К удивлению и неудовольствию Криспа, Анфим таки начал по новой переписывать книгу заклинаний. Совсем он занятия этого не бросил, но темпы его вскоре замедлились до черепашьих. На одной из своих вечеринок император привел гостей в буйный восторг, когда они вдруг начали пьянеть не от вина, ставшего нежным, как материнское молоко, а от капусты.

– Вот видишь! – торжествующе заявил он Криспу поутру. – Я настоящий маг, даром что проклятый Трокунд старался мне помешать. Ты слыхал, как меня поздравляли вчера, когда колдовство удалось точь-в-точь как я предсказал!

– Да, ваше величество, – ответил Крисп. В животе у него бурчало глухими громовыми раскатами: он явно вчера переел капусты. Хотя, откровенно говоря, предпочел бы захмелеть от вина.

Если бы он упился вином, то с похмелья мог бы пожевать капустных листьев. Возможно, чаша вина способна излечить капустное похмелье? Крисп рассмеялся и решил это выяснить.

День Зимнего солнцестояния пришел и прошел. Целый сектор на трибунах Амфитеатра был занят солдатами. Как только дороги после осенней распутицы замерзли, Петроний начал взимать с восточных провинций налоги на войну с Макураном. Солдаты оказались шумной публикой: все до единого надрались, а потом аплодировали или – в зависимости от настроения и дозы спиртного – топали ногами в конце каждой сценки.

Похмелье, мучившее Криспа наутро после праздника, ничего общего с капустой не имело, хотя и не поддавалось традиционному лечению рассолом. Вина, которые он пил накануне, были тоньше и нежнее тех, что Криспу приходилось пить на прошлых празднествах, но это не означало, будто их можно употреблять безнаказанно.

И это не означало также, будто Крисп хотел возвращаться к грубым напиткам своей юности. Ипатий был отнюдь не единственным богачом, жаждавшим заплатить за влияние на императора. Некоторым Крисп помочь не мог, иным – не желал. От их золота он отказывался. Того, что он получал, вполне хватало, чтобы считаться состоятельным человеком, даже по меркам города Видесса.

Крисп купил себе коня. Собираясь за покупкой на рынок неподалеку от площади Быка, он взял с собой Мавра.

– Приятно видеть, что ты мне так доверяешь, – сказал Мавр. – Посмотрим, какую клячонку мне удастся тебе сосватать!

– Мне это нравится! – отозвался Крисп. – Так вот она, благодарность за должность конюшего!

– А большей ты не заслужил. Слишком хлопотная это работа. Валяться день-деньской на кровати в должности спафария было куда приятнее. Если б не лошади, я и правда бы на тебя обиделся.

– Интересно, как бы отреагировала твоя матушка, услышав такие гимны безделью?

– Как обычно, наверное. Сказала бы: кончай ныть и берись за дело.

Первым купцом, с которым они попытались сторговаться, оказался пухлый низенький человечек по имени Ивай – с такими круглыми, влажными и честными глазами, что Крисп сразу насторожился. Торговец низко поклонился, однако не раньше, чем рассмотрел покрой и ткань их туник.

– Если вам нужна скаковая лошадь, господа, я могу показать вам изумительного мерина-семилетка, – сказал он.

– Да, покажи! – согласился Мавр.

Мерин Криспу понравился. «Изумительный» – это, пожалуй, было слишком сильно сказано, но удивляться тут не приходилось; торговцы лошадьми всосали склонность к гиперболам с молоком матери. Однако ноги у коня были крепкие, а серая с белыми вкраплениями кожа ухожена до блеска.

– Ты нам зубы покажи, – проворчал Мавр. Ивай, кивнув, подошел вместе с ним к лошадиной морде.

– Ну видите? – сказал он, пока Мавр производил осмотр. – Четыре передних зуба сверху и снизу правильной овальной формы, и стерты они в точности как положено по возрасту.

– Я вижу коня, у которого полон рот слюны, – буркнул Мавр, задумчиво воззрившись на узенькую щель между верхними и нижними зубами мерина. – Мы, возможно, вернемся как-нибудь в другой день, Ивай. Спасибо, что показал нам мерина.

И вежливо, но твердо препроводил Криспа к другому торговцу.

– Да в чем дело? – спросил Крисп. – Мне он понравился!

– Этот семилеток? Да ему лет двенадцать как минимум! Наш добрый старина Ивай – типичный так называемый «священник»: он отпускает лошади грехи с помощью напильничка. Руки у него искусные, ничего не скажешь; к тому же, когда во рту у лошади столько слюны, следы от напильника трудно разглядеть. Но если подпилить коню передние зубы, чтобы придать им надлежащую форму, как у молодого, они не будут смыкаться, потому что им мешают задние. А раз у Ивая есть один такой мерин, то их может быть полдюжины. Так что нам с ним связываться ни к чему.

– Хорошо, что я взял тебя с собой, – заметил Крисп. – Я наверняка купил бы его, симпатичный мерин.

– Симпатичный, кто спорит? Если бы только ему не пытались скостить пять лет. Не печалься, друг мой, мы тебе лошадку найдем. Тут их полно – надо только глядеть в оба.

Глядели они весь день и часть следующего. В конце концов, на сей раз с Маврова одобрения, Крисп купил гнедого мерина. Лет ему было около семи – столько же, сколько, по утверждению Ивая, стукнуло чалому.

– Судя по зубам, ему действительно лет семь-восемь, – заявил Мавр. – Совсем неплохой конек. В конюшне Петрония он был бы не из последних – далеко не лучшим, конечно, но и не худшим.

– Лучше всего в конюшне Петрония выглядит его парадный конь, а на нем я и против осла состязаться бы не стал, – возразил Крисп.

– Где-то ты прав. – Мавр потрепал гнедого по холке. – Надеюсь, он хорошо тебе послужит.

– Я тоже надеюсь.

Даже если мерину придется большей частью проводить время в стойле – а похоже, именно такая судьба его и ожидала, – Крисп был доволен своим приобретением. Собственная лошадь служила еще одним признаком того, как далеко он продвинулся. До победы над кубратами ни у кого из деревенских не было коней, но и потом ими владели сообща. А в городе Крисп обслуживал чужих скакунов или брал, если нужно, мерина напрокат.

Теперь у него был свой конь, и работники императорских конюшен могли за ним присмотреть. Среди знати так принято не было, но Криспа это не волновало. Аристократы ухаживали за лошадьми, потому что хотели, а не потому что были должны. Крисп же так долго был должен этим заниматься, что больше уже не хотел.

– Как ты его назовешь? – спросил Мавр.

– Об этом я как-то не подумал. – Крисп задумался и через пару минут улыбнулся:

– Есть! Замечательное имечко!

Мавр выжидающе молчал.

– Я назову его Прогресс! – сказал Крисп.

Анфим произнес заклинание, пытаясь убрать снег с дорожки, ведущей в палату для пиров. Но снег не исчез, а сделался ярко-синим. Неудача не обескуражила императора.

– Я всегда мечтал напиться до посинения, – сказал он. – Теперь у меня есть реальный шанс.

– Как вам будет угодно, ваше величество, – откликнулся Крисп и послал людей с лопатами расчистить дорожку, чтобы император и его гости могли добраться до особнячка. Лучше бы он нагрел заклинанием воздух в зале, подумал Крисп; тепла от очагов явно не хватало. Но магия столь практическая наверняка была Анфиму не по душе.

Вечеринка удалась на славу, и Крисп искренне веселился, по крайней мере какое-то время. Но эти вечные попойки начали ему приедаться. Он оглянулся в поисках Анфима. Император наслаждался ласками удивительно гибкой девушки – одной из акробаток, как понял Крисп, когда она переменила позу. Крисп по опыту знал, что Анфим ничего не имеет против, когда его прерывают во время подобных упражнений. Однако вряд ли стоило беспокоить императора только ради того, чтобы испросить позволения смыться. Крисп просто передал хрустальную чашу с фантами слуге, отыскал свой плащ и ушел.

Сквозь косматые облака ярко светила луна. В ее бледном свете снег, окрашенный императором, выглядел почти черным, обрамляя тропинку какой-то странной каймой. Вернувшись в императорскую резиденцию, Крисп обнаружил, что стражники-халогаи нашли для этой каймы другое определение.