Малым это казалось ему. Он жаждал власти, богатства, самостоятельности. Бродовичи соблазняли его. Они ни от кого не зависели, смеялись над правительством. Ипполит хотел победы — для победы нужна была борьба. На службе была служба, но борьбы не было, и Ипполита потянуло туда, где при победе можно было мечтать о чем угодно.

Может быть, сам он и не додумался бы ни до чего. Толкнула на эти мечты его Соня, которая познакомила его с Юлией Сторе.

Юлия увлекла Ипполита. Он не влюбился в нее — это было бы слишком просто — он был ею увлечен. Он не понимал ее. Юлия была загадкой. Если бы Ипполит, как Федя, верил в демонов, в таинственные силы — он бы счел Юлию за существо потустороннего мира. Он был материалистом, хотел подойти к Юлии просто и не мог.

Кто она?.. Соня сказала на его вопрос, что она дочь армейского подполковника, пьяницы, давно бросила отца, живет самостоятельно.

Юлия прекрасно одевалась. Она появлялась в театре в лучшем обществе, в ложе бельэтажа, с обнаженными, покатыми плечами, классической красоты шеей и мраморным холодным лицом. Зеленые глаза ее никогда не смеялись. Пепельно-русые волосы были нежны и густы. Прически оригинальны. Странной формы обручи были на кистях прекрасных рук. Точно браслеты, взятые из раскопок, зеленые змеи, цепочки невиданной формы из ржавой, древней меди.

Ипполит видел ее на скачках в Царском, на музыке в Павловске, среди нарядного изысканного общества. У нее было много знакомых, но она как-то умела сделать так, что никто долго подле нее не оставался.

Где она жила? Ипполит не знал. Пытался несколько раз проводить от Сони. Но она всегда молча садилась на извозчика, застегивала полость и говорила: "Прямо"…

Когда Ипполит оставался с ней, говорил он. Она молчала. И если он умолкал, то разговор прерывался… Она смотрела прямо в глаза Ипполиту, и тайна светилась в ее глазах. Так смотрит на человека кошка. Внимательно, строго, не мигая. Не вздохнет, не повернет головы, точно глубина не души, а целых тысячелетий душ глядится из зеленых глаз.

— Вы меня слушаете? — робко спросит Ипполит.

— Конечно, да, — скажет Юлия.

— Что же вы думаете об этом?

— Я думаю, — скажет Юлия и замолчит. И опять говорит Ипполит.

Ипполит мечтал о ней, но мечтал не так, как мечтают о женщинах. Ни невестой, ни женою, ни любовницей она не представлялась ему. Друг? Нет, и не дружба… Товарищ?.. Да, именно товарищ в каком-то грандиозном, но страшном предприятии.

"С такими, — думал Ипполит, — убивают. Что же, и я убью… С такими можно добиться славы и власти… И добьюсь!.."

Иногда ревнивые подозрения заползали в душу Ипполита.

"Откуда у нее бриллианты, жемчуг, откуда платья, возможность так жить, как живет она? Уж не на содержании ли она? Не просто ли хитрая кокотка, и я, как мальчишка, у ее ног?"

Однажды Ипполит не выдержал и обратился к Соне:

— Соня, — сказал он. — Соня, откуда у Юлии средства? Кто она? Кто ее содержит?

Соня внимательно посмотрела в лицо Ипполиту и медленно закурила папиросу.

— Глупо, — сказала она, окутываясь голубым дымком. — До чертиков глупо. Вы ревнуете… Все вы слизняки какие-то, грязные людишки. Вы не можете смотреть на женщину и видеть в ней человека, а не самку. Юлию содержим мы.

— Кто?

— Мы… Наша партия. Юлия — воплощение нашей идеи… Неужели вы думали, что наше дело делают прокисшие на сходках студенты и стриженые курсистки с пальцами, перепачканными гектографическими чернилами, способные только печатать глупые прокламашки? Это шпанка, навоз, который мы бросаем, чтобы удобрить почву.

— Но все-таки?.. Кто — Юлия?

— Говорю вам — идея. Воплощение нашей власти.

— Какой власти? Мы решили: все для народа. Наделить крестьян землею, создать рабочие университеты, дать образование народу и путем общей дружной работы идти по путям, завещанным нам великой французской революцией.

— Это решили вы… Русские студенты-революционеры, способные лишь на одиночное заключение. Мы решили иное.

Соня затянулась папиросой и, не выпуская дыма изо рта, внимательно смотрела на Ипполита, точно решала, на что он способен.

Ипполит думал: "Что же я? — тоже шпанка — стадо овец, уготованное на стрижку и заклание?"

Соня угадала его мысли. Она быстро, красивым движением губ, выпустила дым изо рта и рассмеялась.

— Вы думаете, кто вы такой? Шпанка или герой?.. Ну, не совсем-таки герой, а поговорить с вами можно. Юлия заинтересована вами.

— Юлия заинтересована мною? — почти привскочил с места Ипполит.

— Ну да… Вы уже подумали черт знает что!

— Нет, я, право, ничего не подумал… Что же Юлия?

— Возьмем раньше идею…

Соня бросила папироску в пепельницу и затянулась новой. Она не спускала глаз с Ипполита. Говорила медленно, с большими промежутками; цедила слова сквозь зубы и за каждым словом следила: что Ипполит?

— Ассиро-вавилония, — сказала она. Наступило долгое молчание.

— Что Ассиро-вавилония? — спросил Ипполит, не выдержав молчания.

— Вы знаете, при последних раскопках в Вавилоне нашли электрические провода. Есть основание думать, что в те отдаленные времена электричество было так же известно, как теперь. Впрочем… К черту — Ассиро-вавилонию… Вы согласны?..

— К черту… Я вас не понимаю.

— Персия…

Она опять замолчала.

— Ну что же Персия?

— К черту Персию…

— К черту и Персию, — воскликнул нетерпеливо Ипполит.

— Вы сговорчивы.

— Да говорите же дальше…

— Извольте: Македония…

— Ну, Македония…

— Рим…

— Что же Рим?

— Ничего: все монархии… Монархии… мировые монархии.

— Я ничего не понимаю…

— Попытайтесь понять… Монархии, а не республики… Аристократия, а не демократия.

— Народ?

— Шпанка… — презрительно сказала Соня и кольцами, прокалывая их маленьким язычком, стала пускать дым.

— Я вас не понимаю…

— Вижу… Вы мечтаете о республике…

— Но как же великая французская… Соня не дала ему договорить.

— Вздор… вздор, — сказала она, — глупый, детский лепет… Новая монархия… И опять мировая, и опять сильная и монархия…

— Ну, кто же?

— Я вам нравлюсь?.. Ну, сознайтесь… Вы подавлены мною. Умрете за меня?.. Офицер Николаев маме руки целует. За две копейки за строчку… Вас помани деньгами, властью, красотою, тайной, и вы уже бежите… Деньги все… С деньгами все можно. Где же ваше гордое: "все мое, сказал булат"?.. Перековали булат на стальные перья и крики команды заменили речами… Ну!.. ваш брат Федя сказал как-то: "Бог, отечество, государь"… А вы… Ну, так идите к нам… Мы вам дали Бога. Наше отечество — мир… И царя дадим.

Соня пытливо смотрела на Ипполита. Что он? Возмутится?.. Нет. Он был спокоен. Бога он давно оставил; отечество не признавал, государя — презирал.

— Ну, слушайте… Хотите Юлию, как друга, как товарища… как любовницу? — едва слышно проговорила Соня.

— Соня!..

— Ни родства — поняли? Ни свойства, ни семьи, ни веры, ни родины… Можете?.. Одна идея.

— Вы меня знаете, — вставая, сказал Ипполит. — Знаю. Но достаточно ли вы сильны?

— Я… Вы знаете мои давнишние желания. Я всегда хотел войти в партию…

— Хорошо… Будете слушаться Юлии?

— Соня!

— Клянитесь…

Соня встала. Подняла руки, и просторные рукава платья мягко обнажили ее красивые локти. Аромат восточных духов шел от нее.

— В чем мне клясться?

— Клянитесь: повиноваться Юлии… Она все знает. Она гениальна… Что?.. Вы боитесь?.. Она… демон?.. Да? Боитесь?

— Нет, я не боюсь…

— Ну, так клянитесь исполнить все, что она прикажет. И вы в партии… Вы знаете меня, ее — довольно… Пойдете с нами — все будет: богатство, почести… любовь… Ну, клянитесь!

— Клянусь, — смущенно улыбаясь, сказал Ипполит.

Ему все казалось шуткой. Но когда выходил, точно какие-то путы связывали его ноги, мысль была несвободна, и странно тяжело было на сердце.

Наружно ничто не изменилось. Так же молчала Юлия и Соня по-прежнему была ласкова с Ипполитом, но Ипполиту казалось, что какая-то страшная тайна связывает их троих и будет день, когда эта тайна позовет его за собой.