В период разгрома окруженной группировки врага в небе Волгограда с рассвета дотемна шли напряженные воздушные бои.
Для снабжения находившихся в “котле” войск немецкое командование сосредоточило почти всю свою транспортную авиацию, сняв для этого самолеты с, воздушных линий Берлин - Париж и Берлин - Рим. На транспортные самолеты были посажены лучшие инструкторы летных школ Германии.
Однако попытка германского командования снабжать армию Паулюса по воздуху окончилась полным провалом. Советские летчики блокировали “котел”. Вражеская авиация понесла при этом огромный урон. В воздушных боях были разгромлены лучшие летные части фашистской Германии. Там она потеряла своих наиболее опытных летчиков и штурманов. После битвы на Волге в военно-воздушных силах Германии стал ощущаться недостаток в летчиках. Ликвидировать его противник не смог до конца войны,
…Необычайно подвижная “девятка”, словно челнок, сновала в беспорядочной свалке, которые стали обычным явлением на подходах к границам Сталинградского “котла”, в морозном небе далеко-далеко тянулись три дымных, хвоста - последний путь горевших машин. Бой не ослабевал ни на минуту. Торопясь на смену эскадрилье, в составе которой неутомимой “девятке” дрался Володя Микоян, мы всюду врезались в беспорядочный строй “мессершмиттов”, и “лавочкиных”. На моих глазах “девятка” с ястребиного захода атаковала вражескую машину, и еще один дымный след протянулся к земле. В этом хаосе ураганных страстей, беспрерывных пушечных и пулеметных очередей трудно было решить, правильно ли выбран тот или иной маневр. Не мудрено было получить шальную очередь или попасть под огонь своего же товарища… Я заметил, что, выходя из атаки, “девятка” заметно потеряла маневренность. Поврежден мотор? Или ранен летчик? Во всяком случае с этого момента я старался быть поближе к Володе, чтобы в нужный момент прикрыть пострадавшего товарища.
На поврежденной машине Володя устремился в новую атаку, и я заметил, как следом за ним пристроился “мессершмитт”. Собственно, эскадрилье, на смену которой мы пришли, можно было отправляться на аэродром, но бой разыгрался жаркий.
“Девятка” самозабвенно выписывала сложнейшие фигуры, ни на шаг не отставая от метавшегося в панике врага. “Мессершмитт” свечой вверх - “девятка” за ним, немец в вираж - “девятка” как привязанная. Следом за самолетом Володи Микояна все то сплетение фигур выписывал и пристроившийся к нему “мессершмитт”, а уж за ним и я. Такой каруселью мы и носились в стылом зимнем, небе над Волгой. Оглушительно ревели моторы, но огня никто не открывал. Летчики были опытные, и каждый старался “увидеть в прицеле заклепки вражеской машины”. Наконец, длинной очередью Володе удалось поджечь “мессершмитт”. Не подозревая о погоне, “девятка” легла в неглубокий вираж, открыто подставляя себя под огонь. Но мне удалось опередить преследователя. Пушечная очередь почти в упор разворотила вражескую машину.
Бой затихал… “Девятка”, словно обессилев плелась устало и безучастно. Я догнал ее и лишь сейчас рассматривая вблизи, увидел, насколько пострадала она в бою: фюзеляж изрешечен, крыло еле держалось. В кабине за стеклом фонаря я рассмотрел Володю Микояна. Он повернул в мою сторону лицо слабо улыбнулся улыбкой усталого человека и опустил голову. “Девятка” начала зарываться. Ранен? Ах, черт! Но нет, машина снова выровнялась, и я увидел, что Володя делает отчаянные усилия, чтобы не свалиться в штопор. Хоть бы дотянул до аэродрома!..
Тут я заметил, что “девятка” плетется совсем в обратную сторону - на запад. Куда он? Я поправил наушники.
- Володя!… Володя!.. Разворачивайся! Разворачивайся, слышишь?
Но в наушниках было тихо. “Девятка” клевала все чаще.
- Володя, ты не туда летишь! Слышишь? Володя, поворачивай домой.
Я хотел было пересечь курс “девятке”, чтобы показать, куда надо лететь, но тут, видимо, силы совсем оставили раненого летчика - и машина перевернулась, а еще через мгновение загорелась.
Зная по опыту, что теперь положение поправить немыслимо, я все же сделал несколько кругов, но купола парашюта так и не увидел. Самолет ударился о землю. Еще одна могила отважного человека. Сколько их было в наших бескрайних степях! Не счесть…
После войны мне довелось встретиться и разговаривать с Анастасом Ивановичем Микояном. В то тяжелое для Родины время, в боях на Волге, многие семьи понесли невозвратимые утраты. Смертью героев погибли сын Н. С. Хрущева летчик-бомбардировщик Леонид Хрущев, сын Долорес Ибаррури офицер Красной Армии Рубен Ибаррури и многие-многие другие. Имена их свято чтут однополчане, товарищи по фронту, весь наш народ.
После Волгограда наш полк перевели в город N. Там предстояло нам получить новые машины ЯК-1, пополнение в летном составе, а заодно и отдохнуть.
Признаться, мы совсем отвыкли от мирной обстановки. Более полутора лет шла священная война советского народа, более полутора лет мы только и знали, что вылеты, штурмовки, воздушные бои… И вот тыловой город, уличное движение, поток людей. Крякают автомобильные сирены, пронзительно звенят трамваи. Хорошо!
Но война наложила свой отпечаток и на N. Через несколько дней, немного освоившись, мы стали замечать и ночное затемнение, и деловитые указатели бомбоубежищ, а главное - какие-то сумрачные, замкнутые лица жителей. Люди словно забыли о веселье и беспечности.
Да, война чувствовалась и здесь. На заводе, который наладил конвейерное производство истребителей ЯК-1, нас поразило обилие ребятишек совсем школьного возраста. Это были ремесленники, заменившие у станков ушедших на фронт отцов и братьев. Какие же они были худенькие бледные! Нам рассказали, что ребята сутками не уходят с завода, ночуют здесь же. Все они, как правило, намного перевыполняют нормы. Значит, это их руками собирались те машины, которые мы получали на фронте? Это их руки помогали нам бить врагов в небе Ростова и Волгограда? Золотые ребячьи руки.
- Эх, Сергей, - вздохнул как-то Федор Телегин. Ребятишки-то, видал? Им бы еще в игрушки играть.
Но не об игрушках думало это поколение советских ребятишек. Когда враг разбомбил военный завод, ребята в короткий срок своими руками восстановили производство, а потом сутками не отходил от станков, чтобы наверстать невольные потери. И на такую страну Гитлер занес руку! …Скоро мы получили новенькие ЯК-1 и стали осваивать их. Вместе с нами в N. формировалось девять истребительных полков, причем не таких, как в первый период войны, а полного состава, боеспособных, оснащенных великолепной техникой.
Кончилось отступление, позади осталась и наша бедность в технике. Теперь все пойдет иначе.
Федор Телегин послал меня в запасный полк отобрать новое пополнение. Я пришел в казарму, Летчики уже знали о блестящем разгроме немецких войск на Волге, знали и гордились выдающейся ролью, которую сыграла при этом советская авиация.
- Возьмите меня, товарищ капитан! - посыпались просьбы. - Меня!.. Меня!..
В полк подобрались крепкие, надежные ребята. Мы прошли с ними долгий боевой путь.
Из N. наш полк перелетел под Курск. Там в предвидении ожесточенных боев летней кампании создавался резервный фронт под командованием генерал-полковника И. С. Конева. По многим приметам, время надвигалось горячее.
ПОЕДИНОК
1 июля 1943 года в ставку Гитлера в Восточной Пруссии съехались командующие крупнейшими воинскими соединениями на Восточном фронте: группами армий, армиями и корпусами. Речь шла о последних деталях большой наступательной операции немецких войск, закодированной гитлеровским командованием шифром “Цитадель”. Главные удары предполагалось нанести южнее Орла и севернее Харькова в общем направлении на Курск, окружить и разгромить находившиеся в этом районе советские войска, а затем развить наступление на северо-восток в обход Москвы.
Мощным наступлением на Курской дуге Гитлер и его окружение намеревались взять реванш за поражение на Волге: разгромив лучшие части Красной Армии, захватить инициативу и поставить нашу страну перед крахом.
