Через три дня Игоря увели к врачу, и он не вернулся.

В ответ на расспросы Ника санитары пригрозили дополнительным уколом.

Вместо Игоря привезли на каталке связанного мужика. Новоприбывшего четыре санитара не без усилий ремнями зафиксировали к койке. Тот дергался в путах и каждые пять минут орал во всю глотку, что всех порежет и клянчил холодную водку.

– Сто граммов, холодной, пшеничной. . . дайте, бл. . . !

Через пару часов Ник засунул голову под подушку, мечтая о том, что новичок сорвет голос.

Шизофреник Боря, забросил, в конце концов, чтение телефонного справочника и взялся душить новенького.

Тот хрипел, но все равно требовал сто граммов.

Прибежали санитары. Зафиксировали Борю к койке и вкололи каждому по уколу. Наступила блаженная тишина.

Утром Ника разбудил еще до подъема мощный духман. Новенький во сне обделался.

После подъема его развязали и поволокли под душ. Он же шел спокойно, сорванным голосом выпрашивая у санитаров папироску.

После душа новенький уже не вернулся, но запах его дерьма остался.

Ник обследовал двери и окна, убедившись, что из палаты сбежать никак не возможно.

Ему стало страшно.

«Месяц, другой в этом месте и я реально крышей тронусь! »

Через неделю Ника осмотрел врач и видимо удовлетворенный смирным поведением распорядился перевести в другую палату в отделение для выздоравливающих.

Режим здесь оказался свободнее. Из палаты можно было выходить, тем более что туалет имелся в коридоре общий.

Здесь всегда висели облака табачного дыма. Из закрытой кабинки постоянно несло чем-то горелым. Как оказалось, пациенты из бывших зеков на скрутках бинтов кипятили чифирь.

Откуда бинты?

Процентов двадцать больных были самоубийцы, которым не повезло расстаться с жизнью. Вены резать было модно в этом сезоне. Отсюда и бинты.

Выяснив, что у Ника нет на воле родственников, готовых передачи носить со жрачкой, куревом, и чаем, соседи по палате интерес к нему утратили.

Подъем. Завтрак. Укол. Обед. Ужин. Укол.

Между этими событиями Ник бродил по длинному коридору туда-сюда, размышляя о своей жизни и своем дурном характере. Планов про побег строить было невозможно. Ночь и полдня лежишь как овощ, днем все под неусыпным надзором санитаров. Хорошо, что пижама коротка!  Иные ходили, наступая на собственные штанины и полы курток.

Будущее мнилось самым печальным образом.

Он глупо поспешил в Черный дом и попался в лапы врагов Ризи и Гаргилла.

Рассказ Лары прокручивался в голове.

Не обладая магическим даром и без оружия– на, что мог он надеяться?

Одно только владением течением времени делало его врагов несокрушимыми. Лара говорила о том, что с Черным домом и его обитателями расправился Гаргилл с кучей магов наподхвате. . . В каком времени и в каком месте?  Здесь, в психушке в 1952 году-это служит слабым утешением!

В коллектив психов и самоубийц он влился, тем не менее.

Его научили, как не глотать таблетку и демонстрировать персоналу язык, что уже проглотил.

Добрые дяди дали попробовать чифирь. По мозгам хорошо врезало, а потом бегал полдня блевать в сортир, под смех бывалых любителей чифиря.

Ночью контроль ослабевал. Санитарам тоже хотелось спать, а видеокамер еще не изобрели.

На следующем осмотре Ник решительно открестился от бредней про будущее, за что был похвален доктором. Больше с утра ему уколов не делали.

«Может выпишут, все же?  Куда?  Как жить на воле во времени далеком и совсем не знакомом? »

Он привык к табачному дыму, посиживая на лавке в сортире и слушая треп больных. Рассказы о прошлом и о подвигах алкоголиков, словивших «белочку»– белую горячку служили главным развлечением. Алкоголики с «белочкой» , как не странно составляли основной контингент психушки.

Один товарищ работал в охране на заводе и сильно заливал за воротник. А потом попал в больницу со сломанной ногой, но уже привык каждый день бухать с друганами и быстро заскучал. Буквально на второй день раздобыл где-то в больнице литр спирта

и зажрал его какими-то колесами. После чего его ловили с милицией, ибо он где-то в районе Коломенского бегал голый по улице и все обещал набить кому-то морду. . .

Второй, выжрав больше двух литров водяры угнал зачем-то машину

своего соседа и со скоростью три километра в час аккуратно ехал на ней, распевая песню по какому-то парку, где его и собрались повязать менты. Но не тут-то было. Увидев сотрудников, товарищ резко взбодрился и, выскочив из машины, бодро

улепетывал от них дворами. И, наверное, скрылся бы, если б не пытался зачем-то при этом комментировать события в лучших традициях «голоса за кадром» . Особенно, говорил, удавались моменты, когда его уже вроде как потеряли, но тут-то он и

начинал радостно себя хвалить откуда-то из-за помойки, как он ловко ушел от преследования. Сам он этого почти ничего не помнил, но рассказывал подробности с гордостью, показывая уже поджившие синяки от падения с крыши какого-то гаража.

Больные гоготали, слушая эту хрень, давясь табачным дымом, когда глухая стена, выложенная коричневым кабанчиком вдруг засветилась. В открывшемся белом проеме возникла, совершенна голая молодая женщина.

В гробовой тишине, все пациенты, конечно, окаменели напрочь, женщина поманила пальцем Ника.

– Иди сюда!  Долго тут будешь отдыхать? – спросила капризным голосом Ризи и погладила себя по гладкому бедру.

Тут кто-то завыл и полез под лавку прятаться, остальные ломанулись через дверь в коридор с душераздирающими воплями.

Ник поднялся с лавки.

В то, что эта женщина– настоящая Ризи он практически не верил, но оставаться в психушке не хотелось абсолютно!

Вломившиеся с грохотом в сортир санитары устранили все колебания. Ник бросился в сияющий проем.

В светло-сером коридоре никакой Ризи, естественно не оказалось. За спиной Ника теперь осталась дверь с номером сто два.

Одернув кургузую пижаму, Ник припустил бегом в сторону лифта, втайне рассчитывая на то, что теперь-то найдет его!

Пробежав мимо зловещего восьмого номера, Ник с облегчение увидел раздвинутые створки лифта, влетел в него с ходу, переводя дух.

Створки немедленно сомкнулись.

Ник тут же нажал на ноль.

Через несколько секунд Ник оказался в том же самом холле, с которого начал путешествие по черному дому.

Брюнетка Фел стояла за стойкой. Наверно для нее не прошло почти месяц, как для него. . .

Ник решительно направился к девице. Руки чесались задать трепку хоть кому-то в этом гнусном домике!

Подойдя ближе, Ник увидел на стойке перед девушкой вороненый здоровенный пистолет и несколько притормозил.

– Нашли свою жену? – спросила приветливо девушка, поглаживая рубчатую рукоятку пистолета.

Ник удержал рвущиеся с языка ругательства. Человек с пистолетом всегда внушает «уважение» !

– В общем, да. . . Я могу выйти наружу?

«Один, с пустыми руками я здесь ничего не добьюсь! »

– Так сразу? – удивилась девушка. Тряхнула челкой и улыбнулась дружелюбно.

– Мне хватило. . . – буркнул Ник, обшаривая взглядом противоположную стену в поисках двери.

С легким щелчком отворилась дверь за спиной Фел и через нее вошел Мон-шестой лир черного дома. На этот раз во френче и брюках военного цвета и покроя. Появление старого знакомого ничего хорошего не сулило. Ник напрягся.

– Мой друг собрался уходить?

Мон обнял Фел за талию.

Та положила ему голову на плечо и капризных голосом протянула.

– Я хочу его убить. . . Ты мне обещал!

Ноги Ника прилипли к полу. Изящные пальчики девушки сомкнулись на черной рукоятке пистолета. С двух метров не промахнется. . .

– Убить?  Такого жалкого и вонючего?  Фи! – сморщился Мон. – И потом, он мне еще нужен. Убьешь его позже.

– У-у-у! – разочарованно провыла Фел.

Мон шлепнул ее звучно по заду, и девица выскочила через дверь, не забыв прихватить пистолет.