Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Товарищ командир, докладываю. Гражданин сопровожден, оружие изъято. Сопротивления не оказывал. Вот!..

«Вот» – мосинский кавалерийский карабин лег на ступени крыльца.

Виновник всей этой суеты стоял тут же – высокий, плечистый, в новой красноармейской форме, увенчанной «богатыркой» с синей звездой на лбу. На ярко-красном, словно после сильного ожога, лице странно смотрелись светлые, почти белые глаза.

Вещевой мешок-«сидор» у ног, нашивки на рукаве, желтый пояс, щегольские сапоги. Будто с парада пришел, только кожа сапожная слегка запылилась.

– Здравия желаю, товарищ Кречетов!

Иван Кузьмич недоуменно моргнул, затем еще раз…

– Товарищ Волков? Да откуда ты?! Вот дела… Товарищи, тревога отменяется, свой это человек, проверенный. А на постах не спите, вечером лично погляжу.

Сбежал с крыльца, схватил гостя за широкие плечи.

– Ну удивил, комполка!.. Откуда только взялся?

Обнялись, ладонями по спинам похлопали. Остальные глядели уважительно и с легкой опаской. О товарище Волкове, командире легендарного 305-го полка, была наслышана вся Сибирь. Воевал он под старой партийной кличкой Венцлав, но фамилию его тоже помнили. Всеслав Игоревич Волков жил в Сибири еще до 1917-го, как говорили злые языки, выйдя на поселение после многолетней каторги. Другие, не столь предвзятые, рассказывали не о каторге, а о молодом офицере, отказавшемся в 1905-м расстреливать восставшую Читу и вышедшем из-за этого в отставку. О комполка Венцлаве можно было услышать всякое: и хорошее, и плохое, и вовсе страшное. Все сходились в одном: там, где товарищ Волков, врагу придется туго.

Про Венцлава и его Бессмертных Красных Героев Иван Кузьмич впервые узнал еще в далеком 1918-м. А два года назад довелось и знакомство свести при обстоятельствах необычных, можно сказать, чрезвычайных.

– Посты у тебя, Иван Кузьмич, и вправду дырявые, – комполка Волков поднял с земли «сидор», закинул за плечо. – Подтяни народ, а то не ровен час… Откуда я взялся, доложить могу, не тайна. На аэроплане к тебе летел, но за десять верст от города сел на вынужденную. Подмоги ждать не стал, пешком пошел. Ну, принимай гостя!

Товарищ Кречетов кивнул в сторону крыльца, прикинув, что разбираться придется не только с постами, но и с разведкой. Аэроплан сел в десяти верстах от города, а ему не доложили.

Не годится!

3

Поговорили в бывшем кабинете красноярского купца Юдина, виноторговца и золотопромышленника, которому в недавние годы принадлежало и само это здание, и еще очень многое в городе. Юдин, известный меценат, подарил русской общине Сайхота богатую библиотеку и обещал основать сельскохозяйственный институт. Библиотеке повезло – чудом уцелела после городских пожаров в 1919-м, когда добивали Бологова, а вот недостроенное здание института попало под огонь партизанских пушек. Вероятно, поэтому вид у длиннобородого мецената на портрете был суровый и обиженный.

От завтрака гость отказался, пили желтый китайский чай. Товарищ Кречетов положил на стол красный кисет с махоркой-самосадом, Волков, усмехнувшись тонкими бесцветными губами, достал пачку американских папирос «Вирджиния». Иван Кузьмич лишь головой покачал. Откуда?

– Телеграмму про авиаперелет получили? – поинтересовался гость, щелкнул зажигалкой.

Товарищ Кречетов наивно моргнул:

– Про то, что ты летишь? Ни сном ни духом, Всеслав Игоревич. Рейс из Красноярска раз в две недели, сам, наверное, знаешь.

Комполка понимающе кивнул, отставил пиалу и расстегнул нагрудный карман. На стол легла сложенная вчетверо бумага.

– Мои полномочия. Читай, товарищ конспиратор!

Иван Кузьмич развернул твердый пергаментный лист. По верху страницы-бланка – четкие ровные буквы, словно солдаты на царском параде. «Всероссийская Коммунистическая партия (большевиков). Центральный Комитет». Исходящий номер, несколько строчек текста. Печати…

– Понял, – уже без улыбки сообщил Кречетов, возвращая удостоверение. – Шифротелеграмму о перелете получили вчера. Рейс ожидается сегодня ближе к вечеру. Из-за этого я караулы выставил, чтобы без неожиданностей обошлось…

Взгляд скользнул по папиросной пачке. Волков заметил, пододвинул американское диво ближе к хозяину, зажигалку положил рядом.

– Угощайся!

Иван Кузьмич взял папиросу, хотел по привычке сложить ее гармошкой, но пожалел. Закурил, вдохнул незнакомый душистый дым, подумал немного.

– Резкая, однако. И крепкая, китайские и японские слабее будут… Я потому вчера вечером за документы сел и гражданина Рингеля мобилизовал, чтобы пакет с аэропланом передать.

Гость еле заметно дрогнул губами.

– Документы? Все надеешься, что Сайхот в Столице признают? Наши сейчас ведут переговоры с правительством Сунь Ятсена в Кантоне. Он, конечно, революционер, но отдавать китайскую территорию едва ли захочет.

Кречетов кивнул.

– Слыхал, как не слыхать? И про Шумяцкого с его монголами, и про то, что денег на Сайхот в бюджете нет и что войск в Сибири мало. Но должны же они понимать?

Вирджинский табак внезапно стал горчить. Иван Кузьмич отложил папиросу, подался вперед:

– Нельзя Сайхот отдавать, неправильно будет! Даже если земля эта не нужна, если об интересах Союза Республик совсем забыть. Здесь же нас, русских, тысяч сорок, а то и больше. Не выживем при монголах, а китайцы защитить не смогут, у них самих война…

Не договорил, схватил папиросу, резко затянулся.

– Не горячись!

Бесцветные глаза Волкова посуровели, на красном лице обозначились резкие скулы.

– Влезли в большую политику – терпите! Сайхот – ключ к Тибету, дорога в Непал и Британскую Индию. Думаешь, чего беляки за этот край так цеплялись? Войска СССР сейчас сюда ввести не может, ни дивизию, ни даже роту. Китайцы в ответ могут запросто забрать себе КВЖД. А мы еще с Британией переговоры ведем на предмет дипломатического признания. Что такое «Большая игра», слыхал? Англичане еще полвека назад на эти земли глаз положили, если бы не война в Афганистане, давно были бы здесь.

Ивану Кузьмичу внезапно почудилось, что он в окружении. Со всех сторон враги, при пулеметах, при артиллерии, у его ребят одни «берданы» и охотничьи дробовики. Хоть песни пой, хоть митинг проводи, хоть письмо в Коминтерн пиши, все одно крышка. Сейчас начнут обстрел, закидают осколочными…

– Вижу, осознал, – голос Волкова был холоден и тверд. – Потому и не спешили в Столице, ждали. Вождь был болен, без него никто не хотел такие вопросы решать. Ваша монетка вроде как на ребре стояла. Влево упадет – орел, вправо – решка.

Немного подождал, улыбнулся.

– Кто-то у нас сегодня везучий.

Иван Кузьмич взглянул недоуменно. Гость вновь полез в нагрудный карман, достал еще один листок.

– Выписка из решения Политбюро. В руки не дам. На стол положу, а ты прочитаешь.

Малая бумажка, не на бланке даже. И печать всего одна. Вверху – «слушали», чуть ниже, как и положено, «постановили»… Кречетов не без опаски взглянул…

– Мене, мене, текел, упарсин, – негромко, словно самому себе, – сказал Волков. – Взвесили царствие твое, князь Сайхотский…

Иван Кузьмич не услышал, строчки разбирал. Вчитался, пальцем по той, где «постановили», провел, выдохнул резко. А потом и брякнул первое, что в голову прикатило:

– А они там, того, не передумают?

Потом, спохватившись, на гостя исподтишка взглянул и еще более удивился. Комполка смеялся – беззвучно, почти не разжимая губ. Вспомнилась чья-то байка о том, что товарищ Волков единственный раз в жизни улыбнулся – когда о свержении Николая Кровавого узнал.

– Не передумают, не бойся! – отсмеявшись, махнул широкой ладонью гость. – С аэропланом прибудет курьер, официальный документ привезет. Я выписку захватил, чтобы тебя заранее порадовать.

Товарищ Кречетов помотал головой, чувства утрясая, провел пальцами по вспотевшему лбу, затем наконец-то улыбнулся:

– Прямо гора с плеч! Признали-таки, решились!.. Это ж какую ты радость всем привез, товарищ Волков! Да что там говорить, эх!..

17
{"b":"165506","o":1}