Мы постепенно сближались, пока дистанция не сократилась до 7000 ярдов. "Нюрнберг" повернул на 8 румбов влево, чтобы ввести в действие все орудия левого борта. Я тоже повернул влево и сумел привести его прямо на траверз. Дистанция сократилась до 6000 ярдов, и я открыл огонь из всех орудий правого борта. Примерно четверть часа мы шли немного сходящимися курсами, пока дистанция не уменьшилась до 3000 ярдов. Стрельба "Кента" была превосходна. Наши снаряды рвались, попадая в "Нюрнберг".
В 18.02 оба корабля повернули вправо, и дистанция увеличилась до 4000 ярдов. Носовая часть "Нюрнберга" была охвачена пожаром, и он начал терять скорость. В 18.13 я прошел у него под носом на расстоянии 3450 ярдов, дав несколько продольных залпов орудиями правого борта. Я продолжал поворот вправо, и какое-то время мы шли на контркурсах. Когда он оказался примерно в 2 румбах впереди моего правого траверза, я скомандовал право на борт, чтобы остаться у него на правом крамболе. При этом все мои орудия левого борта могли вести огонь. Он практически остановился и в 18.35 прекратил огонь. Видя это, и я приказал прекратить огонь. Я пошел прямо на него, и когда оказался на расстоянии 3350 ярдов, то увидел, что его флаг все еще поднят. Так как не было заметно, что он тонет, то я приказал снова открыть огонь из всех орудий. Через 5 минут он спустил флаг. Я немедленно прекратил огонь и застопорил машины. Он сильно сел кормой с креном на правый борт и начал тонуть. Я приказал подготовить к спуску все уцелевшие шлюпки и приготовился спасать уцелевших.
В 19.26 он лег на правый борт, перевернулся и затонул. Я видел маленькую группу людей на квартердеке, которые размахивали германским флагом. Я сделал все возможное, чтобы спасти как можно больше людей. 3 моих шлюпки были продырявлены снарядами и осколками, и плотникам было приказано отремонтировать наименее поврежденные. Примерно через 20 минут мы спустили 2 шлюпки. Хотя были подобраны 12 человек, только 7 остались в живых. Остальные скончались вскоре после того, как были подняты на борт (Младшего сына Шпее Отто среди спасенных не было).
Я оставался в районе боя до 21.00, когда почти полностью стемнело, потом поднял шлюпки и пошел к Фолклендским островам. Я ничего не мог передать по радио, так как снаряд попал в радиорубку и повредил передатчик.
Я с сожалением сообщаю, что в ходе боя 4 человека были убиты и 12 ранены. Всего "Кент" получил 38 попаданий, которые не причинили серьезных повреждений. Мы израсходовали 646 снарядов.
Я очень сожалею, если причиной таких высоких потерь стало мое сближение с противником на малую дистанцию. Если я ошибся, подведя свой корабль слишком близко к противнику, это произошло из-за моего слишком сильного желания потопить его, прежде чем он сумеет скрыться, так как до захода солнца оставалось слишком мало времени (В отличие от Люса, Аллен был полностью оправдан в том, что подвел свой корабль близко к неприятелю. "Кент" был забронирован и не мог ожидать помощи).
Я не могу в достаточной степени выразить свою благодарность и восхищение поведением моих офицеров и матросов. С того момента, как впервые был замечен неприятель, и до конца боя они действовали в наилучших традициях британского флота.
В ходе боя на борту произошел один пожар в каземате A3. Снаряд влетел в орудийный порт и взорвался. Загорелись несколько картузов внутри каземата. В этот момент на элеваторе также находился картуз, но, к счастью, находившийся там сержант морской пехоты Чарльз Майерс проявил отвагу и присутствие духа. Он отбросил картуз и затопил отсек, помешав распространению огня (За этот акт героизма он был награжден Медалью за выдающуюся отвагу.). Нет сомнений, что корабль едва не взорвался. Если бы загорелся картуз на элеваторе, вспышка вполне могла поджечь остальные заряды, и огонь мог достигнуть погреба раньше, чем были бы задраены водонепроницаемые двери.
Я хочу также выразить свое восхищение отважным и решительным поведением капитана, офицеров и матросов "Нюрнберга" в бою, которое они демонстрировали до самого момента гибели их корабля. Они продолжали стрелять с большой меткостью и скоростью даже после того, как их корабль получил множество попаданий и загорелся. Отвага и дисциплина офицеров и матросов в этом бою не вызывает сомнений.
Артиллерийское дело и организация службы на корабле противника были поставлены очень эффективно".
Таким образом, через 6 недель после своего ухода из Адмиралтейства Стэрди выполнил возложенную на него задачу. Хотя неприятель застиг его врасплох, что заставило бы многих адмиралов потерять голову и совершить достаточно ошибок, он добился решительной победы. Именно такими полными и окончательными победами богата история Королевского Флота. Это был чуть не последний бой, исход которого решила одна артиллерия. В нем не участвовали ни авиация, ни подводные лодки, а корабли не применяли торпеды.
Черчилль написал Фишеру: "Это ваша заслуга и ваша удача. Я должен был послать только одну гончую [то есть линейный крейсер] и "Дифенс". Этого бы хватило. Но приз был потрясающим. Ваше чутье оказалось совершенно верным". На это Фишер ответил: "Ваше письмо было приятным…" Тем не менее Первый Лорд Адмиралтейства не сомневался в значимости успеха Стэрди. Черчилль писал: "Последствия были далеко идущими и сказались на нашем положении буквально по всему миру. Все общее напряжение спало. Все наши мероприятия, как военные, так и торговые, теперь проводились без малейших помех. Уже через сутки мы смогли отозвать в отечественные воды десятки кораблей".
Победа Стэрди громким эхом отозвалась во всех мировых столицах. Особенно рады были ей жители Фолклендских островов. Адъютант губернатора вспоминал: "Это была потрясающая победа. Прошлой ночью все добровольцы и так называемые сливки общества Порт Стэнли прибыли в губернаторскую резиденцию, чтобы выпить за Его Величество короля и Королевский Флот". Король Георг V передал адмиралу: "Я сердечно поздравляю вас, ваших офицеров и матросов с решительной победой". Адмиралтейство вторило ему: "Наши благодарности вам, вашим офицерам и матросам за блестящую победу, о которой вы сообщили". Когда 11 декабря "Инвинсибл" и "Инфлексибл" вернулись в Порт Стэнли для бункеровки, Стэрди получил аналогичные поздравления от Джеллико, французского и русского адмиралтейств. Многие его старые друзья, не зная, где он находится, передавали поздравления через его жену. Среди них был адмирал лорд Бересфорд.
"Примите мои самые теплые поздравления с прекрасным достижением от моих старых друзей и начальника штаба. Он прекрасно использовал предоставленный шанс и очень умно сразу же нашел врага. Он полностью отомстил за смерть прекрасного офицера, адмирала Крэдока…"
Однако, опомнившись от первой радости, Стэрди не забыл тех, кому он обязан победой. И того, что "Дрезден" ушел.
"Этот приказ надлежит зачитать командам кораблей, построенных по большому сбору. Главнокомандующий желает поздравить все корабли эскадры с успехом в генеральном сражении с вражеской эскадрой и благодарит контр-адмирала, капитанов, офицеров и матросов за их личный вклад в достижение этого великого успеха. Особенно примечательны были усердие и стойкость, проявленные всеми под огнем противника. Но победа не будет полной, пока не будет уничтожен уцелевший крейсер. Как только завершится приемка угля, будут организованы дальнейшие поиски".
Во время пребывания на Фолклендах Стэрди ничего не говорил о Люсе, но обращался с ним исключительно холодно. Чужие ошибки неприятно напоминали ему его собственную нерасторопность во время перехода на юг, из-за которой он чуть не упустил противника.
"Дрезден" потерял из виду своих преследователей 8 декабря около 17.00. Через пару часов из перехваченных радиограмм Людеке узнал, что "Шарнхорст", "Гнейзенау" и "Лейпциг" потоплены. О судьбе "Нюрнберга" известий не было. Так как за "Баденом" и "Санта-Исабель" гнались британские корабли, Людеке решил, что они не смогут выполнить приказ Шпее и вернуться на остров Пиктон. Так как он думал, что англичане будут караулить его у входа в Магелланов пролив, то в сумерках повернул на юг и обогнул мыс Горн. На следующее утро "Дрезден" оказался у входа в пролив Кокберн на западном берегу Огненной Земли. Во второй половине дня Людеке бросил якорь в бухте Шолль, где считал себя в относительной безопасности.
