Дженис ушла из дома еще девчонкой и с тех пор ни разу не появлялась в родных краях. Она проводила время, делая все, что ей заблагорассудится, и поступая вопреки всему тому, что желал ее брат Герб. Она никак не компрометировала Герба Саттерфилда, хотя давалось Дженис это ой как нелегко. Было сущей пыткой никогда не использовать его имя, держать ото всех в секрете свою фамилию и знать, что все эти годы, пока она отсутствовала, Герб не на шутку был обеспокоен, не запятнала ли она доброе имя семьи и не представляет ли опасность для его карьеры ее поведение, которое в его закостенелом представлении не соответствовало общепринятым нормам морали. Он играл с ней в ту же самую игру, руководствуясь собственными причинами; и едва ли кто-то, по-видимому, помнил, что у него была некая сестра, что шестнадцати лет от роду она отбыла на Восток, якобы в школу, и никогда больше уже не возвращалась. Его версия сводилась к тому, что она-де вышла замуж где-то за границей.

Не то чтобы Фелл знал хотя бы частицу этого. Он хотел Дженис и спустя недолгое время получил ее. Ей крупно не повезло в Лос-Анджелесе, и Фелл взял ее тем, что поведал без обиняков о своем чувстве. Сперва Дженис восприняла это как нечто больно уж старомодное, но затем вдруг обнаружила, что мысль о замужестве ей нравится. Они провели неделю в Йосемит-Парк, после чего Фелл снова сделал ей предложение. Если бы не сделал он, то она чувствовала на сей раз, что сделала бы ему предложение сама. Они поженились, и Том был счастлив. И она впервые за все время была счастлива.

Шок настал тогда, когда он взял как-то Дженис в Сен-Пьетро. Том Фелл ничем не отличался от большинства других, и внешне это выглядело так, словно ему подвернулось выгодное дельце, где всех надо основательно погонять в хвост и в гриву. Она еще не знала, что Фелл выстраивает в городе систему рэкета и что ее брат повязан в этом по уши, а ее появление свяжет Саттерфилда по рукам и ногам. Правда, о последнем обстоятельстве и сам Фелл не знал до поры до времени. Когда же узнал, то только посмеялся, но так никогда и не воспользовался таким преимуществом. Во всяком случае преднамеренно, и Дженис поверила спустя некоторое время, что Фелл женился на ней безо всяких задних мыслей. Так оно и было на самом деле и лишь еще больше сблизило их. Но иногда в душу Дженис все же закрадывалось какое-то мучительное подозрение. Это и делало ее более чувствительной временами, чего Фелл никак не мог понять. И пожалуй, единственное, что омрачало их жизнь, был Саттерфилд. Время от времени это выливалось в ссору. Когда такое случалось, Фелл обычно старался поскорее переменить тему разговора.

— Иди в кровать, — предложил он и на сей раз. — Я скоро вернусь.

Она наблюдала, как он выходит из комнаты, размышляя, не отправился ли Фелл за своим шоколадом? Когда он вернулся, то на ее вопрос ответил:

— Нет, я и забыл о шоколаде. Да нынче ночью мне что-то его не хочется. — Слова были произнесены с улыбкой и сопровождались легким шлепком по ягодице Дженис там, где она вырисовывалась под одеялом.

— Ты звонил Криппу? — спросила она.

— Нет. Просто решил продемонстрировать тебе, что все у меня под контролем.

— Где же ты был?

— В подвале. Выключил дождевальную установку.

Ему бы следовало позвонить Криппу, ибо тот просидел большую часть ночи в ожидании звонка и переживая за вещь, о которой хотел бы переговорить. Когда же Фелл позвонил ему ранним утром, Крипп спал. Поэтому, услышав в ответ лишь невнятное бормотание, Фелл сказал, чтобы он досыпал и что сам заедет за ним через два часа. После чего Фелл сразу же уехал и не слышал, как вскоре ему перезвонил Крипп.

Это означало, что вещь, о которой беспокоился Крипп, получила еще два часа, чтобы беспрепятственно развиваться.

Фелл прямиком покатил к мотелю, чтобы проделать двухчасовую работу перед открытием ипподрома, а это значило, что сама вещь ускользнула от его внимания. Он не видел Пэндера, который был занят в помещении возле скаковой дорожки; не видел, как машины с иногородними номерными знаками собираются в разных частях города, и пропустил звонок Криппа в офис, так как в это время звонил сам по междугородному в Омаху.

А немного погодя ввалился и Крипп, встревоженный и запыхавшийся.

— Ты выглядишь черт-те как, — заявил Фелл и повернулся к своему письменному столу.

— Послушай, Том. Творится что-то неладное.

Фелл круто повернулся, но, увидев лицо Криппа, не стал прерывать его.

— Мне сообщил Фидо. Просто разговор, но он уловил насчет того, чтобы назавтра приготовиться, это было вчера, и о том, что Пэндер забрал некоторые регистрационные книги из тех пунктов, которые ты открыл заново.

— Ну? Продолжай!

— Это все очень смутно, Том, за исключением, пожалуй, того, что вчера поздно вечером во время проверки — это было в городском клубе — я говорил с одним из ребят Пэндера, и, когда речь зашла о том, будто что-то затевается, он начал отнекиваться и стал заметно нервничать. Тут как раз заявилась еще целая кодла «мальчиков», которых я никогда не видел прежде, тогда-то малый начал нервничать и поспешил отвязаться от меня. Поэтому я вышел и по чистой случайности увидел снаружи три машины с неместными номерами. И когда попытался их проверить, подкатил полицейский патруль, и два копа, находящиеся внутри, спросили, виделся ли я с тобой. Не грубо, скорее по-дружески, да вот только из-за этого я не смог проверить номерные знаки, так как «мальчики» вышли, уселись в машины и укатили со стоянки. Затем и копы тоже уехали.

— Что все это значит, Крипп?

— Не знаю. Может, просто совпадение, и копы действительно хотели узнать — верно ли, что ты в городе, а может, было сделано преднамеренно, чтобы задержать меня, пока не уедут те машины.

— Уж больно ты стал подозрительным, Крипп.

— Может быть. Но затем я попытался дозвониться до Пэндера, но он не пожелал подойти к телефону.

— Говорил ли Фидо, что слышал разговоры об облаве?

— Нет, не напрямую, но это то, о чем я подумал в первую очередь.

— Мы сейчас посмотрим. — Фелл потянулся к телефону и набрал номер офиса комиссара, спросив Саттерфилда. Он слышал в трубке, как Саттерфилд объясняет старой деве на телефоне, что он занят и ему не до Фелла, поэтому Фелл с озадаченным видом повесил трубку.

— Мы возьмем мою машину, — заявил он, — и нанесем визит Саттерфилду.

— А как насчет Пэндера? — спросил Крипп. — Может, он что-то пронюхал, к чему-то готовясь, потому и изъял эти книги?

— Сначала Саттерфилд, — повторил как отрезал Фелл, и Криппу пришлось едва ли не бежать, чтобы поспеть за ним.

На этот раз Фелл не стал тратить времени на этикет. Не стал заходить в общую приемную и даже не удостоил взглядом секретаршу в очках с розовыми линзами, которая выпорхнула ему навстречу из-за своего стола. Фелл прошел прямо во внутренний офис — святая святых, — где Саттерфилд, стоя у книжной полки, запихивал увесистую подшивку с исками, подлежащими удовлетворению, так, чтобы прикрыть ею стоящую позади бутылку. Саттерфилд поспешно обернулся и стиснул в руке бумажный стаканчик.

— Фелл! — оживленно воскликнул он, но ему не хватило времени, чтобы продолжить в том же духе.

— Почему, во имя дьявола, ты не стал говорить по телефону? — набросился на него Фелл.

— Могу я…

— Нет! Просто слушай. — Фелл остановился возле стола. В том, как он выглядел и как действовал, наблюдалась большая разница с тем, что было накануне, и оба, как Крипп, так и Саттерфилд, не могли не обратить на это внимание. — Ты получил вчера свой куш?

— Получил ли я свой Куш? — переспросил Саттерфилд так, словно ему невдомек было, что такое «куш».

— Чеком, чтобы тебе не надо было путаться с расписками. Тебе было уплачено, поэтому ты должен был вести себя тихо, как подобает любому коррумпированному чиновнику. Я хочу знать — вел ли ты себя тихо?

— Фелл, — вымолвил Саттерфилд, — ты что, и впрямь рехнулся?