Ри с интересом принялся изучать результаты. Да, впечатляюще, ничего не скажешь. Часть параметров вполне объяснима – к примеру, полное отсутствие физиологических процессов в любом виде. Часть – из области необъяснимого. Боль существо ощущало, основываясь на повреждениях физической оболочки, которая боль чувствовать в принципе не могла. Совершенно невозможная связь живого с неживым.

– Экспертиза. Если удастся доказать то, что мы сейчас видим, официально… – начал Скрипач, но Ри не дал ему продолжить:

– То удастся инкриминировать Гоуби нечто гораздо большее, чем те мелочи, к которым мы придираемся сейчас. В частности – покушение на убийство, причинение повреждений и… еще много всего. Так что придется поработать.

– Ри, дело не только и столько в Гоуби, хотя и в ней тоже. Ребята, сядьте, нам надо очень серьезно поговорить. Насчет этого светлого Мотылька у меня возникло одно предположение… кроме того, он изуродован сильнее, чем два других… – Ит замялся.

– Ну? – спросил Ри нетерпеливо.

– Мне кажется, что это – отчасти сам Вудзи Анафе.

Для начала пришли к выводу, что чем меньше народу, тем лучше. По крайней мере, в данной ситуации – уж точно лучше. Свою часть группы Ри хотя бы мог контролировать. Своих людей он знал, был в них уверен.

А от остальных было необходимо спешно избавиться.

Ри устроил небольшой скандал с шефом группы и, замирая от собственной дерзости, отправил через Сеть на Орин запрос на досрочное расформирование команды. К ужасу руководителя, ответ на этот запрос пришел через ближайшую кластерную станцию Бардов буквально через полчаса. Положительный. На Онипрее, согласно новому распоряжению Эдри, оставалась команда Ри и Скрипач с Итом. Остальных Эдри отзывала, немедленно. За отсрочку – наказание.

Эдри и впрямь соображала быстро.

Гораздо быстрее, чем этого хотелось бы тем, кто сейчас играл против нее.

Надо было видеть лицо руководителя группы…

Свою команду Ри, недолго думая, разогнал по разным локациям. Огдена, к примеру, отправил в какую-то отдаленную префектуру проверять местные больницы, двоих помощников заслал на другой континент, разбираться с нововведениями в системе образования (не сказать, что они этому обрадовались), а медиков, рангом пониже Огдена, пришлось послать в Брава-Консо, на скучнейшую нудную конференцию по вопросам обеспечения учебных заведений среднего звена. Далеко их отсылать Ри не решился, как потом оказалось – правильно сделал.

Ит и Скрипач сейчас работали по «красному коду», в полностью свободном режиме. «Красный код» означал, что они берут ситуацию и отработку под свою ответственность, случись что – отвечать придется им, и никому другому. Даже несмотря на то, что нынешний руководитель группы сидит в данный момент напротив тебя, все равно. Ты волен не подчиниться приказу, ты полностью свободен в своих действиях… за которые, если что, ответишь головой. Свобода наказуема.

На поддержку теперь можно было рассчитывать лишь в самом крайнем случае и отменить «красный код» просто так, по собственной воле, тоже было нельзя – чаще всего отмена оказывалась сопряжена с более чем спорными обстоятельствами.

Раньше Фэб, узнав, что «его ребята» перешли на «красный код», волновался. Сам про это говорил. Но это было раньше, а теперь…

«Плевать он на нас хотел, – ожесточенно думал Ит. – Сдохнем, и хрен бы с нами, правда? Если он решил продать все и смыться черт-те куда, если для него вообще ничего не стоят все эти годы, то…»

Думать об этом он не хотел, гнал от себя мысли, но они все равно упрямо возвращались, и терпеть их не было никакой мочи.

«Дома, дома, дома, что же будет дома?…»

Пожаловался Ри – и тут же получил совет: если у тебя едет крыша, посиди с Мотыльками в катере, а нам дай заниматься тем, зачем мы сюда прибыли. Сиди и наблюдай. Ничего, ничего, это тоже дело полезное. Заодно и подумаешь. Ты ведь этого сам хотел?

– …и все равно инкриминировать им нечего. Ну нечего, понимаешь? – Взъерошенный Ри рассерженно смотрел на Скрипача. – Чтобы доказать хотя бы одно обвинение, нужно время! А со временем, сам знаешь, что получается…

За окном шел дождь, теплый летний дождь, неспешный и медленный. Вечерело, во внутреннем дворике зажигались неяркие фонари. Казалось, что реальность – там, за окном, а тут, в небольшой и скромно обставленной комнатке, предоставленной Ри дипломатическим отделом Официальной службы, реальности места нет. Вроде бы все по своим местам – односпальная кровать в нише, деревянный письменный стол, большой терминал на стене, сейчас транслирующий какую-то картину местного художника, аляповатую и, с точки зрения Ри, совершенно безвкусную. Но ощущения реальности – нет. А есть ощущение бездны, которая раскрывается под ногами и от которой не сбежать, не скрыться. Теплый летний дождь – и пропасть, полная слепой тьмы и безнадежности…

Они сидели вдвоем в этой комнате уже пятый час. Скрипач, наплевав на всякую предосторожность, просто проскочил пару коридоров в ускоренном режиме, а Ри поставил в своих помещениях и в коридоре блокировку и обманки.

Доверять нельзя уже никому. Вообще никому.

Времени не оставалось вовсе.

А дела, как выяснилось, обстояли еще хуже, чем они раньше думали.

С экспертизой ничего не получалось. То есть, конечно, можно было бы вызвать сюда и встречающих, и связующих, и аарн, способных дать заключение о том, что Мотыльки – действительно живые существа, но…

Но это бы ничего не решило, а лишь помешало.

Во-первых, операция тут же бы оказалась раскрытой – это тебе уже не просто «звонок в дверь», это то же самое, что выйти на главную городскую площадь с плакатом «Я агент Официальной службы, и сейчас я вам все расскажу».

Во-вторых, если судить по внешней обстановке, экспертов на планету просто никто бы не пропустил.

И, в-третьих, даже если бы и пропустили, разбирательство заняло бы никак не трое суток, его можно было бы оспорить, и волокита затянулась бы надолго.

Кроме того, арест Гоуби ничего бы не дал. Ну хорошо, допустим, доказательства есть, Мотыльки признаны живыми. И что? Ее взяли бы под стражу, тут, на Онипрее. Но от нее слишком мало зависело, чтобы этот арест хотя бы на что-то мог повлиять. Ну, живые. Ну, мучила. Ну, издевалась. А я не знала, что они живые. Да и потом, какие ко мне вообще могут быть претензии? Как это почему?.. Я приобрела эти экземпляры законным путем, мне их продали как самых обычных кукол, меня не предупредили. Зачем издевалась? А я фетишист. Мой любимый эротический образ – замученная кукла. Закон не запрещает играть дома в то, во что хочется.

Бездоказательно.

А значит, бесполезно.

Можно не начинать.

Вариант с убийством Вудзи Анафе тоже не подходил – время, время, время. Минимум сутки – поднять давно закрытое дело. Еще пара дней – выйти на след исполнителя. Если он на планете (в чем и Скрипач, и Ри, и Ит сильно сомневались) – потратить еще самое меньшее сутки на его поиски. Уже четыре дня, и очередной тупик: допустим, они найдут исполнителя, докажут его связь с семейством Гоуби, кто-то будет арестован… и снова этот арест не даст ровным счетом ничего.

– Ри, ну ты же умный мужик. Ну придумай ты хоть что-нибудь, а? – Скрипач запустил руки в волосы. – Ну не может быть, чтобы зацепок совсем не было.

– А чем я, по-твоему, занят последние три часа? – раздраженно буркнул Ри. – От всего застраховались, сволочи! Даже рауф, и тех спишут на Ойтмана, и мы снова ничего не сумеем доказать. Был незаконный въезд? Был. Но власти о нем не знали. Это подлый Ойтман, а не святое семейство Гоуби или кто там еще, протащил на планету полтора миллиона рауф. Все, что я узнал, все – косвенно, без единого прямого подтверждения. Хотя знаешь, Рыжий, одна мысль у меня есть…

– Какая? – с надеждой спросил Скрипач.

– Ит сказал про восемнадцать порталов. И про одновременное включение.