Микоян уже слышал обо мне от своих товарищей и принялся расспрашивать о последних боях. Сам он воевал недавно, окончил школу летчиков и вот попал на фронт.
Мы шли по узенькой тропинке. Планшеты, едва не задевая землю, привычно хлопали по ногам
В столовой было пусто: многие летчики еще не вернулись из полета. Мы сели за длинный стол.
Днем летчики не пьют. Ни один не соблазнится рюмкой перед полетом. А нам в этот день еще предстояли вылеты… Другое дело вечером, когда нужно дать разрядку натянутым до предела нервам.
За обедом я спросил Володю, где он получил такие пробоины.
- Понимаешь, по глупости чуть не пропал. Мальчишество! Сбил одного и - видишь ли - захотелось посмотреть, как он горит. Вот тут-то мне и дали! Как только живой остался?!
О новом истребителе он отзывался похвально, однако и эта машина была тяжеловата. На вертикальном маневре она проигрывала “мессершмиттам”. Относительно боя на виражах Володя высказался, то это все-таки оборонительный маневр. Надо преследовать немцев и на вертикалях, лишить их излюбленной манеры… Я заспорил. Бой на виражах отнюдь не оборонительный. Если только навязать врагу свою волю… Конечно, желательно не отказываться и от боя на вертикалях, но пока что, с такими самолетами…
- Простите, - перебил меня Володя, поднимаясь из-за стола.
За ним пришли.
В этот день поговорить нам больше не удалось. Не закончив обеда, Володя наскоро попрощался, схватил шлемофон и побежал к своей “девятке”. Срочный вылет. Такое у нас случалось частенько.
Начальника политотдела Восьмой воздушной армии генерала В. И. Алексеева все летчики уважительно звали Батей. Василий Иванович не только знал всех “стариков” своей армии, но и их семьи, со многими матерями и женами он регулярно переписывался, посылал посылки. У меня, например, до сих пор сохранилась с ним самая теплая дружба…
Прилетев на наш аэродром, генерал Алексеев спросил капитана Луганского,
- В воздухе, - озабоченно ответил Кузьмичев, Долго вот что-то нет.
Был одиннадцатый час утра. Я успел сделать два боевых вылета.
Когда вернулся, нам с ребятами принесли завтрак прямо к самолетам. Мы расположились на земле.
- Вон они, - сказал комиссар полка И. Ф. Кузьмичев, - Идемте.
- Нет-нет. Пускай спокойно поедят, - остановил его генерал.
Через некоторое время Алексеев взглянул часы.
- Ну, пошли.
Я издали заметил на поле аэродрома знакомую фигуру генерала. Батя, наклонив голову, неторопливо шагал к нам.
Летчики вскочили. Я коротко доложил.
- Как дела? - расспрашивал генерал. - На самолеты не жалуетесь?
- А чего жаловаться? Летаем. Но если будут получше этих - не откажемся.
- Скоро, скоро, товарищи, все будет, - сказал Батя. - Был большой разговор с конструкторами, Понимаете?.. И вообще скоро все будет иначе.
В словах генерала был намек на какие-то изменения в обстановке. Уж не наступление ли? Наконец-то! Скорей бы уж!
Закончив расспросы, генерал на минуту замолчал и переглянулся с Кузьмичевым. По лицу полкового комиссара скользнула одобрительная усмешка. Батя полез в планшет и достал новенький партийный билет, Я сразу догадался и невольно вытянулся по стойке “смирно”. Генерал поздравил меня со знаменательным событием, по-отечески похлопал по плечу:
- Много говорить не буду, но такое у человека бывает раз в жизни… Ладно, спрячь и пошли-ка в сторонку.
Закончив, так сказать, официальную часть, Василий Иванович принялся расспрашивать меня о семье. К тому времени жена с дочкой сумели добраться до Алма-Аты и прислали мне весточку.
- Смотри, как все хорошо получается, - порадовался вместе со мной Батя. - Дай-ка мне их адресок.
В это время над полем взвилась ракета: на вылет! Я осекся на полуслове и вопросительно поглядел на генерала.
- Ну, ничего не поделаешь, - сказал он. - Сам понимаю. Давай, беги. Смотри, ребята уж… Я, может быть, дождусь тебя! - крикнул он вслед. Кузьмичев потом рассказывал, что Батя долго ждал возвращения нашего звена, но так и не дождался. Времени было в обрез, в ему в этот день предстояло побывать в нескольких полках.
Генерал Алексеев не зря намекал на близкие перемены. О том, что в скором времени наши войска перейдут к решительным действиям, говорило многое: непрерывные пополнения в летном составе и технике, сугубо засекреченная концентрация мощных резервов танков и пехоты, а, главное, тот боевой наступательный дух, который постепенно овладевал каждым бойцом, каждым командиром.
Особенно радовало нас, что авиационные полки получили большое количество новых самолетов-истребителей, летные данные которых позволяли нам теперь вести бой не только на виражах, но и успешно применять вертикальный маневр…
Приближался намеченный ставкой день наступления. Предстоящая операция, условно названная “Уран”, отличалась своей целеустремленностью смелостью замысла и размахом. Контрнаступление мыслилось как стратегическая операция трех фронтов - Юго-Западного, Донского и Сталинградского Советским войскам предстояло прорвать оборону врага, разгромить его войска северо-западнее и южнее Волгограда, а затем, наступая по сходящимся направлениям, окружить и уничтожить всю ударную немецкую группировку.
Разгром основных сил немецко-фашистских войск на Волге создавал условия для развертывания общего наступления Красной Армии на всем советско-германском фронте.
В эти напряженные дни, когда враг, все более ожесточаясь, продолжал беспрерывные атаки сталинградских руин, мы осваивались с новой техникой, принимали пополнение. Много хлопот было политработникам. Наш полковой комиссар Кузьмичев знакомил молодых пилотов с боевыми традициями полка, рассказывал о подвигах геройски погибших на Дону товарищей.
- Скоро, скоро, ребята, наступит веселое время, - говорил Иван Федорович. - Скоро и мы пойдем. Но как пойдем!
Надо было видеть, как загорались глаза летчиков. Кончилось опостылевшее вконец отступление, Враг еще был силен, он еще не потерял надежды опрокинуть наши войска в Волгу, но теперь мы были уже не те, что прежде. За Волгой, на запад, лежали тысячи километров поруганной фашистами родной земли. Эта земля ждала избавления от неволи, она ждала освободителей…
Утром 19 ноября залп многих тысяч орудий и минометов возвестил начало наступления. Долгожданный час возмездия наступил. Грозный, всепотрясающий гул прокатился над степью - началась артиллерийская подготовка атаки. Огонь орудий и минометов уничтожал живую силу и технику на позициях вражеской обороны.
К сожалению, низкая облачность и туман обрекли авиацию на бездействие. Дожидаясь погоды, мы дежурили у самолетов и с радостным волнением прислушивались к могучим звукам все нарастающего боя.
Наши войска пошли в наступление!
Немецко-фашистское командование, не ожидавшее удара подобной силы, было захвачено врасплох. Советские ударные части стремительно развивали успех.
Ежедневно на своих летных картах мы отмечали продвижение наступающих войск. А в день, когда клещи сомкнулись, на аэродроме царило всеобщее ликование. Летчики поздравляли друг друга, обнимались и целовались.
Это был настоящий праздник.
В кольцо окружения попали двадцать две немецко-фашистские дивизии с многочисленной техникой. Территория “котла” отлично простреливалась дальнобойной артиллерией в любом направлении.
Грандиозные “Канны двадцатого века”!
Вооруженная передовой советской военной наукой, Красная Армия полностью развенчала пресловутую доктрину немецких генералов, перед которой долгое время преклонялись военные специалисты многих стран. “Битва под Сталинградом, - признал немецкий историк Герлитц, - положила начало банкротству всей гитлеровской стратегии”.
В результате победы на Волге Красная Армия прочно захватила стратегическую инициативу, перешла в общее наступление на огромном фронте от Ленинграда до предгорий Кавказа, Создались благоприятные условия для массового изгнания немецко-фашистских оккупантов из пределов Советской страны.
