«Торжествующий» коснулся бортом причала. Стоящий на берегу Страбон заглянул на палубу. Вблизи он выглядел так, будто из него можно выжать несколько кувшинов масла. Даже голос его прозвучал маслянисто:

– Трижды добро пожаловать, ваше императорское величество. Вы оказали нам великую честь, прибыв на защиту нашей провинции, и мы уверены, что вы наголову разгромите грабящих нас зловредных еретиков.

– Я рад твоей уверенности и надеюсь, что оправдаю ее, – ответил Крисп, пока матросы опускали сходни, выкрашенные в императорский пурпур. Он тоже был уверен, что справится с фанасиотами. Он победил всех врагов, выступавших против него за долгие годы правления, кроме Макурана – но никому из Автократоров после яростного Ставракия это не удавалось в полной мере, да и победа самого Ставракия оказалась недолгой.

Однако, если послушать Страбона, победить еретиков будет не труднее, чем прогуляться по Срединной улице. Крисп же знал, что ни одна победа не дается легко.

Крисп поднялся по сходням на причал. Толстая туша Страбона сложилась пополам, потом распростерлась ниц.

– Встань, – велел Крисп. После недели на качающейся палубе ему казалось, будто земля под ногами тоже покачивается.

Рядом со Страбоном простерся Аздрувалл. Поднявшись, он начал кашлять и кашлял до тех пор, пока его морщинистое лицо не стало почти таким же серым, как и его борода. В уголке рта появилось крошечное пятнышко кровавой пены, которую он быстро слизнул.

– Да одарит Фос его величество приятным пребыванием в Наколее, хрипловато произнес он. – И удачей в борьбе с врагами.

– Спасибо, высокочтимый эпарх, – поблагодарил Крисп. Надеюсь, вы обращались к жрецу-целителю по поводу вашего кашля?

– О да, ваше величество, и не раз. – Аздрувалл пожал костлявыми плечами. Они сделали для меня все, что смогли, но этого оказалось недостаточно. Я проживу столько, сколько пожелает благой бог, а потом… потом я надеюсь встретиться с ним лицом к лицу.

– Пусть этот день не настанет еще много лет, – сказал Крисп, хотя Аздрувалл, будучи ненамного старше его самого, выглядел так, словно мог скончаться в любой момент. – И прошу тебя ограничиться уже произнесенными словами. Я не хочу брать дань с твоих легких. В Видессе и без того хватает налогов.

– Ваше величество милостиво, – отозвался Аздрувалл. Крисп и в самом деле был озабочен здоровьем эпарха. Высказав же эту заботу вслух, он заодно сократил, причем значительно, неизбежные приветственные речи.

Жаль только, что нельзя столь же эффективно и вежливо заставить заткнуться Страбона. Речь наместника оказалась долгой и цветистой, сочиненной по образцу напичканного риторикой словоблудия, бывшего модным в столице еще до рождения Криспа, – и, возможно, оно еще возродится после смерти императора, едва болтунов перестанет сдерживать его крестьянское неприятие переливания из пустого в порожнее. Несколько раз Крисп многозначительно покашливал, но Страбон намеки игнорировал.

Тогда император начал переминаться с ноги на ногу, словно ему срочно потребовалось облегчиться, и лишь это привлекло внимание Страбона. Крисп перестал ломать комедию, едва наместник смолк, а его обиженный взгляд предпочел не заметить.

Затем осталось вытерпеть лишь приветствие городского иерарха, который оказался человеком понятливым и проявил милосердие, ограничившись краткой речью. Теперь наконец Крисп смог поговорить с гонцом, чье терпение во время словоизвержения явно превышало императорское.

Гонец собрался было простереться ниц.

– Не надо, – бросил Автократор. – Еще одна порция всякой чуши, и я умру от старости, так ничего и не сделав. Клянусь благим богом, просто скажи то, что должен мне сказать.

– Хорошо, ваше величество. – Кожа гонца от долгого пребывания на солнце стала сухой и смуглой, что лишь сделало ярче его удивленную улыбку, которая, однако, быстро угасла. – Новости плохие, ваше величество. Должен вам сообщить, что фанасиоты сожгли военные склады в Харасе и Рогморе – один три дня назад, а второй позавчера ночью. Ущерб… большой, и мне неприятно об этом говорить.

Правая рука Криспа сжалась в кулак.

– Чума их порази! – процедил он. – Это не облегчит нам предстоящую кампанию.

– Да, ваше величество, – согласился гонец. – Жаль, что именно я сообщил вам эту новость, но вы должны были ее узнать.

– Ты прав, и я ни в чем тебя не виню. – Крисп не имел привычки осуждать посыльных за плохие новости. – Позаботься о себе и своей лошади. Нет… назови мне сперва свое имя, чтобы я смог сообщить твоему начальнику о том, что ты хорошо служишь.

– Мое имя Евлалий, ваше величество, – ответил гонец, вновь блеснув улыбкой.

– Я напишу твоему начальнику, Евлалий, – пообещал Крисп.

Когда гонец зашагал прочь, Крисп начал обдумывать свой следующий шаг. Если бы он не знал к этому моменту, что фанасиотов теперь возглавляет профессиональный солдат, то налет на склады подсказал бы ему этот вывод.

Обычные бандиты напали бы на склады, чтобы украсть что-либо для себя, но только опытный офицер специально уничтожил бы их, чтобы лишить врага военных запасов.

Солдатам прекрасно известно, что армии проводят на маршах, в лагерях и за едой гораздо больше времени, чем на полях сражений. И если армия не доберется до места назначения или прибудет туда полуголодной, то сражаться она не сможет.

Так, Фостия и Эврипа он уже послал с поручениями. Остается…

– Катаколон! – позвал он. Церемония встречи загнала младшего сына в ловушку, и он не сумел втихаря смыться на поиски плотских удовольствий, которые могла предоставить ему Наколея.

– Что ты хочешь, отец? – произнес Катаколон голосом жертвы, которую вот-вот убьют за истинную веру.

– Боюсь, сын, тебе придется остаться в штанах немного дольше, чем ты рассчитывал. – После этих слов на лице Катаколона появилось выражение человека, только что пораженного стрелой в сердце. Проигнорировав виртуозную пантомиму, Крисп добавил:

– Мне нужен перечень содержимого всех городских складов, и нужен сегодня. Обратись к высокочтимому Аздруваллу, у него, несомненно, есть карта города, где отмечены все склады. С ее помощью ты не станешь зря терять время.

– О да, ваше величество, – подтвердил Аздрувалл. Даже столь короткая фраза вызвала новый приступ кашля. Судя по выражению лица Катаколона, он надеялся, что приступ никогда не кончится.

К его несчастью, эпарх, сделав несколько глубоких всхлипывающих вздохов, справился со спазмом. – Если ваше младшее величество соизволит следовать за мной…

Угодив в ловушку, Катаколон отправился с эпархом. Крисп глядел ему вслед с определенным удовлетворением – причем это удовлетворение превосходило то, которое Катаколон рассчитывал получить сегодня вечером: теперь все три его сына, пусть неохотно, но делали нечто полезное. Если бы еще и фанасиоты уступили с такой легкостью…

На это лучше не надеяться. То, что они узнали, где именно хранятся военные запасы, заставило его вспомнить урок, усвоенный во время гражданской войны, и о котором ему не приходилось вспоминать с тех пор, как он в самом начале своего правления разгромил армию Петрония, дяди Анфима: враг, имея шпионов в его лагере, будет узнавать о его решениях едва ли не сразу после их принятия. Ходы в этой стратегической партии необходимо держать в секрете до последнего момента, когда наступает время действовать. Придется напомнить об этом всем офицерам.

Позабыв о том, что все его сыновья заняты полезными делами, он огляделся, отыскивая кого-нибудь из них. Потом вспомнил и расхохотался. Вспомнил он и о том, что уже послал Фостия именно с таким поручением, и его улыбка стала кислой. Как, интересно, он сможет одолеть фанасиотов, если начнет впадать в старческий маразм еще до начала битвы?

Саркис напоминал Фостию откормленную хищную птицу.

Васпураканин, командир кавалеристов, был давним другом Криспа и ровесником отца – что в глазах Фостия делало его кандидатом на кладбище. Огромный крючковатый нос на обрюзгшем лице был похож на острый обломок скалы, торчащий из раскисшей после дождя земли. Когда Фостий вошел к Саркису, тот с аппетитом поглощал сушеные абрикосы, что далеко не подняло его репутацию в глазах молодого человека.