- Вот почему нас остановили, - заметил Гарун, едущий чуть впереди остальных. - Там, совсем рядом, - нагромождение больших камней, которые послужат нам некоторой защитой от стихии.

До дровосека дошло, что впервые банда движется столь медленно, что он может переговариваться со своими спутниками. Там, где они теперь находились, лес кончился и их окружали какие-то травы и невысокие кустарники, свидетельствующие о том, что они на краю пустыни. И теперь Али-Баба в самом деле видел, что едущие впереди разбойники направляют своих коней к невысокой горе, представляющей собою подлинное нагромождение камней, о которых говорил Гарун.

Али- Бабе уже доводилось видеть подобные каменные груды.

- Может, здесь внизу тоже есть пещеры?

- Рядом с нашим атаманом про пещеры лучше не упоминать, - тихо предостерег Ахмед. - Первый среди разбойников пещеры не жалует.

- Но, - возразил Али-Баба вполне логично, - он все свои богатства держит в пещере!

- В этом-то все и дело, - пояснил Ахмед. - Из-за одной пещеры наш хозяин терпеть не может все остальные.

Али- Баба припомнил, как раньше другие разбойники говорили, что он никогда по-настоящему не поймет, что движет их бандой, поскольку вечно будет не хватать времени, чтобы объяснить ему это. По зрелом размышлении их предсказание казалось ему теперь воистину пророческим.

- Но поспешите же, - позвал уехавший вперед Гарун. - Буря впереди набирает силу.

- Разбойник Номер Двенадцать сумел подняться до столь высокого положения потому, что никогда не рисковал понапрасну, - сказал Ахмед Али-Бабе и пришпорил коня, словно показывая, что воистину всем им стоило бы поучиться на примере старшего товарища.

И тут Али-Баба услышал первые далекие завывания ветра.

Теперь все заторопились, и Али-Баба постарался не отставать. Он слез с коня и принялся помогать натягивать между двумя валунами огромное парусиновое полотнище для защиты от песчаной бури. Потом Гарун велел дровосеку взять несколько кусков материи, смочить их и обмотать ими лицо, чтобы уберечь от песка глаза и рот.

Когда все возможные приготовления были окончены, земля устлана коврами и подушками для большего удобства и предусмотрительно подготовлена пара светильников, чтобы зажечь их, когда песчаная буря затмит солнечный свет, Гарун вышел из их нового пристанища, чтобы еще раз взглянуть на небо.

- Буря будет здесь через несколько минут. - Он обернулся посмотреть на лошадей, которых привязали позади укрытия из парусины, чтобы насколько возможно защитить их от ветра. - Давайте же спрячемся в убежище и побеседуем немного, пережидая худшие мгновения бури.

Но Али- Баба не мог спокойно наслаждаться плодами своих трудов, ибо тревожился за Марджану и жену Касима.

- Но как же остальные? - спросил он. - Как же женщины?

- Остальные сами о себе позаботятся, - ответил Ахмед. - А за женщин не волнуйся. Они будут при атамане, который уж точно занял самое безопасное местечко. Как бы легкомысленно первый из разбойников ни обращался со своими людьми, он нипочем не станет подвергать опасности тех, кто предназначен для Дворца Красавиц.

Успокоенный этим (если бы он только знал, что на самом деле представляет собой это место!), дровосек решил, что лучше всего будет ему оставаться в их надежном укрытии. Теперь он слышал голос ветра непрерывно - высокий, пронзительный звук, словно разом вопили все жертвы песчаных бурь.

- Но нам есть чем заняться, кроме как прислушиваться к ветру, - сказал Ахмед, садясь напротив своих спутников. - Среди нас двое новеньких. - Он кивнул на Али-Бабу и на корзину с Касимом. - Может ли быть лучший повод, чтобы поведать наши истории?

Трое старших разбойников немедленно согласились. Последовало недолгое препирательство насчет того, чья история достойна быть рассказанной первой, причем Гарун намекал на множество запутанных и комичных ситуаций, а Ахмед соблазнял упоминаниями о Синдбаде и приключениях. Во время этого спора разбойник, раньше звавшийся Аладдином, был странно молчалив, и все же каким-то образом было решено, что они станут тянуть травинки, а проводить жеребьевку будет тот, кого звали Аладдин. Кто вытянет самую длинную травинку, тот и станет рассказывать свою историю.

Вскоре и явно предсказуемо для остальных победителем в этом споре стал Аладдин. Али-Баба с любопытством взглянул на остальных, словно за волей случая мог таиться какой-нибудь хитроумный подвох.

- Он сильнее нас, - сказал Ахмед, отвечая на невысказанный вопрос дровосека, - и победил бы, даже будь борьба честной.

- Хотя мы могли бы и возразить, - быстро добавил Гарун.

- Только очень тихо, - добавил Ахмед после предостерегающего взгляда рассказчика.

- Вопрос нашего нового разбойника взволновал меня, - признался человек, звавшийся ранее Аладдином, опускаясь на подушки, - и я понял, что должен заново вспомнить всю свою жизнь, чтобы понять, что в моем прошлом может иметь отношение к моему теперешнему состоянию и, возможно, к моей судьбе.

- Никто не может знать своей судьбы, - провозгласил Гарун, усаживаясь поудобнее.

- Хотя некоторые могут без конца твердить об этом, - согласился Ахмед, тоже устраиваясь на земле. - Но вернемся к нашей истории, пока уши наши способны слышать что-либо, кроме голоса песчаной бури.

Али- Баба решил, что лучше присоединиться к ним, и набрал столько подушек, чтобы расположиться со всем возможным комфортом, а заодно прихватил еще пару больших и мягких подушек для своего брата, чтобы устроить для корзины с Касимом подобающее ложе.

- Отлично, - сказал Аладдин, видя, что все удобно расселись вокруг него. - И я прошу вас с вниманием слушать каждое мое слово, ибо мне почему-то кажется, что в этой истории, быть может, отыщутся ответы на вопросы, касающиеся самих наших судеб, включая возможность побега из этой гнусной шайки.

- Да, надо отдать ему должное, - легонько присвистнув, с тихим восхищением сказал Ахмед. - Как рассказчик он очень силен в зачинах.

И под усиливающийся рев ветра Аладдин начал свой рассказ.

Глава шестнадцатая, в которой говорится о неких запутанных историях и еще более сложных проблемах с портными

- Знайте же, что я не всегда был простым разбойником, - сказал тот, кого прежде звали Аладдин, - но был я, в дни давно минувшие, столь же простым уличным мальчишкой, хотя в промежутке между этими двумя крайностями я обрел великое богатство и жил некоторое время во дворце, не имевшем себе равных.

- Как и многие из нас, - поспешил добавить тот, кого звали Гарун аль-Рашид.

- Если послушать все эти истории, - согласился Ахмед, - услышишь про целую кучу дворцов, не имеющих себе равных. Просто удивительно, где только ни жили когда-то разбойники.

- Да, - ответил Аладдин, уже с несколько меньшим терпением, нежели он выказывал прежде, - но сейчас мы слушаем мою историю, и я был бы признателен, если бы ты не пытался завладеть вниманием моих слушателей.

- Как подобает всякому добропорядочному разбойнику, - прокомментировал Ахмед. - Завладеть чем-то чужим - смысл нашей жизни.

- Это наш атаман хочет, чтобы мы так думали, - упрямо возразил Аладдин. - Но я еще даже не начал толком свой рассказ.

- Мой дворец тоже не имел себе равных, - довольно раздраженно заметил Гарун.

- Дворец тут ни при чем, - пояснил Аладдин, - во всяком случае, в первой части моего повествования.

- Дворцы всегда при чем, - ответил Гарун с такой убежденностью, какой Али-Баба прежде не слыхал у пожилого разбойника.

Но как бы то ни было, Аладдин предпочел оставить его слова без внимания.

- Как я уже сказал, - продолжил он, - я был неразумным мальчишкой чуть старше двенадцати лет и проводил свои дни бесцельно болтаясь по улицам, как делают все мальчишки, за невинными играми вроде борьбы на песке или подбрасывания в воздух фески ногой.

- Сколько у тебя было башен? - подчеркнуто резко поинтересовался Гарун.

- Это не имеет отношения к делу, - заметил разбойник по имени Аладдин. - Итак, я не обращал внимания на уговоры моего работящего отца и долготерпеливой матушки найти себе дело по душе. Меня настолько ничто не интересовало, что семья моя не могла найти никого, кто пожелал бы взять меня учеником, поэтому отец мой взял меня в свою портняжную мастерскую и попытался познакомить с азами портновского ремесла.