– Там новости передают, – жалобно сказал гермо. – Ужас какой-то… Это просто какой-то ужас!.. Вы смотрели? – обратился он к Ри. Тот отрицательно покачал головой. – Господи… все районы, в которых есть рауф, объявлены карантинной зоной, они подогнали СВЧ-пушки…

– Что подогнали?

– Лучевые пушки, которые для разгона демонстраций, – пояснил Замми. – Они не убивают, но если под луч попадешь, то очень больно… – Гермо чуть не плакал, улыбка, которой он ответил Ри, пропала. Джессика успокаивающе погладила его по руке. – За что?! Они не дают выйти тем, кто отравлен, они сказали, что это инфекция, или вирус какой-то, я не понял… Там не только пушки, там люди… Они тоже не дают выйти никому… Да что мы такого этой планете сделали?! И мальчишки плачут… постоянно плачут, уже несколько часов… А в Комнатах что творится, не передать! Я пытался блокировать, так система сама снимает блоки. Там такой хай стоит, все только про рауф и говорят… Что нас вообще убивать надо… За что?!

– Так, – Ри перешел на командный тон: – Быстро, по сумкам этих всех, и уходим. Джессика, не надо брать вещи, с ними ничего не случится, я потом кого-нибудь пришлю за ними, если тебе это вообще надо. Сумки есть?

– Есть, есть. – Гермо бросился в комнату. – Сейчас, мои хорошие… Ксини, держи Вудзи, понял? Крепко держи!.. Джесс, куда Брида и Тринадцатого?

– Подожди, я сейчас сама, – отозвалась Джессика. – Простите, а как вас зовут?

– Как меня звали в твоем сне? – спросил Ри.

– Ариан, – ответила она чуть слышно.

– Верно, – кивнул он. – Сейчас меня зовут Ри. Похоже, правда?

– Да, – эхом отозвалась Джессика. – Действительно, похоже.

Скрипач сидел на высоком парапете и, не отрываясь, смотрел на огромный экран, расположенный на крыше здания, стоящего напротив университета. По местному вещанию транслировали городские новости, сейчас, видимо, ради экономии времени – в двухмерке. Камеры, расставленные вокруг Зеленого квартала, фиксировали происходящее – наспех сооруженное карантинное заграждение, ярко освещенную пустую улицу и тех, кто нашел силы как-то подойти к периметру. По большей части – уже неподвижных. К периметру была подогнала техника – уродливые серые машины с торчащими над кузовами серыми решетками пушек.

– …как известно, не смертельное оружие совершенно безопасно для здоровья. Оно вызывает лишь неприятные ощущения, препятствует переходу зараженными линии периметра. Этиология заболевания сейчас выясняется… – вещал диктор. – Просьба сохранять спокойствие и не нарушать границ зараженной зоны, а также не проявлять излишнюю инициативу…

На площади перед зданием собралась уже изрядная толпа, народ переговаривался, тут и там слышались взволнованные голоса. Скрипач, слушая разговоры, идущие вокруг него, понимал, что это – то самое и есть. То, чего они ждали.

Ненависть была вокруг.

Ненависть в чистом виде.

«Мразь такая… натащили заразы, а если это опасно для нас? Центр города, и никто не знает, что это такое! А если пострадают дети? Душить надо эту пакость, давить! Куда только смотрит правительство?!»

«Интересно, – думалось Скрипачу, – сколько всего людей сейчас отрабатывают эту программу?

Сколько сидит в сети, перед терминалами, и сколько хором мыслит на одной волне? Особенно, конечно, стараются «батарейки» – правильно, они объединены в сообщества, а у единомышленников хор получается куда как стройнее, чем разрозненные голоса.

Ненависть…

Это все создавалось ради таких моментов – если ненавидеть вот так, массово, можно сделать мысль материальной. И она сработает, как нужно тем, кто ее инициировал. Вместо жалости к погибающим разумным появится такая ненависть. Не желание помочь, спасти. Нет. Желание – добить. Добить, потому что опасность. Неизвестная, а оттого особенно пугающая.

И ведь это только первый шаг…

Будут и следующие.

Кто там на очереди? Когни? Нэгаши? Что приготовлено для них? В чем будут виноваты они? Если рауф принесли болезнь, то этим, вероятно, достанется что-то еще.

Кто-то из них осквернит какую-нибудь местную святыню.

Кто-то убьет ребенка.

Сейчас невидимые нити структуры пришли в движение и начали стягивать разрозненные элементы между собой – легко, непринужденно, свободно.

Головоломка давным-давно была сложена, – думал Скрипач. – Их учили этой ненависти, исподволь, потихоньку. А сейчас дали право голоса. Право ненавидеть. Всего-то и надо было – напугать.

Этого оказалось более чем достаточно…»

– Твари проклятые! – крикнул кто-то неподалеку. – Да что ж военные ничего не делают?! Жечь надо! У нас же дети!..

– Жечь, жечь!.. – подхватили голоса в толпе. – Как можно сравнивать вообще!.. Хватит уже этой толерантности, развели бред какой-то!..

– Кто нам важнее – собственные дети или шлюхи из внешки?!

Ну конечно, дети.

Кто бы в этом сомневался.

Все логично и просто.

И никто не пострадает… тысячи рауф не в счет.

Ит, уже без личины, кое-как протолкался сквозь толпу, тоже взобрался на парапет и сел рядом со Скрипачом.

– Сделал? – не отрывая глаз от экрана, спросил тот.

– Угу, – кивнул Ит. – Повторил ее же фокус с Вудзи Анафе. Только без такого криминала, конечно. Понять ничего не успеет.

– Правильно, – одобрительно кивнул Скрипач. – Карму исправить не хочешь?

– Хочу, – тут же отозвался Ит. – Очень хочу.

– Тогда пошли, – Скрипач соскочил с парапета. – Угоним что-нибудь или пешочком прогуляемся?

– Пешком быстрее получится, если через Центр, а не в обход, – прикинул Ит. – Задерживаться особо не надо.

– Правильно. Жена ругаться будет, – хохотнул Скрипач. – Интересно, быстро удастся привыкнуть?

– Удастся, думаю… Пошли, время, – поторопил Ит. – Смотри, они еще и камнями швыряют в этих…

– Ну, правильно, – кивнул Скрипач. – Конечно, швыряют. Они к этому были морально готовы, а сейчас получают жертву, которую хотят.

Они пробрались сквозь толпу к выходу с площади и торопливо пошли по улице вниз, в сторону Центра. Уже совсем стемнело, но народу, против ожидания, порядочно – люди имели вид взбудораженный, возбужденный; тут и там виднелись небольшие группки, что-то обсуждавшие. Возле одной из таких групп они замедлили шаг, прислушались.

– Так… – протянул Скрипач. – Слушай, а вот это мне совсем не нравится. Давай-ка ускоримся.

– Давай, – согласился Ит. – У меня есть одна мысль, можно попробовать.

– Как же я люблю свободу, – усмехнулся Скрипач. – И перед женой оправдываться не придется.

Вся операция в общей сложности заняла пятнадцать минут. Дошли до места, разделились. Скрипач отправился в глубь квартала, блокировать источник отравы, а Ит, мимоходом стащив у кого-то планшетник и прицепив к этому планшетнику кое-что от себя, занялся техникой. Подключился к системе, перехватил нужную волну, декодировал те сигналы, которые его интересовали… Он ощущал все нарастающее злорадство и какую-то пьянящую, бесшабашную злую лихость. А, пропади оно все пропадом!.. Довольно, хватит. Ну, сейчас я вам устрою веселье… напоследок.

Вскоре система была готова к запуску, оставалось сделать три вещи: дождаться Скрипача, устроить провокацию и заставить побегать солдат, которые управляют техникой.

Справились играючи.

Отошли в сторонку и без помех минут десять наблюдали за тем, как сначала от машин поспешно разбегаются в разные стороны вояки, а затем – дает деру толпа, по которой бьют те самые «безопасные» СВЧ-пушки. Достойное зрелище, что и говорить. На этом техническом уровне делать такие мелкие пакости одно удовольствие. Да и вообще, воевать подобным образом с машинами, да еще при наличии катера, просто и приятно. Необременительно.

Рауф, оставшихся за периметром, жалко… Вот только жалеть их нет никакого резона: помочь самостоятельно им не удастся, так что можно эмоции понапрасну не тратить.

Через несколько минут улица перед заграждениями оказалась совершенно пустой. Ит выключил движки на машинах, но пушки трогать не стал – пусть поработают. Ну как, господа? Понравилось? Приятно было? Если вашим же «мирным» оружием – по вам самим. Приятно?