— Ты хочешь переселить этого песика в тело монстра?

— Мне нужна ручная тварь, а кто подойдет для этого лучше, чем собака? Со временем я научу его всему, что он должен уметь.

— Убивать?

— Охотиться. И подчиняться.

Сафира так и подмывало задать мучивший его вопрос, но он решил повременить.

— Нам надо извлечь душу и переместить в другое тело, — сказал Дьяк, ставя клетку на стол. — Будь внимателен и следи за всем, что я буду делать.

— Я должен помогать тебе?

— Не в этот раз. Процесс слишком сложный, важно ничего не испортить. Я доверяю тебе, но лучше, чтобы ты вначале получил представление о том, как это происходит.

Сафир кивнул:

— Согласен.

Дьяк взял восемь черных и столько же красных свечей и расставил их вокруг монстра. Затем разложил в курильницах и зажег пучки магических трав, дым которых должен был повысить чувствительность совершающего обряд. Это было важно, так как ему предстояло работать с огромным количеством энергетических нитей. После этого Дьяк поставил фигурки змей с четырех сторон стола — они должны были помочь ему, освободив от необходимости поддерживать уже наведенное волшебство. При работе с душой это имело особое значение, поскольку подобное колдовство требовало максимальной сосредоточенности.

Когда все было готово, Дьяк зажег по очереди все шестнадцать свечей. К этому времени комната уже была наполнена ароматным дымом трав, и Сафир чувствовал, как в его сознание врываются невидимые обычному зрению реалии. Окружающий мир стремительно менял очертания, превращался в подобие энергетического скелета. Можно было познать природу вещей, разъять их и преобразовать по собственному вкусу. Дым стимулирующих благовоний делал возникающие картины куда ярче тех, что появлялись во время предыдущих тренировок, и Сафир удивился, почему они не пользовались этим средством раньше. Впрочем, ответ пришел к нему почти сразу: очень редко у мага есть возможность воскурить фимиамы. Чаще всего приходится работать в условиях, когда все вокруг мешает сосредоточиться, — например, как тогда, когда Дьяк порезал Сафиру руку и юноше пришлось делать кожу, превозмогая боль. Кроме того, всегда была опасность впасть в зависимость от подручных средств. Поэтому применять стимуляторы можно было только во время ритуалов, требовавших действительно большой концентрации, — например, таких сложных, как перенос душ.

Погрузившийся в транс Сафир чувствовал, что Дьяк сосредоточился на нитях армирующей решетки. Они были натянуты и готовы исполнять его приказы. Несмотря на то что на крошечный кусочек пространства их приходились тысячи, Сафир так же, как Дьяк, видел каждую и мог проследить, куда и откуда она ведет. Это было потрясающее ощущение, пьянящее и пугающее одновременно. Казалось, весь мир лежит у твоих ног и ты можешь делать с ним все, что вздумается.

Дьяк начал нараспев произносить слова заклинания, свечи разгорались ярче, запах благовоний усиливался. В комнате стало душновато, но это ощущение прошло, как только Дьяк коснулся нитей, проходивших через душу щенка, которая виделась Сафиру сияющим сгустком движущейся и пульсирующей энергии. Атаи собрал их в один пучок, связал концы в петлю и закрепил на одной из статуэток.

Затем Дьяк наполнил тело чудовища энергией, заставив его извиваться и биться об стол. Он зафиксировал нити, проходившие через него, на другой фигурке и заставил замереть. Теперь монстр казался совершенно мертвым, хотя на самом деле магия просто заставила его мышцы временно перестать реагировать на раздражители.

Дьяк исторг душу из щенка и перебросил ее в тело чудовища. Он ловко закрепил ее в нем, оплетя нитями на манер паучьего кокона. Щенок замертво упал на дно клетки, зато созданное Сафиром и его учителем существо, как только Дьяк освободил его от энергетических пут, забилось на столе, и теперь в его движениях не было той хаотической беспорядочности, которая присутствовала вначале. Сразу чувствовалось, что тварь мыслит и пытается освоиться с новой формой.

Погасив свечи и травы, Дьяк с довольной улыбкой взглянул на Сафира.

— Все получилось? — спросил тот.

— Как видишь. Теперь наш монстр должен свыкнуться со своим телом, а затем я займусь его воспитанием.

— Значит, это ты послал ту тварь? — спросил Сафир, завороженный зрелищем извивающегося гладкого черного тела.

— Какую?

— Которая напала на императора Камаэля в Городе Мертвых.

— Ах, ту… Да, я. Неудавшаяся попытка. Ты спас его.

Сафир усмехнулся. Он подумал об иронии, заключавшейся в том, что после этого случая он стал телохранителем своего злейшего врага.

— Да, все могло закончиться еще тогда, — Дьяк покачал головой. — Но не беспокойся, Камаэль не избежит своей участи.

Сафир кивнул. Он смотрел, как свивались и развивались кольца членистого тела, как трепетали многочисленные конечности, и думал о том, что это новое существо могло бы повторить попытку, неудавшуюся его предшественнику. Но в то же время он понимал, что хочет сам вонзить клинок в сердце Камаэля.

— Мы оставим его в подземелье, — сказал Дьяк, поднимая руку. Существо тотчас замерло, словно прислушиваясь, а затем спустилось на пол и проскользнуло мимо Дьяка и Сафира в дверь. — Оно примитивно, — сказал колдун, провожая его взглядом, — может только выполнять команды — как собака. За ним нужен постоянный контроль. Для нас оно бесполезно.

— Зачем же ты его создал?

— Мы создали, — поправил Дьяк. — Для охраны башни. Будет вроде сторожевого пса. Важное дело, вроде убийства императора, ему не поручишь.

— А как же…

— Предыдущая тварь? Там я использовал душу человека. После необходимой обработки он стал идеальным слугой. Способным думать и принимать решения. В рамках полученного приказа, разумеется.

— И чью душу ты использовал? — спросил Сафир.

Дьяк пожал плечами:

— Того, кому жизнь и смерть императора были небезразличны.

— У него есть имя?

— Как и у всех, я думаю.

— Какое?

Дьяк пожал плечами:

— Не знаю.

— Не знаешь или не желаешь говорить?

— Это не важно. Главное, теперь ты умеешь работать с трансформой. Никогда не знаешь, что пригодится.

— Вообще-то, большую часть проделал ты, атаи, — заметил Сафир.

— Но ты все запомнил?

— В целом — да, — ответил Сафир без особой уверенности.

— Мы попробуем еще раз, — сказал Дьяк, снимая кожаный фартук, — завтра. А теперь нужно отдохнуть. Я прикажу подать ужин. — Он направился к двери.

— Почему ты не убил Камаэля, когда был в Урдисабане? — остановил его Сафир. — Хотя бы тогда, в Цирке. Ты мог сделать это и улететь на своем ленивце.

— Верно, — обернувшись, Дьяк посмотрел ему в глаза. — Но это было бы слишком просто. Обычная смерть. А мне хочется, чтобы это сделал именно ты!

— Почему? — требовательно спросил Сафир.

— Потому что он убил твоих отца и мать, лгал тебе всю жизнь и считал, что ловко избежал наказания. Так пусть же он перед смертью посмотрит в глаза тому, кто через столько лет придет за ним, чтобы покарать за вероломство! Ты согласен?

— О да! — ответил Сафир, чувствуя, что каждое слово атаи отдается в его сердце.

— Встретимся за ужином, — сказал Дьяк, выходя из комнаты.

Сафир проводил его взглядом. Теперь у него не было сомнений в том, что причина, по которой Дьяк ищет мести, кроется в личном отношении атаи к императору Урдисабана. Вот только что мог сделать Камаэль этому колдуну и когда их пути пересеклись? Сафир подозревал, что этого он никогда не узнает.

Император Камаэль сидел на крыше дворца в тени беседки и наслаждался видом лазоревого моря с повисшими над ним белоснежными облаками. С холма открывалась прекрасная перспектива: бухта, заполненная самыми разными судами, лежала перед владыкой как на ладони, несмотря на то, что находилась довольно далеко от дворца. Торговые, военные и прогулочные корабли Урдисабана и других стран скользили по водной глади подобно разноцветным птицам.