— Ты что, правда не помнишь? — спросила она, усаживаясь.

— О чем? — И тут до него дошло. Они давно договорились пойти в это воскресенье на дневной концерт в филармонию. А он со всей этой кутерьмой забыл.

— Боже, какой я идиот. Прости меня, пожалуйста.

— Я так и подумала, раз от тебя нет никаких вестей. Так вы ездили в Женеву?

— Почему вы так решили, фрейлейн? — спросил Гросс, помешав Вертену ответить.

— Потому что это следующий логический шаг, разве не так? Ведь вы ищете связь между гибелью императрицы и убийствами в Пратере.

Гросс метнул на адвоката свирепый взгляд.

— Вертен, у вашей невесты богатое воображение.

— Да, Берта, мы действительно съездили в Женеву. Но кажется, зря. Наши домыслы не подтвердились. То, что императрица виделась с герром Фрошем, просто совпадение, и ничего больше. Но я кое-что тебе оттуда привез.

Вертен достал из ящика письменного стола футляр с золотым браслетом.

— Вот.

— Это ужасно мило с твоей стороны, — проговорила Берта ровным голосом, — но зачем врать? Вы что-то там обнаружили. И чтобы догадаться об этом, не нужно быть профессиональным криминалистом.

Она раскрыла футляр и вынула браслет.

— Карл, зачем ты… — Потом она увидела гравировку на внутренней стороне браслета и подошла к окну, чтобы прочитать.

Приятное удивление на ее лице сменилось недовольством. Она кивнула и протянула браслет обратно.

— Карл, если ты думал меня этим задобрить, то напрасно. И в следующий раз придумай для надписи что-нибудь оригинальное. Я читала все твои рассказы. И тут надо было поставить кавычки. Так положено, если цитируешь. Даже самого себя.

— Берта, ты неправильно поняла, — сказал Вертен.

— О, я думаю, что как раз поняла все правильно, — сказала она, направляясь к двери. — И не думай, меня обидела не эта надпись. Ну, не смог придумать ничего путного, вставил цитату из своей книги. Это, конечно, комично, но не более того. А вот то, что ты мне врешь, — это обидно. А я уверена, что врешь. У вас обоих такой вид, как будто вы недавно окунулись с головой в Женевское озеро по меньшей мере. И не надо меня убеждать, что это плод фантазии. Просто ты считаешь меня глупой женщиной, которая все разболтает и испортит вам дело. Или другой вариант: ты пытаешься меня оградить от каких-то неприятностей. И это опять же потому, что я в твоих глазах недалекая женщина, неспособная о себе позаботиться.

— Это совсем не то, что ты думаешь, — возразил Вертен.

Она остановилась у двери.

— Тогда что же? Давай, скажи мне, Карл.

Вертен посмотрел на Гросса.

— Ждешь, когда старший даст разрешение? — спросила она.

Вертен молчал.

— Прекрасно. — Берта открыла дверь. — Когда созреешь до того, чтобы считать меня равной себе, дай знать. Где меня найти, ты тоже знаешь.

Она вышла за дверь.

— Берта!

Гросс схватил его руку.

— Пусть уходит, Вертен.

Вертен вырвал руку.

— Чем меньше фрейлейн Майснер знает об этом деле, — добавил криминалист, — тем лучше. Эти люди уже показали, на что они способны. Так что пока не встречайтесь с ней, если вы действительно ее любите.

Вертен стоял, опустив плечи. Гросс был, конечно, прав.

Он слышал, как открылась входная дверь, и она стремительно вышла.

Конечно, он ее любил. Но удастся ли потом все наладить как было?

Остаток дня они провели за составлением плана дальнейших действий. Вертен гнал прочь мысли о Берте. Он надеялся все объяснить ей, когда весь этот кошмар уляжется. Берта умная и поймет, что это было необходимо. А пока надо искать убийцу, чтобы он предстал перед законом.

Прежде всего им нужно было окончательно разобраться с Биндером и перепроверить факты, касающиеся гибели людей в Пратере.

— Ведь вы вели журнал нашего расследования. Я не ошибаюсь, Вертен?

— Действительно вел.

— Подробный?

— Насколько было возможно.

— Я бы хотел взглянуть, если вы не против. Это может навести на кое-какие мысли.

— Конечно.

Вертен передал криминалисту блокнот в кожаном переплете, в котором он каждое утро разборчивым почерком записывал ход и результаты проделанной накануне работы.

— Впечатляет, — пробормотал Гросс, листая страницы.

После обеда он удалился к себе в спальню читать записки Вертена. А тот тем временем попытался наметить ход расследования с учетом нового подозреваемого, наследника трона. Можно, конечно, попытаться проникнуть в Нижний Бельведер, например, выдав себя за журналиста. Вертен тут же отбросил эту мысль. Если за всеми убийствами стоит Франц Фердинанд, то он, разумеется, хорошо знает, кто такие и Гросс, и Вертен. Не исключено, что приказ об их устранении отдал именно он. Так что встретиться с эрцгерцогом, наверное, можно, а вот вернуться после встречи живым — маловероятно. И все же ему очень хотелось посмотреть этому человеку в глаза.

Его размышления прервал ввалившийся в комнату Гросс.

— Боже, Вертен, я чувствую себя законченным глупцом! У меня что, не было ушей? Или я не знаю, как надо слушать свидетелей? Да и вы тоже. Сами написали здесь черным по белому объяснение, как это люди исчезали, и не обратили внимания.

— И что там такое? — насторожился Вертен.

— Вы помните разговор с фрау Новотны? Женщиной, которая видела, как мимо ее дома проходил герр Фрош?

Вертен кивнул. Да, от проницательного взгляда этой пожилой женщины, наверное, не скроется никакая мелочь в округе.

Гросс плюхнулся в кресло перед догорающим камином.

— И вы помните, что еще рассказала нам эта добрая женщина, кроме того, что видела герра Фроша?

— Что-то говорила, но ничего относящегося к нашему делу.

Гросс широко улыбнулся:

— Я полагаю, вы в своих записях ничего не домысливали?

— Я записывал все наши разговоры по возможности близко к тексту. — Вертен даже обиделся.

— И правильно делали, дружище. Позвольте мне кое-что процитировать из ваших записей. На мой вопрос, не стояли ли в тот вечер здесь какие-нибудь экипажи, фрау Новотны ответила буквально следующее: «Тут всегда стоит одна карета. Или две. Это ведь не Оттакринг какой-то. У нас тут вокруг живут достойные господа. И городские власти заботятся, содержат все в должном порядке. В тот вечер тоже, помню, ремонтировали сточную трубу. Вон там».

— Ну и что в ее словах особенного? — удивился Вертен.

— Как что? А самая последняя фраза?

— Насчет ремонта сточной трубы?

Гросс поднялся с кресла и заходил по комнате.

— Да, Вертен. Теперь мы знаем, как убийца организовывал исчезновение людей.

— Он засовывал их в канализационную трубу.

Гросс вскинул указательный палец.

— Совершенно верно.

— Гросс, я не перестаю вами восхищаться. — Вертен оживился. — Ведь под городом существуют настоящие катакомбы, оставшиеся после турецкой осады. По ним можно незаметно и довольно быстро попасть из одного места в другое. Конечно, такое путешествие доступно только посвященному.

— Вот что мы сделаем первым делом завтра утром, — сказал Гросс. — Посетим департамент общественных работ. И проверим, действительно ли вечером двадцать второго августа в том месте ремонтировали трубу. Если нет, то, значит, мы напали на верный след. Убийца изображал рабочего канализации. Намеченные жертвы не обращали на него никакого внимания. А он быстро с ними расправлялся и прятал под землю.

— Но остальные эпизоды дела нам проверить не удастся, — заметил Вертен. — Неизвестно, где именно он захватил этих несчастных.

— Это уже не важно, — заверил его Гросс. — Думаю, все происходило примерно так же. Убийца расставлял свой капкан в виде навеса над открытом люком, как будто там ведутся какие-то работы, и ждал подходящую жертву. Это всегда происходило поздним вечером, в начале ночи, когда кругом безлюдно. А вот то, что он так нагло действовал в случае Фроша, когда еще не стемнело, весьма показательно. Значит, для него было важно убить именно бывшего камердинера кронпринца Рудольфа. Остальные были выбраны случайно и убиты для прикрытия этого преступления. В случае с Фрошем убийца не имел возможности выбирать время и место. Но все равно он должен был сделать так, чтобы это убийство было похоже на прежние.