— Талтош! Граф Сурке!

— Тот самый.

— Я и не думал, что джареги так сильно хотят его смерти.

— Я тоже, милорд.

— И как их схема должна была сработать?

— Они намеревались обманом вынудить императрицу его разыскать, после чего наемные убийцы нанесли бы удар.

— А при чем тут Феораэ?

— Так сложилось, что у него ранее имелась вещь, которую джареги использовали как повод, чтобы убедить ее величество в необходимости разыскать выходца с Востока.

— И вещь эта — серебряная тиасса.

— Именно так.

— А что с ней стало?

— Вот этого не знаю. У Феораэ ее украли, и оставшиеся улики указывали на лорда Талтоша. Ясно, однако же, что выходец с Востока ее не похищал. Так что по-прежнему неизвестно, что же с ней стало.

— Понятно.

— Возможно, вам будет полезно знать, что лорд Талтош женат.

— Ах вот как?

— Вернее, был женат. Его бывшая супруга живет в Южной Адриланке и по-прежнему достаточно сильно о нем заботится, чтобы серьезно рисковать, спасая ему жизнь.

— Это полезные сведения.

— Милорд, простите, что я не сообщила вам раньше, но императрица…

— Я все прекрасно понимаю, мадам. Я бы сделал то же самое, потребуй ее величество этого от меня. — Он снова поцеловал ее руку и улыбнулся.

— Благодарю вас, милорд. Чем вы намерены заняться теперь?

— Для начала попробую отыскать серебряную тиассу. Очень может быть, что кто бы сейчас ни был ее хозяином, но именно он — ключ ко всему.

— Надеюсь, что так, милорд.

— Но первым делом…

— Да?

— Первым делом, мадам, я намерен хорошо провести вечер со своей обожаемой супругой.

— Позвольте сообщить, милорд, что с этим планом я совершенно согласна.

— Если хотите, можем даже отправиться в город. Придется ли вам по вкусу вечер, посвященный музыке?

— Господин мой знает, как я обожаю музыку.

— Я тоже. Эстрада в «Перстах» всегда открыта.

— Да, она хороша, однако возможно, сегодняший случай больше подходит для Концертного зала Адриланки?

— Это верно, мадам, но я же знаю, что вам более по вкусу светская музыка, нежели традиционные композиции?

— Мне нравится и то, и другое, милорд, как и вам, хотя я и знаю, что вы склоняетесь к последним. Впрочем…

— Да?

— Полагаю, сегодня для меня будет особым искушением облачиться в лучшее платье, которое сумеет подобрать Ноли; а еще навести глянец на ногти и блеснуть драгоценностями.

Кааврен улыбнулся.

— А я оденусь, как подобает графу Белой Вершины, в синий шелковый плащ и шляпу с пером, и возьму вас под руку, чтобы все мне завидовали. А когда я вдосталь наслажусь этим удовольствием…

— Да, что тогда?

— Вот тогда-то мы войдем в зал и усладим наши чувства созданной Дженги «Симфонией Северного моря», исполняемой оркестром под руководством самого Дженги.

— О большем и мечтать не стоит.

— И я не могу придумать лучшего способа расслабиться перед погружением в пучину утомительного задания — а оно, заверяю, таковым будет.

— Давай сейчас об этом не будем!

— Всецело за.

— Но не пора ли поторопиться?

— Концерт начинается в девять. Час на одевание, час на небыструю прогулку, несколько минут на поздний ужин в «Курином бульоне», и у нас еще останется время на променад.

— В таком случае — план готов!

План этот, хотя и составленный старым воякой, в данном случае сработал в точности как предполагалось. Они прибыли к концертному залу и вошли, улыбаясь и переговариваясь со случайными знакомыми. Кааврен, разумеется, отметил с чувством глубокого удовлетворения, что все взоры, как открытые, так и исподтишка, притягивала к себе графиня — она, как всегда, предпочла одеться в красные цвета лиорнов, в данном случае это было платье с низким вырезом, длинным шлейфом, рукавами в сборку и избытком кружев. Наряд довершали драгоценности — бриллиантовые сережки и рубиновая заколка. Впрочем, эти внешние атрибуты блекли в сравнении с ее остроумием и обаянием, которые демонстрировались всякому присоединяющемуся к окружавшей их группе, быстро выросшей до средних размеров толпы, ожидающей сигнала к началу концерта.