Через шесть недель я приеду и уже сам во всем разберусь. Тебе к этому времени лучше обосноваться на базе или где-то еще, только не у этих проклятых миссионеров.

Признаться, я разочарован твоей беспомощностью. Не исключено, что подлую роль в этом деле могла сыграть Дикси, а ты первая ее жертва.

Надеюсь, ты хорошо справляешься со своими материнскими обязанностями. Я не хочу, чтобы ты доверяла ребенка посторонним людям. Извлеки урок из этой истории. Ты уже и так совершила много ошибок. Как ты могла позволить себе в клочья изорвать пропуск и продовольственную карточку? Что за акробатические трюки? Впрочем, ладно, пусть это останется между нами. Нормальные люди не похваляются подобными поступками.

Поступай впредь так, чтобы я мог гордиться тобой, а не стыдиться.

Андрей.

Руби сложила письмо и разорвала его, затем проделала то же самое с конвертом воздушной почты из дорогой тонкой бумаги. Сухими глазами она наблюдала, как мелкие кусочки бумаги падают в корзину для мусора.

— Пошел ко всем чертям, Андрей!

Тон письма показался ей оскорбительным. Подумать только, Андрей даже не поинтересовался здоровьем дочери! Не спросил, как они живут. Одни только упреки и поучения. Ну нет, теперь ничто на свете не заставит ее сдвинуться с места.

Однако уже две недели спустя Руби, ненавидя саму себя, отправилась звонить миссис Франкель. Трубку поднял слуга дома, сообщив, что супруги Франкель уехали навестить своих детей и вернутся после Дня Благодарения, к самому началу декабря. Руби почему-то почувствовала странное облегчение после разговора. Она остается и больше не будет никуда звонить, в том числе и на базу. На крайний случай у них есть телефон Собора Святого Андрея. Отец Джоахим непременно передаст ей сообщение. Пусть теперь Андрей сам ведет борьбу, пусть узнает и почувствует, как на самом деле Корпус морских пехотинцев заботится о своих подчиненных.

Руби не написала мужу ответ и даже не собиралась этого делать. Она слишком разозлилась на него. Эта злоба наверняка надолго останется в ее сердце. Андрей должен извиниться за нанесенные напрасные обиды.

Руби из последних сил скребла пол на кухне, когда вдруг заметила, что кто-то маячит у дверей. Она вскинула голову и увидела… мужа. Первым ее желанием было окатить его с головы до ног грязной водой из ведра. Руби вся кипела от злости, так и не простив ему того наглого хамского письма. Кроме того, она сознавала, что выглядит просто ужасно: на голове беспорядок, кожа огрубела, нос покраснел от знойного солнца.

— Ты мне мешаешь. Я должна закончить уборку. Отодвинься!

— Что значит «отодвинься»?! Встань, Руби. Ты выглядишь как грязная уборщица.

— Ошибаешься, Андрей. Я не похожа на уборщицу, я и есть уборщица. Закончив с полами, я должна буду скрести ванну, комнату и туалет, затем выстираю, развешу и сложу белье, а после всего этого займусь приготовлением обеда. Отодвинься, пожалуйста, ты задерживаешь меня. У меня строгий распорядок дня. Ты должен это понимать, ты же морской пехотинец.

— Я же написал, чтобы ты немедленно убиралась отсюда, — вскипел Андрей.

— Я не ответила на твое письмо, потому что не собиралась никуда переезжать. Ты уже подыскал нам квартиру?

— Ради бога, я лишь три часа назад ступил на этот остров. Думаешь, я волшебник?!

— Очевидно, ты считаешь меня волшебницей? — усмехнулась Руби.

— Мы поселимся в гостинице. Приведи ребенка.

— Имя ребенка — Марта, или ты забыл? Сейчас у нее послеобеденный сон, и я не стану ее будить. Кроме того, я не собираюсь никуда с тобой ехать. Если ты найдешь приличную квартиру с приличной обстановкой, тогда я, возможно, подумаю над этим вопросом. Но не раньше. Неужели ты не мог прислать нам хоть немного денег? Неужели тебе мало платили в Корее? Или ты хотел, чтобы я выпрашивала их у тебя, как милостыню?

— Пойдем, Руби. Я только что вернулся. Дай мне время. Мы так долго не видели друг друга, я даже не помню, сколько прошло месяцев. Мне просто нужна моя жена и мой ребенок, Марта. Боже мой, что с нами происходит? Я думал, тебя обрадует мой приезд.

— Почему ты не скажешь, как тебе стыдно за меня? — кипятилась Руби. — Убирайся! Мне нужно закончить мыть пол.

— Я не уйду отсюда без тебя и без моего ребенка. Пошли.

— Ты знаешь мои условия, — с каменным лицом произнесла Руби; она нагнулась, чтобы намочить в ведре грязную тряпку, затем разлила по всему полу мыльную воду. — Посторонись.

— Проклятье! Я не потерплю этого, — Андрей попытался схватить жену за руку, но Руби, изловчившись, увернулась от него.

Вне себя от гнева, Андрей направился к двери.

— Подожди минутку, — окликнула его Руби, поднимаясь на ноги и окатывая мужа грязной водой из ведра. — Теперь можешь отправляться. Откровенно говоря, я всерьез подумываю о возвращении вместе с Мартой обратно в Вашингтон. Все будет зависеть от твоего поведения. Подумай над этим. Не возвращайся сюда и не смущай меня снова. Впрочем, я согласна принять извинения от тебя и от Корпуса. А теперь закрой за собой дверь.

— Дай мне ключи от машины, — уже из-за двери крикнул Андрей. — Я не могу вернуться на базу в таком виде.

— Машина не в порядке. Сам понимаешь, у меня нет денег, чтобы отремонтировать ее. Кроме того, не забывай, это мой автомобиль.

— Но заплачено за машину моими деньгами. Так что она наполовину моя. Ладно, ты еще пожалеешь обо всем этом, — пригрозил Андрей и демонстративно удалился.

Руби снова наполнила ведро, чувствуя себя совершенно опустошенной. Ей не хотелось ни прикасаться к мужу, ни тем более целовать его. Она даже не позволила ему взглянуть на дочь.

Андрей вернулся только через две недели и держался очень скромно. На его глаза даже выступили слезы, когда дочь не подошла к нему, а бросилась к Мати, прижавшись к ее пышной груди.

Расставание оказалось тяжелым. Руби с трудом могла говорить.

— Я буду приезжать каждую среду. Обещаю.

Все улыбались сквозь слезы, а Джошуа всем своим видом выражал явное неудовольствие. Он даже, словно случайно, коснулся ногой нарядной, но уже довольно помятой формы Андрея. Руби рассмеялась над этой невинной шалостью. Марта тоже захихикала, присоединяясь к общему веселью. Отец Джоахим тоже с трудом сдержал улыбку.

— Спасибо за все, святой отец. Я буду навещать вас.

На обратном пути Андрей долго молчал, потом процедил сквозь зубы:

— Я не хочу, чтобы ты когда-либо возвращалась сюда. Ты слышишь меня?

— Оставь это при себе и никогда не указывай мне, что делать. Мы с тобой муж и жена, но я вовсе не твоя собственность.

— Можешь ты, наконец, заткнуть рот ребенку! — взорвался Андрей. — Девочка вопит всю дорогу.

— Марта совершенно не знает тебя. Младенцы, да и более взрослые дети, не любят менять обстановку. Марте понадобится несколько дней, чтобы привыкнуть к тебе. Неужели ты понятия не имеешь об этом?

— Ты говоришь забавные вещи. Когда я попросил отнестись ко мне с пониманием, на меня вылили ведро воды, причем грязной воды.

— Неудачный пример для сравнения, и ты это прекрасно понимаешь. У меня нет настроения заниматься перебранкой, поэтому, если ты не против, давай помолчим. Я еще никак не могу прийти в себя.

— Ах! — фыркнул Андрей.

Руби тут же передразнила его. Однако как только их поселили в отдельную квартиру, она снова стала примерной женой морского пехотинца: Марте был нужен отец. Правда, Руби уже сомневалась, необходим ли муж ей самой.

Квартира в Пёрл-Сити попалась мрачная, но довольно чистая. Мебель доставили в целости и сохранности, в этом Корпус оказался на высоте.

Марта очень скучала по своим бабушкам и дедушкам, часто звала их по именам. Никто больше не баловал ее, не давал сока, печенья или кусочка сахара. С каждым днем девочку было все труднее удержать в кроватке. Ей хотелось ползать по полу, исследуя все вокруг. Однако у Андрея оказались свои взгляды на этот счет. Теперь он сам приносил продукты и, вернувшись из магазина с сумками в обеих руках, с каменным лицом заходил в детскую. Обнаружив в очередной раз Марту на полу, Андрей укладывал ее обратно в кроватку.