Он показал свою карточку красноносому привратнику у парадных дверей и, обходя препятствия, двинулся в вестибюль строящегося здания. В воздухе висела пыль, стучали молотки, громко переговаривались рабочие. Гросс был вынужден прикрыть уши ладонями.

Вертен почти сразу отыскал глазами нужного человека, который в том же самом длинном расшитом халате раздавал указания плотникам и малярам. В данный момент Климт показывал одному из них, как получить на стене нужную фактуру белого.

Адвоката он увидел раньше, чем тот его окликнул.

— Вертен, наконец-то. Что вас задержало? — Художник крепко сжал своей мясистой лапой руку Вертена.

— Нам нужно… — начал Вертен, но его прервал толстый рабочий с листом светокопии. Климту пришлось отойти с ним в сторону.

Гросс воспользовался этим, чтобы тронуть Вертена за рукав.

— Кто этот мусульманин? — Он насмешливо кивнул в сторону Климта, намекая на халат.

— Так это он и есть. Наш клиент.

— Чего же вы не предупредили?

— Хотел, но потом передумал. Решил, что так будет забавнее.

Климт наконец избавился от рабочего и подошел к ним, смущенно пожимая плечами.

— Позвольте мне представить вам моего коллегу, доктора Ганса Гросса, который любезно согласился помочь, — сказал Вертен.

Художник удивленно вскинул брови:

— Тот самый Ганс Гросс? Криминалист?

— Тот самый, — ответил Гросс, лучезарно улыбаясь.

— Как славно. — Климт неожиданно обнял криминалиста.

Тот застыл, прижав руки к бокам, недовольно глядя через плечо Климта на Вертена.

— У нас возникли трудности с вашей приятельницей из Оттакринга, — сказал адвокат, предварительно оглядевшись.

Однако Климт, видимо, полагал, что скрывать ему нечего, и громко спросил:

— Она сказала, что я не был у нее вчера ночью?

— Ваша приятельница вообще отказалась разговаривать. Как только узнала, что я ваш адвокат.

Климт положил свою медвежью лапу на плечо Вертена.

— Анна передумает. У нее была нелегкая жизнь. Она не привыкла доверять людям.

— Думаю, ей это не помешает, герр Климт, — произнес Гросс, вступая в разговор. — А тем временем мы могли бы проверить ваше алиби в те дни, когда были совершены другие убийства.

Климт посмотрел на Вертена.

— Это необходимо, — сказал адвокат. — Пожалуйста, сосредоточьтесь на числах, которые я вам назвал: пятнадцатое и тридцатое июня, пятнадцатое июля и второе августа.

Первые три убийства всколыхнули всю Вену, и многие горожане превратились в детективов. Дело в том, что убийства совершались через равные промежутки времени. Утром пятнадцатого июня было обнаружено тело Марии Мюллер, прачки. Затем, немногим больше чем через две недели, тридцатого июня, был убит Феликс Бруннер, слесарь-водопроводчик. Когда пятнадцатого июля случилось третье убийство, все решили, что замысел преступника ясен. Новое злодеяние он совершил спустя пятнадцать дней, и жертвой пала опять женщина из низов, швея Хильда Динер, мать четверых детей. Она вывела поздно вечером на прогулку собаку и не вернулась домой. Ее тело обнаружили в Пратере, как и остальных. Собаку так и не нашли. Таким образом, убийства происходили каждые пятнадцать дней, все жертвы были из простых людей. И соблюдалась последовательность — сначала женщина, потом мужчина, затем снова женщина.

Бульварная пресса призывала население выслеживать убийцу. Нетрудно было догадаться, что следующее преступление должно совершиться тридцатого июля и мужчинам следует быть настороже.

Однако ночь тридцатого июля прошла без особых происшествий. Трое крепких мужчин вызвались бродить по Пратеру, изображая наживку для убийцы. Каждый был при оружии. У одного тяжелая дубинка, у другого кастет, у третьего трость со спрятанным внутри стилетом. При приближении незнакомца все трое среагировали одинаково. В результате школьный учитель из Сан-Плётена, который приехал в Вену на каникулы и заблудился по дороге в свой пансион, получил сотрясение мозга, мелкий воришка-карманник, работавший на улицах рядом с парком аттракционов, отделался сломанной рукой, а полицейскому, одетому в партикулярное платье, досталась резаная рана.

На следующее утро горожане с облегчением вздохнули, полагая, что убийства закончились. Однако спустя три дня преступник снова объявился. На этот раз жертвой стал мужчина, но не из рабочих. Александр фон Флигель был богатый промышленник-парфюмер. Его фабрики в Вене, Линце и Граце среди прочего выпускали модный женский крем для лица. Он засиделся допоздна с приятелями в ресторане и немного перепил. Поэтому домой в карете не поехал, а сказал, что хочет пройтись, протрезвиться. Приятели видели, как он неторопливо двинулся по улице, покуривая сигару. Его тело нашли утром второго августа в Пратере.

Климт тщетно пытался вспомнить, где находился в эти дни. Наконец махнул рукой.

— Нужно спросить Эмилию. Может быть, она в какой-то из дней получала от меня открытку.

Гросс и Вертен переглянулись.

— Мы привыкли переписываться независимо оттого, встречаемся или нет, — пояснил художник. — Открытки красивые. Из нашей мастерской.

— Я уверен, что они красивые, герр Климт, — сказал Гросс. — Но понимаете ли вы важность подтверждения вашего алиби?

— Да. Герр Вертен уже объяснил мне, что если удастся доказать мою непричастность к другим убийствам, то, значит, я не убивал и Лизель. Потому что все эти несчастные убиты одинаковым способом.

— Совершенно верно, — согласился Гросс.

— Думаю, активная защита для меня предпочтительнее.

— Кажется, герр Климт, вы знакомы с юриспруденцией. Знаете меня? А я не настолько глуп, чтобы надеяться на широкую известность.

— Я много читаю, — ответил Климт, чуть улыбнувшись.

— В том числе и Ломброзо.

Улыбка с лица Климта исчезла.

— Откуда вы знаете?

Гросс протянул ему набросок.

— Нашел в доме… вашей приятельницы, в книге «Гениальный человек».

Климт посмотрел на набросок, усмехнулся, затем смял его в шарик и бросил в кучу мусора.

— Вы считаете себя гениальным, герр Климт? — спросил Гросс.

— Признаюсь, иногда считаю. Но бывают времена, когда я ощущаю себя шарлатаном. Вам знакомо подобное чувство, доктор Гросс?

В ответ Гросс лишь загадочно улыбнулся.

Выйдя на улицу, Гросс покачал головой:

— Странный человек, не правда ли? Воображает себя гением, не считающимся с мнением общества, мечется по залу в несуразном восточном халате и в то же время заботится о чести своей жалкой возлюбленной. Как он стал вашим клиентом?

— Должен признаться, случайно, — ответил Вертен. — В молодости Климт имел обыкновение искать вдохновения в Триесте.

— Неужели ездил в Италию?

— Нет, гораздо ближе. В Вене есть такая улица, Триестер-штрассе. Все называют ее Триест. Там собирались ломовые извозчики. Так вот, когда Климта покидало вдохновение, он отправлялся на Триестер-штрассе и затевал драку с первым попавшимся возницей, который обижал своих лошадей. Утверждал, что потасовка высвобождает его жизненную энергию.

— И однажды его арестовали? — спросил Гросс.

Вертен кивнул:

— Да. За членовредительство. Сломал извозчику руку. Но я доказал, что это была самозащита. Противник бросился на него с ножом.

— Человек такой силы, наверное, легко сломает другому шею, — пробормотал Гросс. — Она треснет как грецкий орех.

Утром Вертен имел обыкновение записывать в дневник события вчерашнего дня. Сегодня его никто не потревожил, и он спокойно позавтракал кофе с рогаликом, а затем минут сорок спокойно поработал, получая от этого больше удовольствия, чем от своих литературных упражнений.

В дверь постучала фрау Блачки.

— Доктор Вертен, к вам пришли.

Он глянул на часы. Рано, даже для Гросса.

— Женщина, — добавила она с неодобрением. Если бы одобряла, то назвала бы посетительницу «дама».

Вертен понятия не имел, кто это мог быть.