Эскулап включил желтую лампу на столе. Уюта в мрачную комнату с голыми стенами и зарешетчатыми окнами это не добавило.

Желчная, худая медсестра средних лет шелестела бумагами. Медицинскую карту готовилась заполнять.

Доктор проверил давление, заглянул в глаза, постучал молоточком по коленке и начал опрос.

Ник, махнув на все рукой честно отвечал.

На дате рождения врач и медсестра споткнулись.

– Ага, ага!  Очень интересно!  Так вы говорите, что родились 12 мая 1994 года?

– Совершенно верно.

Врач взглянул пронзительно и продолжил опрос. Родители, кто, чем болел, от чего умер и т. д.

– Как часто принимаете алкоголь?

Ник пожал плечами.

– Уж и не помню когда последний раз.

– Ага, ага!  Вот как?

Потом Ника отвели два крепких санитара в ванну, раздели до гола как маленького, помыли, даже спину потерли. Водичка, правда, была прохладненькая. . . . Надели серое, застиранное белье, больничную пижаму горчичного цвета меньше чем требовалось размером и сопроводили в палату по извилистым коридорам через многочисленные двери. Санитары отпирали двери специальной ручкой. Разглядывая короткие рукава своей пижамы, Ник философски отметил, что видимо в психушках, как и в армии, нормальных размеров одежду не выдают.

Как в обычной больнице, в отделении имелся длинный коридор с палатами по обе стороны. Рядом с входом комната врачей, процедурная.

Пахло так, что Нику немедля захотелось обратно в лес, к туземцам!

Смесь пота, дерьма, хлорки и дрянной жратвы. . .

«Ничего, привыкнем, . . . Человек такая скотина, что привыкает ко всему. . . »

В палате под номером семь, оказалось, пять кроватей. Рядом с рукомойником унитаз без крышки. Духман стоял соответствующий не больнице, а привокзальному сортиру. Рядом с дверью на кровати лежал худощавый мужик в пижаме и без штанов. Уставясь в потолок, вяло теребил свой член.

Увидев санитаров, с головой спрятался под одеяло.

На кровати у окна сидел еще один пациент. Нервный, лысоватый и читал книжку. На вошедших санитаров и Ника внимания совершенно не обратил. Читал в захлеб, переживая прочитанное крякал, ухал, хмыкал, сопереживал, одним словом.

Еще один больной сидел на койке раскачиваясь туда сюда с неподвижным, застывшим в странной гримасе лицом.

Только четвертый обитатель палаты вполне нормально встретил новенького. Подошел и протянул руку. Румяный, вихрастый, начинающий полнеть молодой человек лет двадцати пяти.

– Привет, я– Игорь.

Ник представился и осторожно пожал руку свободной рукой, прижимая к груди постельное белье, тонкое одеяло и подушку. Все это ему сунули перед уходом санитары

указав Нику на свободную кровать.

Новый знакомый помог Нику застелить постель на тощем, комковатом матрасе.

– Что нового на воле?

– В этот мир я прибыл только сегодня, про новости ничего не могу сказать.

Игорь напрягся.

– Откуда прибыл?

Ник махнул рукой.

– Долгая история!

– Ну, так расскажи, все равно до отбоя еще уйма времени.

– Мы что тут самые нормальные?

– И самые свободные!  Можем болтать, что угодно и ничего нам не будет за это!

Вот слушай: Сталин– преступник!  А?  Какого? !

Соседи по палате никак не отреагировали. Первый-судя по колыханию одеяла продолжал мастурбацию, второй качался в прежнем ритме, третий читал, то, хихикая, но ругаясь под нос.

– А он что еще жив?

Игорь нервно хохотнул.

– Он не может умереть!  Он вечен как вся эта машина тирании и издевательств, что зовется русским государством!

– Сейчас октябрь 1952года?

– Верно. И что?

Ник добросовестно попытался вспомнить дату смерти Сталина и не смог. Махнул рукой.

– Судя по запаху, еда тут не того?

– Если передачи не приносят-хреново. На ужин ты опоздал, но мало чего потерял. Завтра мне принесут из дома– поделюсь.

Разговорившись, Игорь рассказал, что он учился в мединституте и ему светило десять лет за анекдоты, рассказанные по пьяни не в том месте не тем людям. Дяда-врач помог быстренько оформиться в клинику, опередив органы на пару часов.

Ник не поверил.

Что за анекдот, если за него в тюрягу сажают?

Новый знакомый немедленно выдал несколько анекдотов для пробы.

«1942 год. В Кремле идет заседание государственного комитета обороны. Из зала заседаний выходит раздраженный Жуков:

– Ууу, жопа усатая! ! !

Поскребышев докладывает об этом факте Сталину.

Сталин вызывает Жукова.

– Товарищ Жюков, вы кого имели в виду?

– Гитлера, разумеется, товарищ Сталин.

– А вы, товарищ Поскребышев, кого имели в виду?

Заседание Политбюро. Сталин:

» У мэня два прэдложения:

1)Покрасыть Крэмль в жёлтый цвэт

2)Расстрэлять всэх членов Политбюро

Вопросы естъ? »

Товарищ Сталин, а почему в желтый?

«А ну я так и думаль, что по второму предложению вопросов нэ будэт»

«Ну и хрень!  И чего тут смешного? »– поразился Ник. «Видимо у каждого времени свой юмор! »

– Посижу здесь годик, а потом выйду по-тихому и больше никто ко мне претензий иметь не будет-у меня справка будет из дурки!

Игорь хихикнул и потер ладони друг об дружку.

– А ты как сюда попал?  Спирт технический пил или суицидник?

– А черт его знает, за что сюда определили!  Долгая история.

– Отлично!  Долгая история-то, что нам надо!  Скукота здесь, Коля, несусветная. Утром укол, вечером таблетки-все развлечение.

– А тот вон чего-то читает?

– Боря?  Он справочник телефонный читает. Балдеет шизофреник!  Ну, не тяни, Коля, расскажи свою историю!

«Ага, тут, как и в армии в цене тот, кто делает из ничего чего-истории рассказывает или альбомы рисует!  Расскажу все-хрен поверит! »

Ник расположил поудобнее на кровати и начал свое жизнеописание.

Сам увлекся. Санитар снаружи выключил в палате свет. Ник все продолжал. Игорь оказался отличным слушателем. Не перебивал, не переспрашивал, а только выражал восхищение односложными возгласами.

Далеко за полночь Ник закончил свой рассказ о путешествии в волшебную страну.

– Все это издать-цены тебе не будет!  Книжка получиться отпад!  Фантазия у тебя Коля работает как у Герберта Уэллса!

«Он решил, что я все выдумал! »

– Это кто?

– Не читал Герберта Уэллса?  Машину времени?

– Не помню. . . . Расскажешь?

– Завтра, хорошо?

– Идет. Спокойной ночи.

– Тебе того же!

На новом месте Ник на удивление уснул быстро и спал без снов.

Разбудили где то под утро часов в шесть, за окном еще темно. Включили свет, и вошедший санитар гнусным голосом объявил подъем.

«Вот кто придумал будить больных людей в шесть утра-гвоздь тому в башку забить! »

Сонный Ник шумно зевал, сидя на кровати. Глаза сами закрывались.

Следом за санитаром явилась медсестра со шприцами.

Ник вместе со всеми получил укол в задницу и минут через пятнадцать, уже умывшись и справив нужду, прямо возле унитаза ощутил, что ноги отказываются делать хоть шаг.

– У меня ноги отнимаются? !

– Это только начало. . . – Игорь тупо ухмылялся со своей кровати. – Ползи в койку-сейчас накроет, как следует. . .

Ник с трудом дополз до кровати, рухнул в нее и открыл глаза только часа через три, к завтраку.

Принесли тарелку с серой, жидкой манной кашей, поставили на стул.

– Чего это мне вкололи?

Ник обвел глазами палату, не в силах поднять голову от подушки.

Все больные лежали пластом, постепенно приходя в себя.

– Аменазин это. . . Забористая хрень, да? – отозвался Игорь и захихикал.

Больничное меню оказалось совсем не ресторанным: жидкий супчик, кашка на воде, компот невесть из каких сухофруктов. Хлеб ржаной, черствый и неудобоваримый. . . Хорошо, что Игорь поделился передачей с воли: копченая колбаска, белый хлеб, тушенка. . .

Вечером дали таблетку, от которой Ник вырубился мгновенно.