Эти люди постепенно все больше отдалялись друг от друга. Образовались три группы: Антифер — Замбуко, Омар — Саук, Жюэль — Трегомен. Жили они раздельно, виделись только в часы еды, избегали друг друга во время прогулок и при встречах старались не говорить о главном деле. Дуэты, казалось, никогда не перейдут в финальный секстет [359]. Впрочем, тогда получилась бы невыносимая какофония [360].

У первой пары, Жюэль — Трегомен, обычный предмет разговоров всегда один и тот же: бесконечно затянувшееся путешествие; разлука жениха и невесты, отсрочка свадьбы; опасения, что все поиски и труды приведут к мистификации; душевное состояние дяди и друга, его чрезмерная раздражительность, увеличивающаяся с каждым днем и грозившая ему безумием. Все это огорчало Трегомена и молодого капитана, твердо решивших как можно меньше нервировать дядюшку Антифера и ни в коем случае не покидать его.

Вторая группа — Антифер — Замбуко. Какой любопытный материал для изучения дали бы знатоку нравов эти два будущих шурина! Один — человек простой, живший до сих пор спокойной жизнью в тихом провинциальном городе, рассудительно относившийся к жизни, как и подобает моряку в отставке,— теперь потерял голову от ослепившего его золотого миража! Другой, уже давно составивший себе громадное состояние, но не познавший никаких других радостей, как только умножать и умножать свои богатства, готов подвергаться любым лишениям, даже опасностям, лишь бы его груда денег стала еще больше.

— Плесневеть в этой дыре целую неделю! — выходил из себя дядюшка Антифер. — И кто знает, не опоздает ли этот проклятый пакетбот?…

— А кроме того,— вторил ему банкир,— еще неизвестно, захочет ли он высадить нас в Лоанго. А ведь оттуда нужно пройти пятьдесят лье до бухты Маюмба!

— Э! Буду я еще думать о конце пути! — вспылил малуинец.

— Рано или поздно об этом подумать придется,— заметил Замбуко.

— Хорошо… позднее, черт возьми! Не бросают же якорь в глубину, пока не придут на место стоянки. Доберемся сначала до Лоанго, а там видно будет!

— Может быть, мы уговорим капитана пакетбота зайти в порт Маюмба?… Ведь эта остановка не очень отклонит его от курса?

— Сомневаюсь, что он согласится по той простой причине, что не имеет на это права.

— А мы предложим ему приличное вознаграждение… за это отклонение,— настаивал банкир.

— Увидим, Замбуко… Вы всегда заботитесь о том, что меня совершенно не тревожит! Главное сейчас — попасть в Лоанго, а оттуда добраться до Маюмбы мы сумеем. Тысяча чертей! У нас есть ноги, и, если нужно, если не будет другого способа уйти из Дакара, я, не колеблясь, пойду по берегу.

— Пешком?

— Пешком.

Легко сказать, Пьер-Серван-Мало! А опасности, препятствия, трудности такого перехода! Восемьсот лье по землям Либерии, Берега Слоновой Кости, Ашанти [361], Дагомеи [362], Гран-Басама! [363]

Ну, конечно, лучше всего сделать этот переход на борту пакетбота и таким образом избежать опасностей пешего путешествия! Из подобной экспедиции, если бы нашлись желающие принять в ней участие, пожалуй, никто бы не вернулся! И мадемуазель Талисме Замбуко пришлось бы напрасно ожидать в своем доме на Мальте возвращения слишком смелого жениха!…

Итак, придется ждать пакетбот, прибывающий только через неделю. Но как долго тянется время в Дакаре!

Третий дуэт, Саук — Омар, вел совсем иные беседы. Не потому, что сын Мурада стремился попасть на остров и завладеть сокровищами Камильк-паши с меньшим нетерпением — нет! К великому ужасу Бен-Омара, он думал и говорил только об одном: каким способом лучше всего ограбить обоих сонаследников. Если раньше он предполагал завербовать шайку головорезов и совершить нападение на пути из Сохора в Маскат, то сейчас решил сделать то же самое на пути из Маюмбы в Лоанго. На этот раз шансов на успех больше. Среди туземцев или контрабандистов с ближайших факторий [364]он сможет найти людей, способных на все, даже на убийство, людей, за хорошее вознаграждение согласных на любую преступную операцию.

Именно эти планы Саука и пугали малодушного Бен-Омара, если не из благородных побуждений, то, по крайней мере, из боязни быть замешанным в скверную историю. Чувство страха не покидало его ни на минуту.

Он решался даже робко возражать Сауку. Нотариус утверждал, что дядюшка Антифер и его спутники дорого продадут свою жизнь. Он уверял, что сколько бы Саук ни заплатил наемным негодяям, все равно положиться на них нельзя. Рано или поздно они все разболтают, слух о преступлении разнесется по всей стране, и в конце концов правда выплывет наружу. Никогда нельзя быть уверенным в сохранении тайны, даже в этих диких краях, поскольку дело будет касаться исследователей, убитых в наиболее отсталых областях Африки… Таким образом, в своих доводах нотариус руководствовался отнюдь не соображениями преступности предполагаемого действия, а прежде всего чувством страха: так или иначе, преступление откроется. Бен-Омар полагал, что это единственный довод, который может подействовать на такого человека, как Саук.

В действительности же это нисколько не трогало негодяя. То ли он видел на своем веку, то ли еще совершал! И, бросив на нотариуса один из взглядов, заставлявших того цепенеть до мозга костей, Саук ответил:

— Я знаю лишь одного дурака, способного меня предать!

— Кто же это, ваша светлость?

— Ты, Бен-Омар.

— Я?

— Да. И берегись! У меня есть верное средство заставить тебя молчать!

Бен-Омар, задрожав всем телом, опустил голову. Он слишком хорошо понимал, что лишний труп на дороге между Маюмбой и Лоанго для Саука сущий пустяк.

Ожидаемый пакетбот стал на якорь в Дакаре утром двенадцатого мая.

Это португальское судно «Цинтра», служило для перевозок пассажиров и товаров в Сен-Поль-де-Ауандо — главный порт лузитанской колонии в тропической Африке [365]. Пакетбот всегда делал остановку в Лоанго и отправлялся на рассвете следующего дня. Поэтому наши путешественники поспешили занять места. Переход должен продолжаться неделю, со средней скоростью от девяти до десяти миль. Бен-Омар заранее приготовился ко всем ужасам морской болезни.

Высадив в Дакаре нескольких пассажиров, на следующий день, в прекрасную погоду, при слабом береговом ветре, «Цинтра» вышла из порта.

Дядюшка Антифер и банкир испустили такой глубокий вздох облегчения, словно их легкие не дышали всю неделю. Это последний переход. Недалек час, когда они ступят на землю второго острова и заберут сокровища, которые остров верно хранит в своих недрах.

Сила притяжения этого острова все возрастала по мере приближения к нему, в соответствии с законами природы. И при каждом повороте винта «Цинтры» это расстояние уменьшалось… уменьшалось…

Увы! Для Жюэля оно, наоборот, увеличивалось. Он все больше удалялся от Франции, от Бретани, где его ждала печальная Эногат. Он написал ей по прибытии в Дакар, потом — накануне отъезда, и бедная девушка скоро узнает, что жених уехал от нее еще дальше. И он не может назвать даже примерную дату своего возвращения!

Саук первым делом постарался узнать, нет ли на «Цинтре» пассажиров, отправляющихся в Лоанго. Не найдется ли авантюристов, с совестью, не подверженной ни сомнениям, ни укорам, среди людей, едущих за удачей в эти отдаленные области? Таких, кто, зная страну, согласится стать его сообщниками? Но его светлость потерпел неудачу. В таком случае он будет искать мошенников в самом Лоанго! К несчастью, ни он, ни Бен-Омар не говорили по-португальски. А это довольно затруднительное обстоятельство, когда надо вести переговоры о щекотливых делах и объясняться с полной ясностью. Впрочем, дядюшка Антифер, Замбуко, Жильдас Трегомен и Жюэль тоже разговаривали лишь друг с другом, так как на борту никто другой не знал французского языка.