Ни к одной операции гитлеровское командование не готовилось с такой тщательностью, как к этой, Сознавая ее исключительно важное значение, Гитлер, так и заявил своим генералам: “Неудачи не должно быть!”
Для проведения операции “Цитадель” германское командование сосредоточило до девятисот тысяч солдат и офицеров наземных войск, около трех тысяч танков и самоходных орудий, более двух тысяч - три четверти всей авиации, действовавшей на советско-германском фронте. Особенно большие надежды возлагались на новый самолет “фокке-вульф-190”, имевший сильное вооружение - четыре пушки, шесть пулеметов - и большую скорость: свыше шестисот километров в час. Этот истребитель, по расчетам фашистского командования, должен был господствовать в воздухе.
На Курскую дугу были переброшены танковые дивизии СС “Адольф Гитлер”, “Мертвая голова”, “Рейх”.
Уверенное в успешном завершении задуманной операции, фашистское верховное командование пригласило на советско-германский фронт для наблюдения за ходом наступления турецкую военную миссию и группу высших румынских офицеров.
В канун наступления Гитлер обратился к личному составу ударных группировок с воззванием: “С сегодняшнего дня вы становитесь участниками крупных наступательных боев, исход которых может решить войну. Ваша победа больше, чем когда-либо, убедит весь мир, что всякое сопротивление немецкой армии в конце концов все-таки напрасно”,
Советское командование своевременно вскрыло замыслы врага: направления намечаемых ударов, боевой и численный состав войск: возможные резервы и даже срок начала наступления. Изучив обстановку, ставка решила сначала измотать наступающего противника в оборонительных боях, а затем контрнаступлением завершить его разгром. Последующие события показали, что это был наиболее правильный план действия.
Перед Советской Армией стояла сложная и ответственная задача: выдержать вражеский удар, обескровить его основные силы, а затем перейти в решительное наступление, внеся тем самым коренной перелом в ход всей войны. Ставя такие задачи, ставка Верховного Главнокомандования исходила из реального соотношения сил, роста военного мастерства войск, повышения их технической оснащенности. Стратегические и оперативные планы советского командования основывались на прочной материальной базе быстро растущего военного хозяйства страны.
Е Огромную работу при подготовке войск к сражению в районе Курского выступа проводил член Военного Совета Воронежского фронта Н. С. Хрущев. Его деятельность как члена Политбюро ЦК ВКП(б) и секретаря ЦК КП(б) Украины выходила за рамки Воронежского фронта. Многие мероприятия, которые проводились Военным советом этого фронта, становились достоянием других фронтов. Непосредственно под руководством Хрущева работала большая группа ответственных партийных работников. Многие секретари обкомов были назначены членами Военных советов армий и принимали активное участие в подготовке войск к боям.
“Враг готовится к нанесению удара, - говорил Хрущев на совещании начальников политотделов. - Для нас дорог каждый день. Политработа - это все то, чем живет боец, Состояние оружия, учеба, питание - все- это входит в круг работы политработников. Требуется немедленно поднять политработу на более высокий уровень”.
Военные советы, политорганы, партийные и комсомольские организации развернули напряженную деятельность по повышению политико-морального состояния войск, воспитания у солдат и офицеров непоколебимой стойкости, чувства ответственности за удержание рубежа, который занимала их часть. И воины клялись: “Мы уничтожали и уничтожили гитлеровскую гадину под Сталинградом, уничтожим ее и здесь, под Орлом и Курском. Будем стоять насмерть. Враг не пройдет! Наступать будем мы!”
Как и всегда, в особо трудные минуты советские войска, готовясь к тяжелым боям, обращались мыслями к родной Коммунистической партии. Тысячи солдат и офицеров вступали в ее ряды, выражен этим свою беззаветную преданность партии и народу. К началу оборонительного сражения более восьмидесяти процентов командиров полков, батальонов, рот, взводов были коммунистами.
Наступил июль. Сводки Совинформбюро пока неизменно гласили: “На фронте ничего существенного не произошло”. Но это было предгрозовое затишье.
Чудовищно огромное скопление войск и техники” ожидало битвы.
Сражение началось на рассвете пятого июля. Накануне мы осмотрели с воздуха район предстоящих боевых действий. Это было тем более необходимо, что местность представляла собой удивительной однообразную равнину, лишь кое-где пересеченную небольшими оврагами и балками, Ориентиров абсолютно никаких.
Однажды, возвращаясь из полета, мы долго кружили над степью, разыскивая свой аэродром. Судя по часам, мы уже давно должны прилететь. В сердцу стала закрадываться тревога: горючее на исходе, местность совершенно незнакомая. По компасу ориентироваться абсолютно невозможно: влияние Курской магнитной аномалии… Положение складывалось безвыходное. Сажать самолеты на брюхо в поле? Что делать?
Я отдал команду по радио:
- Кто знает дорогу - выходи вперед. Самолеты продолжали бестолково кружиться: дороги никто не знал.
К счастью, вдали показалась колонна пехоты - до батальона. Мы снизились и рассмотрели: наши! Тогда я, с трудом удерживая машину в горизонтальном положении, оторвал клочок карты и нацарапал карандашом: “Где Новый Оскол? Покажите”. Засунул записку в перчатку и, чуть не задевая пехотинцев по головам, бросил перчатку на землю.
Пехотинцы подобрали перчатку. Скоро десятки рук вытянулись в одну сторону, указывая нужное направление. Через семь минут мы нашли свой аэродром. Один самолет еле дотянул до места и приземлился на самой границе поля.
Происшествие это заставило нас задуматься всерьез. Во время боевых действий отсутствие верхних ориентиров могло оказаться плачевным. И вот по просьбе летчиков прямо на земле были нарисованы указатели: огромные стрелы шириной пять метров и длиной метров пятьдесят…
Вечером 4 июля меня вызвал Федор Телегин. Когда я вошел в отгороженный уголок командира полка, Федор, не дав мне доложить, как того требовал устав, поманил рукой:
- Заходи, заходи. Садись, смотри.
Тут же я узнал, что пришел приказ завтра на рассвете вылетать на Харьков бомбить аэродром. Собственно, основную “работу” будут выполнять штурмовики, мы же, как обычно, идем в прикрытие.
- Значит, что же, началось? - спросил я.
- Начинается!
Телегин догадывался о масштабах предстоящих сражений, однако действительность скоро превзошла все наши ожидания.
Советскому командованию стало известно, что операция “Цитадель” начнется завтра, и оно решило нанести по скопившимся для наступления войскам противника мощный удар артиллерии и авиации.
Мы вышли из землянки. Стояла тихая звездная ночь. Невольно подумалось, что в такую вот ночь самым приятным звуком был бы глухой стук возвращающейся с поля брички, или конский храп и звяк пут, когда стреноженная лошадь вдруг делает неуклюжий скачок по мокрой от росы траве. Ребятишки, приехавшие в ночное, разложили бы небольшой костер, и он сиротливым огоньком уютно светился бы в непроглядной черноте ночи…
О многом может задуматься в такую тихую июльскую ночь человек на войне. И не верилось, что на сотни километров вокруг сейчас скопилось, замерло и ждет условного сигнала такое количество самой совершенной техники, что, обрати ее человек не на взаимное смертоубийство, а на мирный созидательный труд, жизнь на земле стала бы прекрасной, без войн, эпидемий и голода.
Июльская ночь коротка. Едва только забрезжило на востоке, раздался рев множества авиационных моторов. Сначала в воздух поднялись два полка ИЛов.
Штурмовики построились в свой обычный боевой порядок и плотной грозной тучей двинулись на запад. Там еще было темно.
Следом за штурмовиками взмыл и наш полк.
Харьков мы увидели на рассвете. На окраинных улицах пустынно. А дальше, над центром города, какой-то сизый туман. Сквозь пелену тумана вырисовывается знаменитый Дом промышленности, - он полуразрушен. За поселком Алексеевкой можно разглядеть желтоватую линию противотанкового рва.
