– Что значит – пропали? – спросил Лапин. – Если их перестреляли браконьеры, вряд ли они забрали туши полностью, должны были остаться копыта, мослы, рога, внутренности.

– Ни одного следа! – повторил ровным голосом Фельцман. – Ничего! Звери именно исчезли. Людей там видели, но стрельбы никакой не слышали.

В кабинете стало тихо.

– Это интересно, – сказал Мзилакаури с прежней интонацией.

– Везде? – сказал Лапин. – Я имею в виду, звери исчезали везде?

– Абсолютно. Началось всё с парка Серенгети в Танзании, потом за неделю распространилось, как эпидемия, по всем континентам. Наш Амурский ареал тигров тоже затронуло, хотя больше всего тигров исчезло в китайском центре разведения тигров Хэндаохэцзы.

– Странные браконьеры.

– Читайте.

Лапин и Мзилакаури принялись изучать тексты и фотографии в мониторе.

– Кофе хочешь? – спросил Конев Фельцмана.

– Чёрный, с лимоном, – согласился начальник информационно-аналитического подразделения.

– Вам? – посмотрел на читающих генерал.

– Нет, – отказался Мзилакаури.

– Да, – сказал Лапин. – Эспрессо.

– Дмитрий, – вызвал секретаря Конев, – всем кофе: три эспрессо и лимон.

Сотрудники управления дочитали доклад Фельцмана.

Молодой белобрысый лейтенант принёс кофе.

– Бред какой-то! – выразил своё мнение Лапин, имея в виде усвоенный материал. – Не могут звери исчезать в никуда сами по себе! Их наверняка вывозили.

– Никаких следов транспорта не обнаружено, – возразил Фельцман. – И вертолётов не видели. Ни грузовых, ни военных.

– Что же они, по-твоему, звери, я имею в виду, сбежали в соседнее измерение? – скептически изогнул бровь Лапин. – Или их забирали зелёные человечки с НЛО?

– Измышление гипотез не в моём ведении, – хладнокровно отрезал Фельцман. – Китайцы поменяли руководство заповедника. Египтяне объявили розыск пропавшего зверья и перекрыли границы.

– Ты и нам предлагаешь перекрыть границы? Прямо в тайге?

Фельцман посмотрел на Конева.

– Предлагаю послать в Синдор агента, пусть посмотрит на месте, что там происходит. Надеюсь, у нас есть опытные специалисты.

Все перевели взгляды на главного оперативника.

– Лопата и Кисель до сих пор в командировке, – сказал Мзилакаури. – Вернулась из отпуска Валишева. Можно отправить её.

Мужчины переглянулись.

– Женщина, – поморщился Лапин.

– Да ну? – усмехнулся Конев. – Откуда знаешь?

– Во-первых, она майор спецназа, – привёл довод Мзилакаури, – и мало в чём уступит мужику. Во-вторых, она из тех мест, уроженка посёлка Таёжный, хорошо знает местность. Не замужем, детей нет, спортсменка.

– Красавица.

– Симпатичная.

– Одни достоинства, – скривился Лапин.

– Ты против?

– Почему? Решаю не я.

– Больно молода, – сказал Фельцман. – Насколько мне помнится, ей всего двадцать восемь.

– Двадцать девять.

– Не вижу разницы.

– А откуда ты знаешь, что Валишева молода? Неужели приставал?

Фельцман с достоинством расправил плечи.

– Я не пристаю к сотрудницам. Пристанешь, потом извиняться приходится.

– Закончив приставания извинениями, можно обидеть любую женщину.

– Ну, у тебя большой опыт по этой части.

Мзилакаури засмеялся.

– К Ольге не пристанешь, отошьёт кого угодно.

– Всё, решили, – прервал пикировку сотрудников Конев. – В Синдор поедет Валишева, обеспечьте ей сопровождение по всем каналам. Нужен курьер и в Уссурийск, если не найдём на месте. Надо проверить инцидент с пропажей тигров.

– Я не могу, – помрачнел Лапин. – Здоровье плохое.

– Здоровье не бывает плохим, – проворчал Фельцман. – Оно либо есть, либо его нет.

– Я сам туда полечу, – сказал Мзилакаури.

– Тогда жду разработку, Виктор Андреевич. Предлагаю дело назвать «Браконьеры».

Лапин кивнул с облегчением.

Охлин не привык выслушивать от подчинённых отказы выполнять его распоряжения, поэтому когда зам по тылу полковник Нобелев заикнулся о риске предстоящей охоты, генерал просто посоветовал ему написать заявление об увольнении по собственному желанию, тем более что полковнику исполнилось пятьдесят пять, и он мог уйти со службы по выслуге лет.

Охлину Геннадию Фофановичу тоже близился срок выслуги, поскольку ему было уже пятьдесят четыре года. Но он служил не в спецназе МВД, где требовался молодой задор, креативность, инициатива и реакция. Охлин возглавлял хозяйственное управление полиции Сыктывкара и считал себя даже большим начальником, чем глава губернского отделения МВД генерал Скорчак. И по праву: ему было доступно всё, так как от его подписи на документах зависело материально-техническое снабжение полиции края, и он мог себе позволить любую оценку действий любого органа власти, будь то полиция или администрация области. А уж что касалось собственных пристрастий и желаний, тут Охлин вообще не желал полагаться на чьи-то оценки и предупреждения. Проработав в милиции больше двадцати пяти лет и в полиции девять, он считал, что ему разрешено всё, в том числе и охота на крупного зверя, к чему он имел большую тягу.

Правда, охотился он специфически, с вертолёта, но считал этот способ охоты вполне естественным, и даже недавние судебные процессы над такими же «воздушными стрелками» не подвигли его на соблюдение законов. Геннадий Фофанович Охлин, генерал МВД, начальник ХОЗУ Сыктывкарского ОВД, сам был законом.

Зам увещевал начальника недолго, споро уволился, и Охлин дал задание начальнику службы охраны ХОЗУ капитану Еремееву подготовить на субботу вылет в Печоро-Илычский заповедник, где у него была своя охотничья заимка и егеря всегда ждали высокого гостя.

– Предлагаю полететь в другое место, – сказал Еремеев, маленького роста, черноусый, юркий, подвижный.

– Не понял. – Охлин, громадный, выпуклый со всех сторон, похожий на располневшего борца, поднял на капитана глаза.

– В заповеднике сейчас копается какая-то экологическая комиссия, а на лося охота запрещена.

– Везде запрещена. Ну и что?

– Есть местечко, где нас никто не потревожит.

– Что за местечко?

– Я родом из Синдора, там рядом, в десяти километрах, на берегу озерца Глухое, есть хутор Синдор, несколько дворов, а зверья вокруг – немерено!

– Синдор? Там же недалеко лагерь.

– Усть-Вымлаг, восемнадцатое отделение, ликвидирован в конце девяностых. Природа сказочная, не пожалеете.

– Охотничий домик? Пансионат?

– Нету ни домика, ни пансионата, но мы устроимся там по-царски, гарантирую.

Охлин подумал.

– Собирай команду. Полетим в субботу утром.

– Лучше в пятницу вечером, я всё подготовлю.

Так генерал и оказался в пятницу, двадцать восьмого июня, на борту вертолёта «Ка-226», вмещавшего шесть-семь пассажиров. Вместе с ним в кабину влезли трое сопровождавших: капитан Еремеев и два телохранителя генерала, сержанты Петро и Вован, похожие друг на друга как два простых карандаша.

В начале шестого вертолёт взлетел с площадки рядом с коттеджем Охлина, расположенным на окраине посёлка Седкыркош, недалеко от речки Вычегды. Коттедж в этом месте генерал построил недавно, отгородившись высоченным забором от соседских дач, не обращая внимания на шум, поднятый журналистами: строение возводилось в природоохранной зоне, с нарушением федерального законодательства. Но Охлин получил письменное разрешение от прокурора области и считал себя свободным от каких бы то ни было обязательств.

Лето в этом году выдалось умеренно жарким, температура воздуха в Сыктывкаре и окрестностях не превышала днём двадцати пяти градусов по Цельсию. Поэтому к вечеру нужно уже было надевать что-то плотное, и одеты все были в новейший армейский камуфляж, в котором было тепло в морозы и не жарко в зной.

Вертолёт за час долетел до Синдора, взял на борт ещё двух пассажиров: егеря Степчука и начальника Синдорского охотохозяйства Пуфельрода, после чего сел прямо на песчаный берег речки Вис, рядом с хутором под тем же названием и старой узкоколейкой, которой ещё пользовались местные жители, судя по блестящей поверхности рельсов.