Он покрутил головой.

– Лучше не трать нервы на ругань с Эритро, – посоветовала дочь Ситты, Ипатия.

Землевладелец вздохнул и повернулся к Скавру:

– Женщины начисто лишены логики, не считаешь?

Не выпуская из рук чаши, Эритро разъяренным воробьем набросилась на брата:

– Что этот солдафон знает о логике? Зачем ты задаешь ему бесполезные вопросы? Это за ним на хвосте притащились сюда намдалени! Если бы не он, мы бы преспокойно жили в нашем поместье. А теперь нам придется кочевать куда-то за холмы, будто мы – какие-то хаморы, что следуют за своими стадами…

– Все, хватит! – оборвал Зонар. На этот раз он рассердился всерьез. – Если бы не он?.. Если бы не он, я бы давным-давно валялся трупом в лесу или сидел бы в плену у намдалени. И выкупать меня пришлось бы ценой нашего поместья. Забыла?

– Да, забыла! – ничуть не смутившись, ответила Эритро. – Вся эта суматоха, бегство… Все это сводит меня с ума. Ничего удивительного! – Она наклонилась, положила чаши поверх кучи подсвечников и серебряных блюд.

Ее брат взглянул в глаза Ипатии, но та сделала вид, будто не замечает.

Сначала Марк подумал, что Эритро зла и несправедлива. Но по некотором размышлении уже не был в этом столь уверен. Многие землевладельцы западных провинций были настроены вполне дружественно к намдалени и «императору» Метрикию.

– Ты, Ситта, тоже мог бы встать на их сторону, если бы не мои солдаты, – заключил трибун.

Эритро усмехнулась.

– Не поддерживай ее, – сказал Зонар. – Чтобы я пожал руку бандитам? Сел за один стол с еретиками? Пусть лучше этот дом, пылая, обрушится мне на голову, чем я преклоню колени перед Драксом, его сворой и марионеткойимператором. Нет уж. Я страшно рад, что могу уйти с тобой.

Поместье и без того сгорит, подумал трибун горько. Оборонительные сооружения вокруг поместья, дополнительный отряд хатришей Пакимера – все это будет бессильно остановить намдалени, вздумай Дракс бросить на легионеров все свои силы. А крупные соединения намдалени были уже рядом. Разведчики Пакимера доносили, что колонна островитян должна пересечь Аранд не сегодня-завтра. Значит, нужно снова отступать, на сей раз в южном направлении, в сторону холмов.

Скавр вышел из дома. Семейство Зонара продолжало спорить о том, какие из вещей взять, а что бросить.

Мимо проходили стада – мычащие коровы, блеющие овцы. Пастухи отгоняли стада, чтобы не мешать выступающей в поход армии.

– Давай, живей, шевелись! – кричал старший пастух. – Нет, Стор, не давай им сейчас пить. У нас будет для этого много времени потом, когда все уйдут.

Гай Филипп наблюдал за пастухом с растущим уважением.

– Вот кто мог бы стать неплохим офицером, – заметил он трибуну.

У Марка блеснула идея.

– Так почему бы не сделать из него офицера? Кто лучше него может возглавить твоих партизан?

Старший центурион уставился на Марка удивленно.

– Клянусь богами, тройная шестерка!

Оба римлянина обменялись улыбками. В Видессе, в отличие от Рима, шестерки были худшими бросками – имперцы называли их «демонами». Фраза Гая Филиппа заключала в себе одну из тех маленьких деталей, которые все еще делали легионеров в Империи чужаками.

– Эй! – крикнул Гай Филипп.

– Ты мне? – спросил старший пастух, не поворачивая головы. – Подожди.

Он быстро разделил два стада, направив их в разные стороны, чтобы они не мешали друг другу пастись. Когда это было закончено, он подошел к римлянам и кивнул им с завидным достоинством.

– Чем могу быть полезен?

Марк заговорил было, но запнулся, не зная имени пастуха.

– Тарасикодисса Симокатта, – представился тот. Римляне моргнули, услышав столь длинное имя. Пастух добавил: – Все зовут меня просто Расс.

– И правильно делают, – прошептал Гай Филипп, но по-латыни.

Скавр тоже подумал об этом, однако заговорил сразу о деле:

– Когда мы встретились впервые, ты говорил, что собирался поднимать на чужаков округу.

Расс снова кивнул.

– Так тебе приходилось держать в руках оружие?

– Немного. Лук, топор. Копье. Меч – почти не приходилось.

– Любишь сражаться? – спросил Гай Филипп.

Ответ был быстрым и определенным:

– Нет.

Старший центурион просиял. Это выражение удивительно не гармонировало с его суровым, обветренным лицом.

– Ты был прав, Скавр. Мне, пожалуй, подойдет этот парень. – Гай Филипп поверялся к Симокатте. – Хочешь, чтобы намдалени пожалели о том, что вообще появились на свет Божий?

Расс долго изучал лицо центуриона. Постепенно физиономия старшего пастуха приобрела точно такое же хитрое, лукавое выражение, точно в зеркале. У этих двоих – бородатого видессианского пастуха и старого римского ветерана – очень много общего, невольно подумалось Марку, Приманка была слишком лакомой, чтобы Расс отказался отщипнуть хотя бы кусочек…

– Расскажи мне об этом побольше, – попросил Расс.

Гай Филипп улыбнулся.

Двумя днями позднее старший центурион глядел куда как более мрачно. Ранним утром, поднимаясь вместе с легионом на холмы, он оглянулся назад, на поместье Зонары.

– Надо было поджечь дом, – сказал он Марку. – Это поместье – отличный укрепленный пункт. Не стоило оставлять его Драксу.

– Знаю, – отозвался трибун. – Но если бы мы подожгли его, то что подумали бы об этом местные землевладельцы? Если мы жжем их дома, то что, спрашивается, они выигрывают, присоединившись к нам? Мы должны оставлять их дома в неприкосновенности. Иначе они станут смотреть на нас как на еще один отряд варваров, таких же скверных, как намдалени.

– Может, и так, – сказал Гай Филипп. – Да только не слишком мы им понадобимся, если открыто покажем свою слабость.

Скавр только хмыкнул. К сожалению, в этих словах было слишком много правды. Разрушить поместье Зонаров и восстановить против себя землевладельцев? Или подарить это поместье Драксу в качестве отличной базы? Что принесет больше вреда? Вопрос был обоюдоострым. Хотелось бы Марку найти точный ответ в этой ситуации, когда тактика должна перевесить стратегию.

– Ничего, время от времени на ошибках учатся, – утешил Гай Филипп, когда Скавр поделился с ним своими сомнениями. Затем добавил: – Конечно, если ты сделаешь слишком большую ошибку, она убьет тебя, и после этого ты уже немногому сможешь научиться.

– Ты всегда умел снять тяжесть с моего сердца, – сухо сказал Марк.

На севере, в горле долины, которая принадлежала Зонару, Скавр заметил движение.

– Мы вовремя унесли ноги. Намдалени тут как тут. Как ты думаешь, нас хорошо прикроют?

– Арьергард Тарасия? Исключено. Он не выдержит фронтальной атаки. – В голосе старшего центуриона звучали твердая убежденность и вместе с тем искреннее сожаление. Гай Филипп подозвал к себе солдата: – Эй, Флор, приведи-ка сюда этого пастуха Расса. Я хочу, чтобы он кое-что увидел.

Римлянин отдал честь и побежал выполнять приказание.

Юный Тарасий Зонар отказался присоединиться к легионерам, когда те отходили к холмам.

– Нет, – сказал он еле слышным от волнения голосом. Болезнь оставила красные пятна на его скулах. – Я останусь и буду сражаться здесь. Моей жизни и без того отмерен короткий срок. Погибнуть за свою землю – это славный и быстрый конец. Куда лучше, чем угаснуть в постели от скучной хворобы.

Родные не сумели отговорить его, а Скавр даже и не пытался: согласно учению стоиков, человек решает сам, когда и как ему лучше расстаться с жизнью.

Десяток солдат из дружины Зонара решили остаться с Тарасием.

Расс Симокатта вернулся вместе с легионером.

– В чем дело? – спросил он старшего центуриона.

– Просто стой здесь и смотри, – сказал ему Гай Филипп.

Входя в долину, солдаты Княжества, опытные воины, выстроились в атакующую боевую линию. Они не хотели рисковать понапрасну и попасть в засаду. Затем они увидели, что лагерь легионеров пуст, и ускорили продвижение. На холмах они, несомненно, уже заметили отступающих римлян.

Захватчики подошли к поместью Зонара почти вплотную, когда Тарасий и его солдаты выскочили из яблоневого сада и бросились в атаку. Сабли сверкали на солнце, лошади неслись вперед под ударами шпор.