Ему поспешили оказать помощь. Проповедник был без сознания и едва дышал… Когда произошло нападение?… Сколько времени провел он в таком состоянии?… Только он один сможет рассказать, если к нему вернется сознание…

Пастора принялись энергично приводить в чувство, не раздевая, потому что он и так лежал почти голый: рубашка на нем была разорвана, плечи и грудь обнажены.

И когда один из полисменов стал по всем правилам растирать его, у констебля вырвался возглас изумления. На левом плече преподобного Тиркомеля он увидел буквы и цифры!

В самом деле, на белой коже проповедника отчетливо проступала коричневая татуировка,— какая-то запись… И вот как она выглядела:

77°1 9’N

Легко догадаться, что это и была искомая широта!… Очевидно, отец пастора выжег клеймо на плече своего маленького сына (подобно тому как записал бы в памятную книжку), чтобы лучше сохранить драгоценные сведения. Может затеряться записная книжка, но не плечо! Вот почему Тиркомель, хотя он действительно сжег письмо Камильк-паши, адресованное его отцу, тем не менее остался хранителем столь необычной записи, которую, впрочем, даже не полюбопытствовал прочесть с помощью зеркала.

Но злоумышленник, проникший в комнату во время сна проповедника, несомненно ее прочитал!… Он захватил врасплох несчастного пастора, обшарил шкаф, рылся в бумагах… Напрасно Тиркомель сопротивлялся… Негодяй связал его, заткнул ему рот и скрылся…

Таковы подробности, сообщенные самим Тиркомелем после того, как врач привел его в чувство. По мнению пастора, это нападение совершено с единственной целью — вырвать у него тайну, которую он отказался открыть,— тайну острова, где зарыты миллионы.

Преступника он, конечно, хорошо разглядел, так как вынужден был с ним бороться. Он сумел точно сообщить его приметы. Не преминул рассказать и о визите двух французов и одного мальтийца, прибывших в Эдинбург, чтобы расспросить его в связи с завещанием Камильк-паши.

Это послужило для констебля основанием немедленно начать следствие: через два часа полиция уже знала, что разыскиваемые иностранцы остановились несколько дней назад в «Королевском отеле».

И, к счастью, Антифер, банкир Замбуко, Жильдас Трегомен, Жюэль и Бен-Омар неопровержимо доказали свое алиби [457]. Больной малуинец не покидал постели, молодой капитан и Трегомен не выходили из его комнаты, банкир Замбуко и нотариус ни на минуту не выходили из гостиницы. К тому же ни один из них не соответствовал приметам, сообщенным проповедником.

Итак, наши кладоискатели избежали ареста, а известно, что тюрьмы Соединенного Королевства неохотно выпускают своих гостей, предоставляя им даровой кров и пищу!

Но был ведь еще Саук…

Да, преступление совершил не кто иной, как Саук. Это он совершил налет, чтобы вырвать тайну у преподобного Тиркомеля. И теперь, зная цифры — а он мог прочесть их на плече проповедника,— он стал хозяином положения. Ведь ему известна долгота, указанная в документе, найденном на островке в бухте Маюмба, следовательно, остается только заглянуть в географический атлас, чтобы установить местоположение островка.

Несчастный Антифер! Тебе не хватало только этого удара!

Действительно, по описанию примет преступника, помещенному в газетах, дядюшке Антиферу, Замбуко, Жильдасу Трегомену и Жюэлю сразу стало ясно, что преподобный Тиркомель имел дело с Назимом, клерком Бен-Омара. И как только они узнали о его исчезновении из гостиницы, то сразу заключили, что, во-первых, он прочитал цифры на плече Тиркомеля и, во-вторых, отправился на остров, чтобы завладеть несметными сокровищами.

Меньше всех удивился Жюэль, давно уже подозревавший Назима, а также Жильдас Трегомен, с которым молодой капитан делился своими подозрениями. Что касается Антифера и Замбуко, впавших в неописуемую ярость, то, к счастью для обоих, они смогли сорвать ее на злополучном нотариусе.

Само собой разумеется, Бен-Омар, больше чем кто-либо другой, был уверен в виновности Саука. Да и мог ли нотариус сомневаться, зная его черные замыслы, зная, что этот человек не остановится ни перед чем, даже перед преступлением?

Что пришлось выдержать нотариусу! А на его долю и без того уже выпало немало неприятных сцен… По приказанию Антифера Жюэль привел Бен-Омара в комнату больного. Больного?! Разве он имеет право сейчас болеть? Разве можно быть больным при таких обстоятельствах? К тому же если Антифер страдал желчной лихорадкой (таков диагноз врача), то теперь ему предоставился прекрасный случай излить накопившуюся желчь и избавиться от недуга.

Мы не в состоянии дать читателю сколько-нибудь полное представление о том, какой прием оказан был бедному Бен-Омару! Прежде всего ему сообщили, что покушение на проповедника и кража… да, да, презренный Омар!… и кража — дело рук Назима… Вот каких клерков выбирает нотариус для своей конторы! Вот какого человека он взял себе в помощники, чтобы тот присутствовал при передаче сокровищ законным наследникам!… Вот какого негодяя, проходимца, мошенника, каналью он посмел навязать Антиферу и его спутникам!… А теперь этот мерзкий разбойник… да! разбойник!… сбежал… Зная местоположение третьего островка, он завладеет миллионами Камильк-паши… и попробуйте теперь его поймать… Погоняйтесь-ка за этим египетским бандитом! Ему ведь ничего не стоит вышвырнуть бешеные деньги, чтобы обеспечить себе безопасность и безнаказанность!…

— Ах! Саук!… Саук!… — невольно вырвалось у ошеломленного нотариуса.

Подозрения Жюэля подтвердились… Назим не был Назимом… Это Саук, сын Мурада, того самого, кого Камильк-паша лишил наследства в пользу сонаследников.

— Так это Саук? — вскричал Жюэль.

Нотариус стал было отнекиваться, уверять, что это имя вырвалось у него случайно. Но его пришибленный вид и выражение ужаса на лице подтверждали, что Жюэль не ошибся.

— Саук! — повторил Антифер и одним прыжком вскочил с кровати.

Он с такой яростью выплюнул это презренное имя, что его кремневая трубка пулей вылетела изо рта и попала нотариусу в грудь.

И если не этот метательный снаряд поверг наземь Бен-Омара, то уж наверняка здоровый пинок пониже поясницы, такой пинок, какого никогда еще, должно быть, не получал ни один нотариус ни в Египте, ни в какой-либо другой стране! Бен-Омар распластался на полу ничком, не смея поднять головы!

Итак, это не Назим, а Саук, тот самый Саук, который поклялся во что бы то ни стало завладеть сокровищами и преступного вмешательства которого должен был больше всего бояться дядюшка Антифер!…

После того как выплеснулся поток всевозможных морских ругательств, имеющихся в репертуаре капитана большого каботажа, Антифер почувствовал истинное облегчение, и, когда вслед за этим Бен-Омар, опустив плечи и поджав живот, потихоньку ретировался, чтобы запереться в своей комнате, Антифер чувствовал себя уже значительно лучше. Поспешим добавить, окончательно поставила его на ноги новость, принесенная несколько дней спустя одной эдинбургской газетой.

Известно, на что способны репортеры и интервьюеры! Скажем прямо — на все! В ту эпоху они начали вмешиваться в общественные и частные дела с таким рвением, с такой проницательностью и с такой дерзостью, что сделались как бы агентами новой исполнительной власти.

И вот один из репортеров, проявив необычайную ловкость, не только получил сведения о татуировке, которой отец Тиркомеля украсил много лет назад левое плечо будущего проповедника, но и воспроизвел ее точное факсимиле [458]в ежедневном листке, при этом тираж листка поднялся в тот же день с десяти до ста тысяч.

Вслед за тем вся Шотландия, потом Великобритания, потом Соединенное Королевство, потом Европа и, наконец, весь мир узнали знаменитую широту третьего острова: семьдесят семь градусов девятнадцать минут к северу от экватора.