– Ну что, Саня, все в порядке? Ты это… с техникой разобрался? Кстати, не забудь про дорожный тайничок в кофре, – шепнул он мне на ухо. – Ну, ты понимаешь? А что за операция, а?

– Самоделкин, – спокойно сказал я, – слишком много вопросов. Спасибо за арсенал.

Я повесил кофр с аппаратурой на плечо и, взяв чемодан, вышел из комнаты.

– Приедешь, расскажешь? – крикнул мне вдогонку Самоделкин.

Я сидел у окна. Командир корабля объявил, что приветствует нас на борту авиалайнера «Ильюшин-62», вылетающего рейсом Москва – Хартум. Мне довольно часто приходилось летать самолетами, но это были, в основном, командировки по стране. Один раз довелось побывать в Польше и дважды в Венгрии. Так далеко, в Африку, я летел впервые.

«Дорожным тайничком» Самоделкин называл потайное отделение кофра с четвертинкой «Русской» водки. Когда стюардесса подала ужин на маленьком синем подносе, я незаметно откупорил «мерзавчик» и залпом опрокинул в себя. Самолет был полупустой, и рядом со мной никто не сидел. Поэтому я не боялся нарваться на укоризненные взгляды благовоспитанных попутчиков. Алкоголь подействовал быстро. С аппетитом поужинав, я откинулся на спинку кресла и провалился в глубокий сон.

Было раннее утро, когда наш самолет приземлился в столице Судана. Рассвет только-только забрезжил – на горизонте проступила тоненькая розовая полоска. Остальная часть неба была абсолютно черной, крупными блестками на нем переливались яркие звезды, а прямо над головой тоненькой трещиной сиял молодой месяц. Едва ступив на трап, я всем своим телом ощутил плотность горячего тропического воздуха. Однако, закаленный необычной для Москвы жарой, я бодро сбежал вниз и пошел вслед за остальными пассажирами к небольшому зданию аэропорта. У транзитной стойки я встретил семью соотечественников, тоже летевших в Аддис-Абебу.

Мы познакомились. Отец семейства, Евгений, был высокого роста, с бакенбардами и густыми бровями. Серьезное выражение лица, рассудительная речь и тщательно подобранные слова выдавали в нем хоть и молодого, но уже довольно опытного дипломата. Его жена Алевтина, яркая красавица с вьющимися каштановыми волосами, была немного взволнована, однако умело скрывала свои чувства за ослепительной улыбкой. Евгений и Алевтина путешествовали с трехлетней дочерью Настей, которая всю дорогу спала у папы на руках.

В аэропорту Хартума нам пришлось проторчать почти целый день. Наконец около трех часов пополудни нас пригласили на посадку. А уже в пять мы спускались по трапу в столице Эфиопии. Первое, что неприятно удивило, – это прохладный ветерок, никак не вязавшийся со временем года и тем более с Африкой. Первая мысль, что нас по ошибке привезли не туда. Уж больно резко здешняя погода отличалась от хартумской.

В аэропорту нас встречали двое посольских. Один из них не переставая болтал, другой был угрюм и все больше отмалчивался. Меня и семью Евгения посадили в микроавтобус и повезли в посольство. Дорога была великолепна. Колеса мягко шуршали по зеркально гладкому асфальту. Раскинув в стороны разлапистые ветви, могучие пальмы выстроились почетным караулом на протяжении всей трассы, придавая ей особый колорит. Казалось, мы катили во дворец какого-нибудь африканского короля. Это, отчасти, было правдой. Резиденция императора Хайле Селассие находилась неподалеку, и дорога из аэропорта – главных ворот государства – обязана была создать нужное впечатление.

Однако сама Аддис-Абеба оказалась городом немыслимых контрастов. Ухоженные зеленые проспекты с чередой роскошных современных зданий сменялись пыльными улочками нищенских кварталов, где единственными строениями были необычного вида, круглые глинобитные хижины с соломенной крышей.

Через некоторое время мы вновь очутились где-то на окраине города. Слева от дороги тянулся бесконечный каменный забор, за которым на пологом склоне высокой горы темнел эвкалиптовый лес. Микроавтобус притормозил у ворот с золоченой табличкой «Посольство СССР». Охранник-эфиоп, выйдя из своей будки, неторопливо поднял шлагбаум, и мы въехали в джунгли. Да-да, именно джунгли. Узкая асфальтированная дорога стрелой уходила в гору, с обеих сторон к ней вплотную подступали заросли буйной африканской флоры, среди которой особо выделялись высоченные эвкалипты. Их могучие, покрытие бахромящейся корой стволы устремлялись в небо, и казалось, своей кроной эти деревья уже задевают облака. Нижняя часть джунглей изобиловала высокой травой, густыми кустарниками и лианами, подобно гигантским змеям, свисающими с эвкалиптов.

– Это что, посольство? – удивленно спросил я.

– Да, – ответил сидевший за рулем мужчина, которого звали Стас. – Этот участок еще русскому императору подарили.

– А где же люди?

– Да вы не волнуйтесь, сейчас приедем. Зато смотрите, как тут красиво!

Вскоре справа от дороги показался белый двухэтажный особняк с толстыми колоннами, над главным входом которого развевался красный флаг.

– А вот и резиденция посла, – сказал Стас. – Ну а нам сюда.

Он свернул налево, где у подножия эвкалиптов выстроились в три ряда аккуратные маленькие коттеджи.

– А где резиденция консула? – спросил я.

– Ну, официальный кабинет там же, где у посла, в особняке, – ответил Стас, вылезая из машины, – а живет он в доме чуть выше, на горе. Метров триста-четыреста отсюда.

– И что, это все территория посольства? Какая же тут площадь? – воскликнул Евгений.

– Площадь… а черт его знает! Но территория действительно огромная, самая большая из всех посольств.

– Как же ее охраняют? Здесь целый полк солдат нужен.

– Да ну что вы! Вся территория обнесена забором, вы же сами видели, сверху битое стекло. Просто так сюда никто не полезет. Да и вообще, здесь это вроде как не принято…

– А если не просто так? – встрял я.

– На моей памяти ни одного такого случая не было, – гордо ответил Стас.

Я помог Евгению выгрузить чемоданы, и мы направились вслед за Стасом, а его молчаливый спутник, имени которого я толком так и не расслышал – то ли Борислав, то ли Бронислав, – остался в машине. Алевтина несла на руках спящую дочку и с интересом озиралась по сторонам. Стас услужливо распахнул дверь третьего по счету коттеджа и пригласил нас внутрь.

Это был симпатичный домик, построенный явно в африканском стиле, или, по крайней мере, с намеком на такой стиль. Кофейного цвета снаружи, с крышей, покрытой черной черепицей, внутри он был выкрашен белой краской, отчего комнаты казались просторными и воздушными. Элегантная плетеная мебель гостиной хорошо сочеталась с большим кирпичным камином и висящими на стенах деревянными масками.

– Это наши лучшие апартаменты, Евгений Николаевич, – сказал Стас. – Гостиная, две спальни, кухня.

– Ну что ж, мне нравится, – отозвался Евгений. – А тебе? – обратился он к жене.

– Очень! – воскликнула Алевтина. – Здесь все такое милое!

Настя уже успела проснуться и своими огромными глазами изучала новую обстановку.

– Он что, большая шишка? – шепнул я Стасу.

– Первый секретарь, – так же шепотом ответил тот.

– А-а, – многозначительно протянул я.

– Ну, ладненько, – сказал Стас, обращаясь к Евгению. – Размещайтесь пока.

Мы со Стасом вернулись к микроавтобусу, где нас поджидал его давешний спутник. Я еще раньше догадался, что это и есть тот самый «наш человек», о котором меня предупреждал Залезайло.

– Петрович хочет переговорить с вами, – сказал Стас и, закурив, отошел в сторону.

Я забрался на заднее сиденье микроавтобуса и вопросительно посмотрел на лысеющий затылок.

– Суворов Александр Васильевич? – не поворачиваясь, спросил тот, хотя мы познакомились еще в аэропорту.

– Князь Италийский, граф Рымникский и Священной Римской империи, генералиссимус русской армии и генерал-фельдмаршал австрийской, – скороговоркой выпалил я.

– Вы что, издеваетесь? – В его голосе угадывалось едва скрываемое неудовольствие.

– Что вы, Борислав Петрович…