— Кто тебя послал?

— Проломанная Башка и Одноглазый Бизон.

— Мои братья. Хорошо. Где они?

— Недалеко от Мози-оа-Тунья.

— Это я знаю.

— Зачем же ты спрашиваешь?

— Чтобы убедиться, что ты послан действительно ими.

— А разве я но подал сигнала? Разве пикаколу свистит не для нас одних?

— Правильно! Кайман — великий вождь. Чего хотят мои братья?

— Проломанная Башка требует черноволосую белую женщину.

— Моему славному Питеру не терпится, — ответил Клаас с громким смехом.

— Пусть он мне, по крайней мере, даст доехать до места, черт побери!

— Дни коротки и что будет завтра, того никто не знает, потому что скоро произойдет большая битва, и Проломанная Башка хочет поскорей стать супругом белой женщины, — пояснил Кайман.

— Ты говоришь о битве? Что-нибудь грозит им?

— Кто знает…

— Ну-ка, объясни. Ты видел его преподобие?

— Да.

— Что он тебе сказал?

— Что трое белых из Европы покинули Алмазную землю и скоро прибудут в Мози-оа-Тунья.

— Трос белых из Европы? Ты имеешь в виду того, которого они зовут Альбер…

— Именно Альбер, который проломил башку твоему брату и вышиб глаз Бизону. Он скоро догонит тех двух. Сейчас они уже, должно быть, снова вместе.

— Откуда ты это знаешь?

— Вместе с моими людьми я следовал за ними по пятам с того самого дня, как они оставили россыпи.

— Приказывал ли вам его преподобие захватить их, убить и принести ему все, что при них окажется?

— Приказывал. Но потом он раздумал. Жаль — Кайман и его братья хорошо поели бы…

— Что произошло с белыми за это время?

— Они жили в гостях у бушменов Калахари. Потом мы захватили одного из них, самого большого, и он был у нас рабом.

— Очень хорошо!

— Но он удрал.

— Эх вы, дурачье!

— Потом он стал другом Магопо, вождя племени батоков. А тот, которого ты называешь Альбером, чуть не умер от лихорадки, но проводники спасли ему жизнь. Берегись его, он страшный человек. Если он узнает, что у тебя в плену находится его жена, что ты хочешь ее сделать хозяйкой твоего крааля, что ты убил…

В это мгновение внутри фургона послышался глухой стон. Бледная, задыхающаяся, обезумевшая от волнения Анна слышала сквозь щель весь этот разговор. Он велся на языке ботлами, одного из племен западных бечуанов, которое живет в южной части Калахари. Оба сообщника вполне могли рассчитывать, что никто их не поймет. По госпожа де Вильрож, постоянно сопровождавшая отца в его разъездах, отлично знала местные наречия. Она не упустила ни одного слова из того, что говорили злодеи.

Таким образом неожиданный случай раскрыл перед ней все замыслы Клааса, который оказался далеко не благодетелем. Он предстал перед глазами Анны как мерзавец, страсти которого не знают никаких преград и для которого все средства хороши. Ранение Альбера, попытки найти его, сведения о его новом местонахождении — все обман! Заступничество во время нападения разбойников — обман! Все обман, кроме неумолимых и зловещих результатов: утрата отца и пленение.

Негр услышал стон, раздавшийся в фургоне, и умолк.

— Нас слышат! — шепотом сказал он после паузы.

— Да, но не понимают. Иди. Скажи моим братьям, что все идет хорошо. Проломанная Башка скоро получит женщину с черными волосами. Что касается вас, продолжайте хорошо служить нам. Будьте верны, и скоро у вас будет столько кап-бренди, сколько воды в Мози-оа-Тунья. Ты меня слышишь, Кайман?

— Слышу, — ответил вождь, и голос его задрожал от жадности.

— Когда мы найдем булыжник, которым кафры обрабатывают жернова, бечуаны будут на всю жизнь обеспечены огненной водой белых людей, — повторил бур.

— Огненной водой и ружьями.

— Обещаю.

— А если мы захватим Альбера и тех двух, можно ли нам будет принести их кровь в жертву баримам и скушать мясо?

— Нет. Бечуаны отдадут их нам живыми. Надо предварительно снять с них всю одежду и тоже отдать нам.

— Зачем?

— Так я хочу. А ты исполняй! Иначе не будет ни ружей, ни кап-бренди.

— Хорошо. Даю тебе слово вождя.

— Прощай.

Дрожа от негодования и горя, госпожа до Вильрож все рассказала своей спутнице, которая пришла в ужас, и всю ночь обе они потратили на то, что строили смелые, но, увы, неосуществимые планы спасения. Они ничего не могли предпринять, даже побега, в особенности побега.

Вместе с тем, как ни были ужасны ночные разоблачения, они имели и свою хорошую сторону: из них явствовало, что Альбер жив, что он находится где-то поблизости, что Клаас знает его смелый замысел и тоже направляется к водопаду. Правда, обе женщины утратили обманчивое чувство безопасности, но теперь они смогут вступить с бандитом в борьбу или, по крайней мере, защищаться и в случае безвыходности положения искать спасения в смерти.

Как ни был велик ужас, который внушал им Клаас, они Себя сдерживали и были с ним только более холодны, чем обычно, когда утром он зашел поздороваться. Клаас считал себя любезным кавалером. С некоторых пор ему даже стало казаться, что он приобретает светский лоск.

Поэтому, увидев оказанный ему прием, он угрюмо взобрался на передок фургона и стал стегать быков чамбоком: на них изливал он свой бессильный гнев.

Именно тогда госпожа де Вильрож сильно уколола себя в палец, чтобы кровью написать на чистом листке библии те несколько слов, которые нашел Сэм Смит.

Затем обе женщины, убежденные, что если хорошо поискать, то в фургоне можно будет найти хоть какое-нибудь оружие, провели в поисках весь день. Тюремщик дулся на них, но это позволяло им делать свое дело без помех. И случай великолепно им помог. Позади банок с консервами они нашли бочонок с порохом, а среди бумаг убитого хозяина фургона оказался заряженный револьвер в кобуре.

Нож в руках Анны произвел бы на Клааса не большее впечатление, чем иголка. Но огнестрельное оружие — вещь опасная, независимо от того, чья рука его держит. Кроме того, если пуля, выпущенная наугад, могла в него и не попасть, то уж при взрыве бочонка с порохом он погиб бы обязательно.

Таково было положение, когда Сэм Смит увидел разъяренных люден, мчавшихся к нему со всех сторон с криками:

— Смерть Сэму Смиту! Смерть! Смерть вору!

Братья-враги. — Война на истребление. — Гибель целого племени. — Три основных южноафриканских народа: кафры, готтентоты, бушмены, — Опасное путешествие по Верхней Замбези. — Опять на мели! — Жозефу мерещится передвижение скал. — Встреча с разъяренным гиппопотамом. — Плавание по воде, окрашенной кровью. — Любовь матери. — Садовый Остров. — Крик отчаяния.

Считается почти установленным, что племя батоков, оказавшее Александру столь сердечное гостеприимство, в настоящее время полностью вымерло. Этот малочисленный народец некогда процветал и обладал известной культурой, которая вызывала зависть соседей, но его былое благосостояние пришло в упадок уже в эпоху путешествий доктора Ливингстона. Поля, которые усердно обрабатывались в течение долгого ряда лет, заросли сорной травой, и пустыня, преображенная трудом черных земледельцев, снова приняла свой первобытный вид. Ожесточенная война, война на истребление, не знающая ни милости, ни пощады, делала все более редкими ряды несчастных туземцев. Последние остатки племени группировались вокруг вождей, охранявших культ богов баримов. Батоки ревностно придерживались верований своих отцов и не желали оставить район водопада. Гул воды, пять столбов испарений, сверкание радуги батоки по наивности и невежеству принимали за проявление сверхъестественных сил. Последний из них пожелал умереть, глядя на «Мотсе-оа-Баримос», то есть на «столбы богов».

Но боги, увы, оставались глухи к горячим мольбам верующих, которых непримиримые враги из племени макололо, несмотря на общность происхождения, истребляли медленно, но неукоснительно.

Действительно, батоки относятся, верней говоря — относились, к обширной семье бечуанов, принадлежащих к кафрской расе, которая населяет три четверти южноафриканской территории.