Разведка и передовое охранение вышли к задам огородов. Оттуда сигнал комбату Струкову:

– Спокойно!

Изготовились к атаке. Обессиленные бойцы лежали в снегу, за кочками, в кустарнике. Злость и решимость наполняли их сердца: «Бороться! Побить гада!» Комсорг батальона перебегал на лыжах от взвода к взводу:

– Комсомольцы, в первую линию!

Комбат капитан Алексей Николаевич Струков передал команду по цепочке связных:

– Вправо по фашистам – огонь!

Вспыхнула желтая ракета, указывая направление атаки.

Сотня стволов ударила залпом. И тотчас без особой команды десантники бросились к деревне через луговину. В атаку шли и штабисты, и политотдельцы, и минометчики, и особисты…

Немцы, извещенные о бое лыжников Тарасова с финнами, угадав намерения десантников, окопались на краю деревни, замаскировались еловыми ветками. Пулеметчиков насторожили на чердаках. Особо берегли каменный дом в центре Малого Опуева, где располагались штабисты СС.

Атакующие перемахнули снежные заледенелые валы. Пошли в ход гранаты. По фашистским позициям стреляли минометчики из «малюток».

«Помкомвзвода Александр Пастухов броском вывел нас в лощинку перед речкой. Пули немцев посвистывали, мгновенными искрами летели нам навстречу, – вспоминает минометчик Петр Игнатьевич Соболев, ныне прокурор города Белая Холуница Кировской области. – Короткая передышка и новая команда Пастухова: «Ребята, за мной!» За ним нельзя было не побежать: крик звонкий, азартный. Согнувшись под трубами, плитами – вперед!.. Что-то ударило меня по ноге. Глядь – клочья ваты ниже бедра. Боли не чую – вперед! Пастухов выбрал позицию на краю лощины. Торопливо установил минометы. «Бей на огоньки фашистов!» Невдалеке, стоя на одном колене, комиссар П.Я. Копач приглядывался к темным избам. «Правее!» – закричал он, и мы исправили наводку. Стреляли до рассвета. Потом комиссар передал: «Приготовиться к атаке!» Сняв прицел 52-миллиметрового миномета, я приказал третьему номеру расчета завьючить трубу, а сам схватил его СВТ (скорострельная винтовка Токарева) и побежал за атакующими».

Лыжники уже достигли сараев и огородов от речки. С чердака бил вражеский пулеметчик. Сержант Максим Марков швырнул в него гранату. Удачно – крыша вспучилась и рухнула на пулемет. Взрывом разметало черепицу… Марков из автомата, добытого в бою у фрица, косил выскакивавших из изб немцев.

«Оказавшись в передних рядах атакующих и видя, как немцы удирают из окопов к лесу, – продолжает рассказ И.Ф. Шебалков, – я сбил группу бойцов и кинулся преследовать врага. Водку я не пил и не курил, хорошо натренировался бегать на лыжах, поэтому оторвался от медлительных десантников. Ворвался в темный лес – и лишь отблески боя в деревне. Не вижу немцев! Тут я опомнился. Холодок по спине прошел – никого вокруг. Развернулся – и к деревне! Метров через двести – фигура у сосны. Вскинул автомат, крадусь. Вспыхнула ракета, и я различил начальника строевого отделения бригады Новокрещенова. Потный. Дышит тяжело. Жмется к сосне. «Ранены, Владимир Климентьевич?» – спрашиваю его. «Ослаб, понимаешь… Вы, Иван Феоктистович, упустили немцев?» Ответил ему, что в одиночку как не упустишь. Указал на убитого офицера – витой погон высовывался из-под балахона: «Возьмите документы и передайте, пожалуйста, Тоценко. Может, новая часть противника появилась». Новокрещенов исполнил просьбу, и мы вместе покатили к сборному пункту. И я тоже почувствовал сильное утомление…»

«Запомнился мне серьезный бой за деревню Малое Опуево. Наблюдал я за ним из бригадного НП. В окопе, вырытом саперами еще ночью на краю леса перед Чернорученкой, находились штабники и командование МВДБ-1, – записал в своих воспоминаниях фронтовой разведчик В.А. Храмцов. – Деревня была освещена мерцающим красным светом. Горели дома. Беспрерывная стрельба. Мины рвались хлестко. Как протекал бой, не было видно. Командиры часто склонялись к карте, присвечивали фонариками, посматривали на часы, вероятно, беспокоились, что бой затягивается».

У разведчика Храмцова глаз наметан: его замечание о тревоге командования бригады было справедливо. Связные докладывали о движении на маршрутах, о потерях и задержках, об упорном сопротивлении фашистов. Заработали дзоты, ранее не обнаруженные разведкой. Утро вызревало, а конца боя не ощущалось. Особенно у комбата-1 И.И. Жука…

На правом берегу извилистой Чернорученки и по южному обводу болота Невий Мох сосредоточивались, искали в темноте рубежи атаки. Командиры определяли по азимуту пути к намеченным целям.

На Опуево Большое и Малое. Деревеньки в лесных дебрях. Затерянные средь первозданной природы. Державные пути-дороги обходили Опуево стороной. И вот свела война в этой глухомани непрошеных иноземцев и людей из далеких городов и весей России – тут противоборствовали добро и зло!

Мачихин покусывал кончик карандаша, прислушивался, отгибая капюшон белого маскхалата. Он разделял досаду комбрига Тарасова, вызванную стычкой батальона Струкова с финнами. А теперь вот первые цепи залегли под плотным огнем врага: пулемет из окраинной избы!.. Догадаться бы оглушить гранатой или из миномета. Александр Ильич готов был сам кинуться в центр атакующих…

– Добро и зло… – Мачихин в сердцах стянул с себя шапку. Когда люди вокруг падали, изнемогали, истощенные голодом, комиссар сострадал, но не унывал, своим поведением как бы говорил: «Человек все победит!»

Первые снаряды разорвались в рядах десантников – черные воронки на лугу. И тут же ударили тяжелые минометы из Горшковиц. Радисты доложили:

– Лыжники Жука застряли на берегах Чернорученки – скаты ледяные!

– Шишкин, уточните задачу Струкова! – Командир бригады говорил отрывисто, резким тоном. – Правым крылом атаки он ближе к Большому Опуево. Пусть поможет Жуку. Заминировать дорогу на Горшковицы и зимник на Козу. Двух взводов хватит. Жуку одной усиленной ротой навалиться на Малое Опуево. В мешок взять гарнизон! И пусть не толкутся кучно, как овцы на водопое!

«Предупредить бы о том, чтобы не задерживались в деревнях! – Подумал комиссар и остановил себя: – Знают комбаты, зачем лишний раз нервировать?» И все же крикнул:

– Забрать продукты и уходить в лес!

Комбриг Тарасов согласно кивнул головой и не задержал комиссара.

Получив уточненную задачу, роты правого фланга 2-го отдельного батальона повели решительное наступление на Большое Опуево, крайние избы которого были в пределах видимости из Малого Опуева.

По данным бригадной разведки, у немцев здесь были склады продовольствия и боевых запасов. Как полагали в Валдае, тут и штаб дивизии СС.

Капитан Струков знал, что гарнизоны противника отлично вооружены. Немцы успели занять и укрепить выгодные позиции, имеют в достатке припасов. Со стороны болота Невий Мох Большое Опуево обнесено деревянно-ледяным заграждением. Дорога, ведущая через Козу на Демянск и через Подсосенки на Добросли, пристреляна заранее. За Чернорученкой – минометная батарея фашистов. Огнем артиллерийских батарей Глебовщины можно накрыть все подходы к деревенькам. Капитан строил ряды атакующих. Но он также знал, что в разгар боя самые лучшие планы часто сминаются и все решает сметка рядового исполнителя. На своих десантников Алексей Николаевич надеялся, верил в них.

Лыжники, увязая в снегу и путаясь в валежнике, с рубежа атаки кинулись вперед изо всех сил. А сил-то было с гулькин нос: многие не добежали до изб!

В рассветной мгле десантники выбирали кратчайший путь к огневым точкам противника. Минометчики Ивана Зайцева из «малюток» били по густым вспышкам выстрелов. Вот уж смельчаки хлестали огнем в окопах фашистов, орудовали прикладами и финками. После удачного боя с вражеской засадой в ночь на 14 марта 1942 года каждому лыжнику МВДБ казалось, что он способен сделать невозможное. И не только казалось. Красные лыжники перешагнули грань возможного. Они имели на руках гранаты и стрелковое оружие: винтовки и кое у кого автоматы. Немцы же – артиллерию, бронемашины, крупнокалиберные пулеметы, минометы всех калибров, укрепления и отлично сработанную связь. И все же в ту рассветную пору враг растерялся, стал пятиться под напором десантников из западной части Большого Опуева в сторону Черного Ручья и Горшковиц. На большой скорости проскочили две легковые машины, надо полагать, удирали штабники СС.