Записывает Жюльен Жименез. Протокол С654:
«Во время очной ставки между Матильдой Виссембург и Амеде Шатак произошел серьезный инцидент. С самого начала мсье Шатак, очень возбужденный, начал оскорблять мадам Виссембург, называя ее «дрянью» и делая жесты, изображающие ее повешенной: «Тебе – хана». Мадам Виссембург среагировала на это очень бурно, обозвав их в свою очередь стаей недоделанных свидетелей, которые умудрились дожить до 86 лет. Потом заявила, что мсье Шатак годен только для того, чтобы пасти свиней. Мы вынуждены были прервать очную ставку, чтобы избежать драки».
Я работаю методично. Прочитываю каждый протокол. Главное записываю на магнитофон, затем прослушиваю.
– Амеде Шатак, 85 лет, видел мужчину, входящего к Матильде около пяти часов в день исчезновения Эмиля. Николь Шатак, по ее выражению, наблюдает еще более «страшные» вещи. Через два дня после исчезновения, на заре, она была разбужена шагами на лестнице. Дверь ее квартиры застеклена, и когда включают свет на лестнице, он отражается даже в их супружеской спальне. Николь вскочила с постели и прилепилась к дверному глазку. Она увидела Матильду, переносящую пакеты для мусора, и ведро, наполненное песком и окровавленными салфетками. Ведро она оставила на лестнице, пока переносила пакеты в багажник машины.
– Все это пахло человеческой кровью, – скажет Николь полицейским несколько дней спустя.
Впрочем, они думали, что она сочиняет.
– Как вы можете знать это? – спрашивает ее инспектор Альтиг, который заменял в этот день Эррера.
– Я помню такой же запах, когда у меня были месячные.
– Ваши месячные?
– Да, мои месячные, а что?
Альтиг не отразил это замечание в протоколе, а спустя год Николь Шатак повторила это в кабинете Жименеза, уточнив, что она хотела завладеть этим ведром, но Матильда очень быстро вернулась за ним. Альтиг признал свою оплошность и был высмеян коллегами и Жименезом.
Ящик № 17.
Расследование тянется в ритме допросов Матильды. Однажды утром в кабинет судьи явились полицейские, они были чем-то страшно взбудоражены. В канале недалеко от Парижа было обнаружено человеческое туловище. Оно было обожжено известью до неузнаваемости. Матильда же, спустя два дня после исчезновения Эмиля, ходила с забинтованными руками. На это указывают многие свидетели. Она говорила, что поранилась, выдергивая в саду колючие кусты. Судье она сказала, что порезалась садовыми ножницами. Но дерматолог, который лечил ее, показал совсем другое.
Допрос доктора Вольтца. Протокол А874: «Консультация была вызвана наличием на обеих руках эрозии в результате попадания извести».
Это загадочное туловище доставило много хлопот Жименезу и адвокатам Матильды. Ящики № 19, 20, 21, 22. Досье насчитывает сотни страниц экспертизы и контрэкспертизы.
Протокол Е45. Первая судебно-медицинская экспертиза. «Коричневый чемодан с балластом из камней. При открытии чемодана обнаружены три пакета для мусора. Зловонный запах. В пакетах расчлененное человеческое туловище в состоянии разложения. Эпидермис снят. Верхние, нижние конечности и голова отпилены. Остатки испражнений в прямой кишке. Отмечается, что культя правой руки зажата куском бетона». Жименез дополнил протокол, потребовав эксгумации трупа в июне 1986 года. Судебные медэксперты более точны. «Лицо мужского пола, белой расы, в возрасте от сорока до шестидесяти. Дата его смерти не может быть названа точно из-за неверных условий хранения трупа». Жименез настаивает на проведении радиографии костей и сравнении с рентгеновским снимком грудной клетки Ландаре. Первые эксперты формальны.
Протокол Д2587. Экспертизу костей проводят Пакотт и Жемель: «Имеется особенность в области седьмого позвонка. Вероятность подобной аномалии у другого субъекта бесконечна мала, исключая случаи однояйцевых близнецов».
Читаю. Перечитываю. Если верить Жименезу и его экспертам, тело Эмиля было сброшено в канал спустя неделю после его исчезновения во время визита Матильды к дочери, проживающей в Париже. Ящик № 22. Читаю свидетельские показания зятя Матильды.
Протокол Е75.
«Моя теща приехала к нам в начале июля 1985 года. Раньше она никогда не приезжала. Я хотел помочь ей достать вещи. Но она решительно запретила открывать багажник. Я заметил, что ее машина в этот день была необычно перегружена».
Матильда и ее адвокаты настаивают на проведении контрэкспертизы. Ее заключения более расплывчаты: «Невозможно утверждать с полной уверенностью, что аномалия в области седьмого позвонка, обнаруженная у трупа, идентична аномалии, выявленной на рентгеновском снимке Эмиля Ландаре».
Ничто в досье не объясняет, каким образом Матильде удалось в течение недели сохранить труп. Жименез предположил, что, возможно, в холодильнике дома Марселя Трибу. На это Матильда возразила, что в ту неделю ее навещали сестры Эмиля и было бы безумием скрывать дома труп.
– Справедливое замечание, – говорю я.
Я читаю при свете настольной лампы. Проходят часы, глаза воспаляются. В ушах гул.
«Здравствуйте, мэтр Куртеманш будет отсутствовать несколько дней. Будьте добры, оставьте ваши координаты. По возвращении вам обязательно перезвонят. Ту-ту-ту… Здравствуй, Клови, это Бриджит. Как мы и договаривались, я тебе звоню по поводу книги о Матильде. Я разговаривала с издателем. Он согласен, но только на сто тысяч франков».
Несколько секунд я в замешательстве. Голос на автоответчике. Бриджит Салина! Книга о Матильде! Как она может? Она и так уже написала две штуковины. Маленькие удачи. Не роман – так, журналистские эссе. Написанные быстро, без всяких раздумий и страданий при содействии какого-нибудь полицейского или адвоката. Место этой писанине на дешевой распродаже в супермаркете. Две фекалии. Что может понять эта засранка в беде Матильды? В ее преступлении? Ты слышишь, Матильда? Сделай что-нибудь! Уничтожь ее! Нет, я сам буду действовать. Я раздавлю Бриджит, я обещаю тебе это. Когда она прочтет мою книгу, с ней случится истерика. Вне себя от зависти она будет кричать:
– Как этот тип смог так здорово написать?
Она так и скажет: «Здорово». Она будет топать ногами. Она причинит себе боль. Ее нога разобьется как переспелый гранат. Бриджит окажется в больнице и будет проклинать меня. Она будет так меня проклинать, что получит сердечный удар. Врачи запретят ей ходить. Остаток своих дней она проведет в кресле-каталке и умрет, не дожив до шестидесяти.
Ее книга, может, разойдется и лучше моей, но время все расставит по своим местам.
Нет, мне плевать на время. Я задушу Бриджит собственными руками. Матильда, помоги мне. Писать. Быстро. С чего начать? С даты рождения? С биографии? Хорошая мысль. Я беру свою прекрасную перьевую ручку. Я должен спрятаться. Где? В туалете. Быстро. Быстро писать. Усаживаюсь на унитаз. Жду, чтобы меня посетила удачная мысль. Ничего. Ничего.
Ничего.
XV
Я спокоен, хотя тревога и не покидает меня. Мне все еще не верится, что она исчезла. Что-нибудь готовит исподтишка. Живот меня больше не тревожит. Только немного урчит.
– Эй, Матильда, слышишь меня? Это я. Меня поджидает Марсель Трибу. Три архивных ящика посвящены ему. Читаю: «Отставной сержант ищет серьезную даму для встречи по взаимному согласию». Это объявление появляется в бесплатном еженедельнике в апреле 1977. Матильда отвечает: «Я – вдова, мне 62 года, одиночество тяготит меня». Для него она красит волосы под седину, добавляет себе лишние 15 лет, меняет имя. Теперь она Николь, преподаватель философии, на пенсии. После его смерти, которая последовала через три недели после их бракосочетания, Матильда наследует восемьдесят тысяч франков и дом с большим садом. Диктую: «Фальшивое завещание, сфабрикованное Матильдой. Жименез утверждает, что и брак был организован Матильдой с подставным лицом втайне от Трибу».
Диктую:
