Поэтому каждый, сообразно своему характеру и наклонностям, думал про себя.

Замбуко:

«Потерпеть крушение у самой гавани!»

Дядюшка Антифер:

«Не уйду отсюда, пока не перерою все островки в бухте Маюмба, даже если придется посвятить этому десять лет жизни!»

Саук:

«Нападение так хорошо подготовлено, и все пропало из-за этой дурацкой катастрофы!»

Баррозо:

«А мои слоны, они даже не застрахованы!»

Бен-Омар:

«Аллах милостив, Аллах милостив, но эта премия могла бы дорого мне обойтись… если я вообще когда-нибудь ее получу!»

Жюэль:

«Теперь ничто не помешает мне вернуться в Европу к моей Эногат!»

Жильдас Трегомен:

«Нет, никогда не следует садиться на судно, нагруженное веселыми слонами!»

В эту ночь не удалось заснуть никому. Если потерпевшие крушение пока не страдали от голода, то что они скажут завтра, когда желудок предъявит свои требования? Разве что на острове найдутся кокосовые пальмы. За неимением лучшего придется довольствоваться их плодами, пока не подвернется случай переправиться в Маюмбу. Но как попасть в это селение в глубине бухты, в пяти или шести милях отсюда? Подавать сигналы? А будут ли они замечены? Пуститься вплавь? Но найдется ли среди экипажа «Порталегри» хоть один человек, способный проплыть такое расстояние? Впрочем, утро вечера мудренее.

Все свидетельствовало о том, что островок необитаем,— речь идет, разумеется, о людях. Других живых существ, шумных, беспокойных, несносных, может быть даже опасных благодаря многочисленности, было сколько угодно. Жильдас Трегомен невольно подумал, что обезьяны всего мира назначили здесь друг другу свидание. Положительно, люди очутились в обезьяньем царстве, в столице Обезьянии!…

Вот почему, хотя стояла тихая погода и прибой был едва слышен, жертвы кораблекрушения не могли и часа провести спокойно на этом островке. Тишина все время нарушалась — о сне не приходилось и думать.

И в самом деле, в лесистой чаще все время происходила какая-то странная возня; доносились звуки, похожие на грохот барабанов целого отряда конголезцев [399]. Меж стволами, среди ветвей беспрестанно кто-то суетился, сновал взад-вперед, сопровождая быстрые движения гортанными хриплыми криками. Ночной мрак не давал ничего разглядеть.

Только с наступлением дня стало ясно, что островок служит убежищем целому племени четвероруких, тех громадных шимпанзе, о смелости и хитрости которых рассказывал охотившийся на них во внутренних областях Гвинеи француз Шайю.

И, право же, хоть обезьяны и не дали заснуть, Жильдас Трегомен не мог не восхищаться великолепными образцами антропоидов [400]. Это были те самые шимпанзе, описанные Бюффоном [401], обезьяны, способные выполнять работы, предназначенные скорее для человеческого ума и человеческих рук,— большие, сильные, с незначительно выдвинутой вперед челюстью, с почти нормальной выпуклостью надбровных дуг. Раздувая грудную клетку и сильно колотя по ней кулаками, они-то и создавали шум, напоминавший грохот барабанов.

Но почему стая обезьян — а было их не меньше пятидесяти — выбрала себе пристанищем этот островок? Как они перебрались сюда с материка, каким образом находили здесь в достаточном количестве пищу,— предоставим судить об этом другим. Впрочем, как сумел довольно быстро определить Жюэль, островок длиной в две мили и в одну милю шириной густо порос деревьями самых разных видов, обычных для тропических широт. Без сомнения, здесь должны произрастать съедобные плоды, обеспечивающие пропитание четвероруким. А плоды, коренья и овощи, поедаемые обезьянами, могут служить пищей и людям. Жюэль, Трегомен и матросы с «Порталегри» прежде всего захотели в этом удостовериться. После кораблекрушения и бессонной ночи позволительно испытывать чувство голода и по мере возможности стараться его утолить.

Догадка подтвердилась. На островке произрастало множество диких плодов и кореньев. В сыром виде есть их невозможно, если не обладаешь желудком обезьяны. Но ведь можно испечь! А как добыть огонь?

Ничего нет легче, когда под руками спички. К счастью, у Назима они оказались (он запасся ими в Лоанго) и нисколько не отсырели, так как хранились в медном коробке. Благодаря такой удаче с первыми лучами утренней зари под деревьями уже пылал костер.

Потерпевшие кораблекрушение собрались вокруг огня. Дядюшка Антифер и Замбуко еще не остыли от гнева. По-видимому, гнев питателен, ибо они отказались разделить вместе со всеми более чем скромный завтрак; к плодам и кореньям добавили несколько горстей орехов, которыми любят лакомиться жители Гвинеи. Но орехи охотно поедают и шимпанзе, и, вероятно, потому они так недружелюбно смотрели на незваных гостей,— ведь те не только заняли остров, но и уничтожали их запасы. Вскоре обезьяны со всех сторон окружили дядюшку Антифера и его спутников. Некоторые сидели неподвижно, другие прыгали, но ни на минуту не прекращали кривляться и гримасничать.

— Берегитесь, дядя,— заметил Жюэль,— шимпанзе очень сильные, их в десять раз больше, чем нас, а мы безоружны…

Но малуинцу до обезьян не было никакого дела.

— А знаешь, ты прав, мой мальчик,— сказал Трегомен.— По-моему, эти господа не знают законов гостеприимства… и их угрожающие позы…

— Разве есть какая-нибудь опасность? — спросил Бен-Омар.

— Опасность быть изувеченными, только и всего,— серьезно ответил Жюэль.

Услышав это, нотариус почувствовал сильное желание немедленно исчезнуть. Но, увы, это невозможно!

Баррозо между тем расставил своих людей таким образом, чтобы те в любую минуту могли отбить нападение; а затем он и Саук отошли в сторону и стали совещаться. Жюэль внимательно за ними следил.

Тему их разговора угадать было легко. Саук с трудом скрывал раздражение из-за того, что неожиданное кораблекрушение провалило задуманный план. Значит, надо изобрести другой. Сейчас они находятся неподалеку от разыскиваемого острова. Сокровища Камильк-паши должны быть зарыты на одном из островков бухты Маюмба — на этом самом или на другом. Саук по-прежнему надеялся, что с помощью Баррозо и его людей он сумеет освободиться от француза и его спутников. Только сделает это не сейчас, а позднее… Хотя у молодого капитана и нет больше инструментов, но все же, зная координаты, он сможет найти островок скорее, чем Саук, если бы тот взялся за поиски.

Все это оба негодяя, понимавшие друг друга с полуслова, обсудили подробно. Само собой разумеется, Баррозо получит щедрое вознаграждение и, кроме того, полное возмещение убытков — стоимость погибшего судна, всего груза, слонов…

Главное сейчас — добраться поскорее до Маюмбы. С острова было видно, как несколько рыбачьих лодок отделились от берега. Самая близкая находилась примерно в трех милях. При таком слабом ветре она приблизится к лагерю не раньше чем через три-четыре часа; ей подадут сигналы, и в тот же день потерпевшие крушение на «Порталегри» попадут в Маюмбу и найдут пристанище в какой-нибудь фактории, где, без сомнения, встретят радушный прием.

— Жюэль!… Жюэль!…

Эти неожиданные возгласы прервали беседу Саука и португальца.

Дядюшка Антифер закричал снова:

— Жильдас!

Молодой капитан и Трегомен, следившие с берега за рыбачьими лодками, поспешили на зов дядюшки Антифера.

Рядом с ним стоял банкир Замбуко; по знаку дядюшки приблизился и Бен-Омар.

Саук, расставшись с Баррозо, не замедлил подойти поближе, чтобы подслушать разговор. А так как считалось, что по-французски он не понимает, его присутствие никого не тревожило.

— Жюэль,— сказал дядюшка Антифер,— слушай внимательно, наступило время принимать решение.

Он говорил отрывисто, как человек, дошедший до крайней степени возбуждения.