— Таким образом, вы видите, — продолжал Наполеон, — вместо одного миллиона шестисот тысяч подданных в Италии и Австрии, я удовлетворяюсь одним миллионом четырьмястами тысяч, а вместо трех миллионов подданных в Галиции — только двумя миллионами.

— И ваше величество отказывается от других притязаний? — живо спросил г-н фон Бубна.

— О нет! — сказал Наполеон, — вы, по-видимому, не понимаете. Следует решить еще два важных пункта: первый…

Господин фон Бубна приготовился писать.

— Подождите, не пишите, — сказал император. — Эти два важных пункта, которые надо будет решить, станут предметом приватных писем между вашим государем и мной; впрочем, то, что я у вас должен потребовать, не очень сложно, и, уверен, вы сумеете это запомнить. Я хочу — вы меня хорошо понимаете? Я не говорю «желаю», а говорю «хочу», — хочу, чтобы Австрия сократила свою армию до ста пятидесяти тысяч человек, выплатила мне дополнительно сто миллионов военной контрибуции, из которых я получил еще только пятьдесят.

— Сир, это жестоко! — сказал г-н фон Бубна.

— Тем не менее это так, — ответил император.

— Однако должен же быть конец этой вассальной зависимости.

— Послушайте, — сказал Наполеон, — я могу предложить вашему императору выгодную сделку. Вассальная зависимость, как вы это изволите называть, будет связана с войной на море. Англия должна оставить нас в покое: нам нужен прочный, настоящий мир, и я вам разрешу восстановить свою армию до пятисот тысяч человек, как это было до начала кампании.

— Сир, — спросил г-н фон Бубна, вставая, — когда я должен возвратиться?

— Сударь, — сказал Наполеон, принимая вдруг решение, — нет необходимости в вашем возвращении, так как вы меня здесь не застанете.

— Ваше величество уезжает?

— Да, в Штирию.

— И когда же?

— Завтра… У вас есть мой ультиматум: господин де Шампаньи облечен мною полномочиями. Если придется сражаться, я возвращусь, но я вам сказал, господин фон Бубна, горе тем, кто меня заставит вернуться!

— Ваше величество уезжает? — повторил г-н фон Бубна, ошеломленный.

— О Боже мой, да! Пойдемте со мной, господин фон Бубна; я провожу свой прощальный парад во дворе замка.

Господин фон Бубна понял, что на сей раз это было последним словом Наполеона.

Он встал, положил в карман только что записанную им ноту и последовал за императором.

Оба они спустились по террасам газона, прошли по дворцу и появились на крыльце со стороны двора.

Двор был забит любопытными.

Император подошел к балкону, находившемуся в центре двусторонней лестницы. Справа от него стоял г-н фон Бубна, слева — князь Невшательский.

Рапп, адъютант Наполеона, держался немного ниже императора, на третьей ступеньке крыльца.

Солдаты проходили строем под балконом с приветствием «Да здравствует император!» и строились в каре во дворе.

Император сделал знак г-ну фон Бубна следовать за ним и спустился с крыльца, чтобы встать в центре каре.

Рапп шел впереди него, как будто был предупрежден, что императору что-то грозило.

Впрочем, так продолжалось уже четыре или пять месяцев, и повсюду бдительный глаз Бертье высматривал убийцу, выбранного на собрании в развалинах Абенсберга.

Внезапно, в тот миг, когда толпа раздвинулась, чтобы пропустить Наполеона, какой-то молодой человек, вместо того чтобы отодвинуться, как другие, бросился вперед.

Рапп, увидев блеск металла, успел схватить выше запястья руку, вооруженную ножом.

— Штапс! — воскликнул г-н фон Бубна. — О сир, сир…

— Что такое? — спросил, улыбаясь, император.

— Дело в том, сир, что этот молодой человек хотел вас убить. Разве вы не видели?

— Я никогда не вижу подобных вещей, сударь. Или я нужен Франции — тогда моя миссия и есть моя броня; или я ей не нужен — в таком случае мной располагает Бог.

Затем, не думая больше об убийце, которого Рапп передал в руки жандармов, он вошел в каре так же спокойно, как и в тот день, когда пуля продырявила его шляпу в Абенсберге, а в Регенсбурге его ранило пулей в ногу.

Но совсем тихо он сказал Бертье:

— Господин фон Бубна знает этого молодого человека.

— Откуда вам это известно, сир?

— Увидев его, он произнес его имя.

— И этого молодого человека зовут…

— … Штапс.

Два часа спустя после окончания парада и отъезда г-на фон Бубна Наполеон вернулся в тот же павильон, где мы его уже видели утром.

На этот раз он был не один; бок о бок с ним прогуливался человек лет пятидесяти, с быстрым и умным взглядом. Этот человек был одет во все черное и непринужденно разговаривал с Наполеоном.

Это был его врач Корвизар.

— Знаете, сир, я сильно испугался, когда за мной прислали от вашего имени, — говорил знаменитый доктор. — Распространился слух о попытке вас убить, и я боялся, что вы ранены.

— Спасибо, что вы не замедлили так быстро прийти, мой дорогой доктор. Как видите, со мной ничего не случилось, и я послал за вами не для себя.

— Для кого же тогда?

— Для моего убийцы.

— Значит, он был ранен в этой сумятице или попытался покончить с собой?

— Что касается ранения, то мне кажется, наоборот, было проявлено максимум внимания, чтобы он не получил ни одной царапины, и я не слышал, чтобы он пытался покончить с собой.

— Так что же случилось, сир, почему вы послали за мной?

— Господин фон Бубна, который вчера случайно ехал вместе с этим молодым человеком и даже одолжил ему лошадь на последнем этапе пути, рассказал мне о нем кое-что, и он меня заинтересовал.

— Вы заинтересовались вашим убийцей?

— Почему бы и нет? Я ценю настойчивость, мой дорогой Корвизар, а у меня есть основание думать, что господин Фридрих Штапс обладает этим достоинством. Я хотел бы знать, является эта настойчивость у него добродетелью или навязчивой идеей, патриот он или сумасшедший. Вы возьметесь это распознать?

— Попытаюсь, сир.

— Там замешана довольно интересная история с женщиной, насколько я мог понять, но нас это не касается.

— Короче говоря, — начал снова Корвизар, — ваше величество ищет предлог, чтобы его спасти?

— Возможно, — ответил Наполеон.

— Ну что ж, посмотрим, сир, — сказал Корвизар, — велите его ввести, мы его обследуем.

Наполеон позвал Раппа и спросил у него, выполнены ли его приказания.

— Да, сир, — ответил генерал.

— В таком случае введите арестованного.

Рапп вышел, и минуту спустя появился молодой человек между двумя жандармами; большие пальцы его были скованы наручниками.

Рапп вошел следом.

— Снимите наручники с молодого человека, — сказал Наполеон.

Приказание было выполнено.

Император обратился к Раппу:

— Оставьте его со мной и Корвизаром.

Генерал был в нерешительности, и Наполеон нахмурился, как Юпитер Олимпиец.

Рапп пропустил впереди себя обоих жандармов, бросил последний взгляд на тех трех человек, которых он оставлял, и вышел с твердым решением не снимать руку с сабли и не отрывать уха от двери.

Император сидел у конца овального стола. Корвизар стоял рядом с ним.

— Вы говорите по-французски? — спросил император Штапса.

— Немного, — ответил тот.

— Вы хотите отвечать через переводчика или попытаетесь отвечать сами?

— Я предпочитаю отвечать сам.

— Ваше имя — Фридрих Штапс?

— Да.

— Откуда вы?

— Из Эрфурта.

— Как давно вы в Вене?

— Со вчерашнего дня.

— С какой целью вы сюда приехали?

— С целью попросить у вас мира и доказать, что он необходим.

— Вы полагаете, что я стал бы слушать человека, не облеченного миссией?

— Моя миссия не менее священна, чем миссия господина фон Бубна.

— Господин фон Бубна явился ко мне от имени императора.

— Я пришел сюда от имени Бога!

Наполеон посмотрел на Корвизара, спрашивая его взглядом продолжать ли допрос; тот сделал ему утвердительный знак.