Она подозревала, что с ней творится что-то неладное. Сара понимала это, осознавала, что в своей безумной жажде любви она позволила себе увлечься не чем иным, как сомнительными связями и недостойными поступками. Тем не менее она не могла себя сдержать, хотя временами чувствовала себя подобно римской императрице давних времен, устраивающей разнузданные оргии. Но, что еще хуже, она наслаждалась этим с тех пор, как вкусила сладости запретного плода. Леди Сара Банбери стала бессердечной, как блудница, как дешевая потаскуха, но оправдывала свои развратные действия поиском того единственного мужчины, любовника, с которым она хотела бы провести оставшуюся жизнь.

Падение и пренебрежение прежде твердыми принципами началось с ее связи с Карлайлом, которая обещала быть краткой, несмотря на то что Сара посвятила своего поклонника в искусство любви. Сэр Чарльз еще не вернулся из Бата, сообщив, что на этот раз его одолело желудочное недомогание. Располагая средствами, добытыми удачными победами своих лошадей в Ньюмаркете, он решил подкрепить силы на водах Спа во Франции, тем более что врач настоятельно рекомендовал ему повторить курс лечения.

Летом 1767 года любовники расстались, и Сара снабдила Карлайла необходимыми наставлениями относительно переписки: письма к ней следовало отправлять через их общего друга Джорджа Селвина. Опечаленный граф отправился к Чарльзу Джеймсу Фоксу в Италию, а Сара покорно последовала за мужем во Францию, напустив на себя вид преданной жены.

Спа, курортный городок размером не более деревни, обещал быть забавным, беспечным, но скучноватым местом, и Сара восполняла недостаток развлечений самым умеренным из флиртов с известным графом Равинским, восемнадцати летним юнцом, который едва оправлялся от ран, полученных на дуэли из-за его любовницы. Чарльз постепенно возвращался к прежним излюбленным занятиям: азартно поблескивая глазами, приобретя совершенно божественную элегантность, он играл с утра до поздней ночи, давал роскошные завтраки и балы для своих новых друзей.

Но идиллия в конце концов была завершена, и чета Банбери вернулась домой поздно летом, где приняла непосредственное участие в семейных делах. Жена Сте родила первого ребенка, и Сара оказывала ей всяческую поддержку, а сэр Чарльз жаждал переизбрания в парламент.

Затем наступила осень с обычным, кругом удовольствий, Джордж Селвин часто посещал дом в Приви-Гарден и передавал Саре новости от Карлайла, заодно сопровождая ее в театр и оперу, обедая и танцуя с ней в голубой гостиной у Элмака. Сэр Чарльз только посмеивался, видя последнюю проказу своей жены.

Именно этой связи суждено было стать решающей, думала впоследствии Сара. Если бы ее супруг был недоволен ее слишком частыми встречами с Селвином, если бы его раздражали многочисленные сплетни о юном Фредерике, Сара постаралась бы смягчить ситуацию. Но равнодушие ее супруга, каким бы признанным содомитом он ни был, наконец стало невыносимым. Сара начала приглашать мужчин пообедать с ней в доме в Приви-Гарден. За этим предложением почти сразу, часто даже в ту же ночь, следовало приглашение в ее будуар.

Во время таких встреч со всеми галантными повесами Лондона Сара чувствовала, что она одновременно и скатывается на дно пропасти, и достигает неизвестных высот. Возможность менять мужчин каждые несколько недель, ощущать новое, сильное и жаждущее тело было самым восхитительным из развлечений. Но, как только связь подходила к концу и Сара замышляла новую, она сама, себе казались дешевой и развратной женщиной, время от времени ее мучил терпкий стыд, приводя в подавленное настроение. Никогда еще Сара не чувствовала себя такой счастливой и такой отвратительной.

Естественно, за несколько дней по городу разошлись сплетни. Ее любовники под впечатлением любви с Сарой, пораженные ее умением заставить их стонать в экстазе от ее ласк, хвастались напропалую. Иметь плотскую связь с леди Сарой, а потом рассказывать о ней налево и направо стало делом гордости каждого мужчины. Мужчины, не получившие приглашения от нее, считались опозоренными, причем, те, кто постарше, только посмеивались, а молодежь настойчиво добивалась своего. Имя Сары Банбери стало символом упадка, всего развратного и запрещенного.

Прошло совсем немного времени, и кто-то шепнул правду на ухо сэру Чарльзу, да так, что тот вышел из обычного апатичного состояния.

– Я слышал, что мой дом превратился в притон, – грубо сказал он Саре, оставшись с ней наедине.

– Я не понимаю вас.

– В самом деле? В моем клубе все только об этом и говорят. Считают, что вы такая же доступная, как любая уличная девка, и вдвое более старательная. Я поражаюсь вам, Сара.

Она была настолько встревожена и недовольна сама собой, что превратила свою ярость в оружие:

– А что прикажете мне делать, если вы не проявляете ко мне ни малейшего интереса? Почему вы уже месяц не притрагивались ко мне?

– Не мог дождаться своей очереди, – лаконично съязвил Чарльз.

– Вы сами этого добились! – яростно воскликнула Сара, уязвленная до глубины души сарказмом мужа. – Мне мало любви такого человека, как вы. Неудивительно, что я предприняла поиски человека, который мне нужен.

Чарльз Банбери побелел, черты его лица заострились.

– Я предоставил вам дом и все, чего вы могли пожелать, – холодно сообщил он. – Я обеспечил вам удобную жизнь и даже закрывал глаза на вашу привычку развлекаться отвратительным флиртом, и теперь вы обвиняете меня в недостаточном мужестве! Верно, мне никогда не удавалось насытить ваши чудовищные и неутолимые желания, но я не пренебрегал своим долгом по отношению к вам!

– Долг, долг! – вскрикнула Сара. – Побуждать к этому должна любовь!

Муж пренебрег ее словами:

– На этот раз вы зашли слишком далеко. На мой взгляд, наш брак распался раз и навсегда. О, не тревожьтесь, я буду продолжать кормить и одевать вас. Но больше вы не опозорите мой дом и мое имя. В будущем я предоставлю вам возможность прелюбодействовать в другом месте. И, если вам невтерпеж отыскать ту единственную важную для вас драгоценность, приступайте к поискам, и черт бы вас побрал, шлюха!

Повернувшись, онхлопнул дверью. В таком решительном и раздраженном состоянии Сара еще не видела своего мужа.

Она проплакала всю ночь и почти целиком следующий день, а потом принялась подыскивать место, где смогла бы беспрепятственно предаться утехам любви. Именно в то время, пока она проезжала по улицам Лондона, пристально глядя в окно кареты, она, наконец, почувствовала себя безумицей, ощутила, как эхом в ней отзывается похоть ее короля-прадеда, чьи любовные похождения были неистовыми и многочисленными. Она поняла, что ничем не сможет помочь себе.

– Я буду поступать так, как мне угодно, – вызывающе произнесла Сара, – буду заниматься любовью так часто, как только пожелаю. Почему женщины так несчастны? Мужчин за их прелюбодеяния называют всего-навсего проказниками и повесами, а к женщине навечно приклеивается позорная кличка «шлюха»!

Несчастная женщина нашла точно такое место, как она искала, в Лонг-Эйкр. К ряду элегантных комнат вела лестница, она выходила во двор, достаточно просторный, чтобы там мог развернуться экипаж. Внизу располагался трактир, слуги из которого разносили еду и питье обитателям верхних комнат. Отдельные ключи обеспечивали доступ к лестнице и выбранным апартаментам, изнутри двери можно было запереть на прочный засов.

– Я буду брать комнату на ночь, – сказала Сара беспечно тощей, бесцветной женщине – владелице дома.

Ко всем прочим ощущениям прибавилось волнующее чувство таинственности. В плотной вуали, наняв закрытую карету, Сара появилась в апартаментах уже в сумерках и обнаружила, что ее опередил ее последний выбор – актер Уильям Пауэлл, которого Сара шесть лет назад видела в роли Дэвида Гаррика и с тех пор восхищалась этим мужчиной. В маске и длинном плаще он стоял на нижней площадке, заказывая изысканные блюда и вина.