Вместо того чтобы вести широкую жизнь, о которой он всегда мечтал, вместо того чтобы повсюду находить сообщников среди людей с податливой совестью, которым он щедро расточал награбленные деньги, вместо того чтобы быть разбойником пышным и оригинальным, внушающим страх и восхищение, он принужден был влачить жалкое существование, лишенное величия и надежды.
Поэтому он решил оставить слишком хорошо охраняемые прииски и поискать места поспокойней. Его старая звезда снова засверкала, когда были найдены алмазные россыпи на правом берегу Замбези, против водопада Виктория. Ему удалось совершить несколько набегов и скрыть в весьма укромном местечке чудесную добычу, которую он рассчитывал продать либо в Кейптауне, либо даже в Европе, а затем забросить дела и окончательно уйти на покой. Он встретил на алмазных приисках несколько человек, с которыми имел дело еще в Австралии. Они не отделались от ужаса, который он им внушал раньше, и безропотно дали себя ограбить. Но другие, узнав об этом, ругали их и издевались над ними. Чтобы как-нибудь оправдать свое ротозейство, ограбленные стали раздувать страшную славу бандита. Они сами быстро восстановили его престиж, и Сэм Смит мог извлекать из него выгоду.
Но не суждено ему было торжествовать слишком долго. На прииске Виктория
— так называлось новое месторождение — искатели слишком уж обозлились на человека, который держал их всех в страхе. Они тоже объединились, как их товарищи на юге, и решили покончить с ним, и поскорей. Доступ в Алмазный край снова оказался закрыт для Сэма Смита, и он положительно не знал, куда ему еще податься. Читатель помнит, что его последней проделкой было ограбление Жозефа, у которого он отнял двадцать тысяч франков, принадлежавших Александру. Дельце было прибыльное, но не опасное, если принять во внимание состояние здоровья каталонца. Если бы не это, все кончилось бы иначе. Напомним также попытку Сэма Смита ограбить его преподобие и мастера Виля.
Напасть на миссионера, который сам оказался бандитом, и потребовать кошелек у полицейского, который не имел ни гроша, было не только верхом неудачи, но и насмешкой судьбы.
Однако Сэм Смит не питал никакой злобы к виновникам своего двойного провала. Этот чудак имел обыкновение, хорошенько обобрав кого-нибудь, оставить кое-что и самой жертве — пусть человек не теряет возможности продолжать работу. Когда же он натыкался на людей, которые сами были в нужде, он охотно кормил их, а иной раз отсчитывал им довольно круглые суммы. У полицейского, как и у лжемиссионера, не было ни гроша. Не имея возможности подать им свою обычную милостыню, он только осведомился, чем мог бы им быть полезен. Его преподобие просил доставить их на Садовый Остров.
А Смит, который уже несколько дней шатался в окрестностях водопада, обратил внимание на Александра, который то появлялся, то исчезал. Смит заметил также, где Александр прячет свою пирогу. В случае опасности это утлое суденышко могло помочь грабителю переправиться на другой берег, ибо коня он потерял и был вынужден ходить пешком, а когда удастся найти нового четвероногого друга — неизвестно.
В Австралии, где на каждой «станции» можно купить сотню и даже тысячу лошадей, Сэму Смиту не пришлось бы долго бить ноги о камни. В Австралии всякий умеет увести лошадь; но на берегах Замбези лошади встречаются крайне редко. Так что Сэм Смит охотно переправил обоих путников на островок и оставил их там. Однако это их желание уединиться показалось ему странным.
Возвращаясь с Садового Острова, он заметил Александра, Альбера и Жозефа, которые сломи голову удирали от разъяренной толпы.
«Как бы мне пригодилась эта лошадка! — подумал Смит, скрывавшийся за выступом скалы, когда увидел гигантского коня, на котором скакал Александр. — Ах, да ведь это хозяин пироги! Отлично! Он бежит со своими дружками к реке… Туда, где должна была бы находиться пирога… Но ее там нет, дорогие мои! Если им нужна лодка, то мне нужна лошадь… Расскажу им какую-нибудь небылицу… Они слишком торопятся и разбираться не станут».
И действительно, мошенник с обычной своей самоуверенностью разыграл комедию, которую мы описали в конце третьей главы, и получил лошадь Корнелиса.
Сидя верхом на этом несравненном скакуне, который мог не бояться никакой погони, Смит еще решил потешиться над преследователями: те приняли его за Александра и попытались, но тщетно, отрезать ему путь к отступлению.
Спустя несколько минут он увидел следы фургона, который увозил Клааса и двух женщин, и нашел книгу, содержавшую полный отчаяния призыв госпожи де Вильрож.
Преследователи были сбиты с толку сначала исчезновением трех европейцев, а потом и маневром Смита. Но вскоре они опомнились. В краале еще были и другие лошади. Оседлать их было делом одной минуты, и тотчас началась бешеная погоня. Ею руководили Питер и Корнелис. По следам беглеца несся целый эскадрон.
Питер и Корнелис были уверены, что имеют дело со своим врагом, и поклялись взять его живым или мертвым. А в их устах такая угроза не была пустым бахвальством, они были способны на все. Эти забияки и драчуны могли бы преследовать свою жертву хоть до самого Кейптауна.
А у Смита был, по-видимому, один из его удачных дней. Разбойник даже не подозревал, какая гроза собралась над его головой в тот момент, когда Клаас оказал ему такой грубый прием.
Но тут он услышал крики:
— Смерть Сэму Смиту! Смерть грабителю!
Он сообразил, насколько серьезно его положение, дал шпоры коню и полетел в сторону леса, который начинался километрах в двух к югу.
Преследователи боялись, что беглец скроется, и сразу удвоили свои усилия, понукая своих лошадей голосом я шпорами. Погоня вскоре приняла такой характер, что всякий европейский любитель бегов и скачек пришел бы в восхищение. И в самом деле: если наши современные спортсмены находят нечто притягательное в том, чтобы гнаться за животным, которое уже еле дышит и вот-вот будет взято, то как же должна быть захватывающа охота на человека! Скачка с препятствиями и повешение у финиша!
Как истый англичанин, у которого бьется сердце от одних только слов «Ипсом» и «Нью-Маркет», [38]Сэм Смит почти совершенно забыл, что в данном случае он находится на положении дичи и что ему нельзя дать себя обогнать, иначе к столбу финиша действительно будет прилажена намыленная веревка. Он наслаждался скачкой, как знаток и любитель.
— Гип-гип, ура! — кричал он, покусывая рыжеватые усы, покуда разъяренные охотники, которые его преследовали, вопили:
— Смерть! Смерть!..
Большая лошадь, умело ведомая всадником, еще была в полной силе, и Смит должен был вот-вот достичь леса. Еще несколько секунд — и он был бы вне опасности. Он ужо перескочил через полосу низкорослого кустарника, как вдруг — резкий бросок, и всадник едва не вылетел из седла. Понимая, что лошадь, давно привыкшая ко всяким случайностям, вряд ли станет нервничать без причины, Сэм не стал ее наказывать, что было бы с его стороны непростительной ошибкой… Он ее огладил, успокоил и старался добром сломить ее упорство. Напрасный труд! Лошадь уперлась всеми четырьмя йогами, опустила голову и стала храпеть и фыркать.
Исступленные крики преследователей приближались. Смиту показалось, что его подстерегает новая опасность, и так как он не знал, какая именно, то она казалась особенно грозной. Однако хладнокровие не покидало его. Он зарядил карабин и уже собрался соскочить на землю, чтобы посмотреть, чего испугалась лошадь, когда кусты, на которые она уставилась, медленно раздвинулись и перед удивленными глазами беглеца предстал чернокожий, вооруженный луком, стрелами и большой связкой копий. Затем раздвинулся соседний куст, затем следующий, затем еще один, и потрясенный бандит увидел, что из зарослей выходит целый отряд вооруженных до зубов африканцев численностью в триста — четыреста человек. Какая-то фантасмагория! Удивление Смита было особенно велико еще и вследствие того, что сама местность, казалось, исключала возможность устроить здесь засаду или укрытие. Смит был человек искушенный, он видал виды, он умел на примятой траве заметить еле уловимый след антилопы, но ему и в голову не приходило, что здесь укрывается столь многочисленное войско. Чтобы обнаружить черных воинов, нужен был инстинкт лошади, которую прежний владелец приучил к охоте за беглыми рабами.
