— Что вы здесь лежите, ведь отсюда ничего не видно? — Это были первые слова, которые сказал Толл. Он стоял во весь рост, но, поскольку был шагах в двадцати дальше, над гребнем выступали, видимо, только голова и верхняя часть плеч, а может быть, его и совсем не было видно. Стейн заметил, что он явно не собирается подходить ближе.

Стейн колебался, доложить ли ему, что чуть ли не в последние несколько минут перед его приходом обстановка изменилась, но решил не докладывать. Не сейчас. Это выглядело бы как оправдание, и притом неубедительное. Поэтому он отвечал:

— Наблюдаю, сэр. Я только что отправил два оставшихся отделения второго взвода вперед, на хребет.

— Я видел их, когда мы подходили. — Толл кивнул головой.

Стейн заметил, что остальные члены группы, в которую входили, трое рядовых в качестве посыльных, сержант и заместитель командира батальона капитан Гэфф, решили, что лучше укрыться за гребнем.

— Сколько раненых на этот раз? — Вопрос был очень кстати.

— Ни одного, сэр.

Толл поднял брови под каской, которая низко сидела на его маленькой, аккуратной голове:

— Ни одного?

Где-то на обратном скате третьей складки разорвалась мина, подняв фонтан земли, однако никого не задела. Толл подошел ближе к Стейну и позволил себе присесть на корточки.

— Ни одного, сэр.

— Это не очень похоже на обстановку, которую вы описали мне по телефону. — Толл искоса поглядел на Стейна. На его лице ничего не отразилось.

— Да, непохоже, сэр, но обстановка изменилась. — Стейн решил, что настал момент, когда можно с честью доложить об этом. — Как раз за последние четыре-пять минут, — добавил он, ненавидя себя.

— И чему вы приписываете эту перемену?

— Сержанту Беку, сэр. Когда я последний раз смотрел, половина его людей исчезла. Думаю, он послал их попытаться уничтожить какие-то огневые точки, и, кажется, им это удалось.

Откуда-то издалека затрещал пулемет, и длинная линия пуль ударила в землю метрах в двадцати пяти ниже, на переднем скате. Толл не изменил ни позы, ни голоса.

— Значит, мы передали ему мое распоряжение?

— Нет, сэр, то есть да, сэр, передал. С двумя новыми отделениями. Но Бек уже отправил людей, прежде чем они дошли. Немного раньше.

— Понимаю. — Толл повернул голову и, прищурив свои голубые глаза, молча смотрел на поросший травой хребет. Длинный ряд пуль прочертил землю левее Стейна, на этот раз только метрах в пятнадцати ниже. Толл не пошевелился.

— Они вас видят, сэр, — сказал Стейн.

— Стейн, мы идем туда, — сказал Толл, не обратив внимания на его предостережение, — мы все. И берем с собой всех людей. Есть у вас еще официальные жалобы или возражения?

— Нет, сэр, — запнувшись, ответил Стейн. — Не теперь. Но я повторяю свою просьбу послать дозор направо в джунгли. Я уверен, что там открытый фланг. Весь день оттуда не было ни единого выстрела. Один японский дозор мог бы без особого труда расколошматить нас оттуда продольным огнем. Я предвидел это. — Он указал вниз, на низину между складками местности, туда, где едва виднелись верхушки деревьев в джунглях. Толл следил за его взглядом.

— Во всяком случае, — сказал Толл, — сегодня уже поздно высылать туда дозор.

— Усиленный дозор? Взвод? С пулеметом? Они могут занять круговую оборону, если не вернутся до темноты.

— Хотите потерять взвод? Так или иначе вы оголите центр. У нас нет в резерве первой роты, Стейн. Она ведет бой справа сзади вас. Наш резерв — вторая рота — введена в бой левее вас.

— Я знаю, сэр.

— Нет, сделаем по-моему. Возьмем всех наверх, к выступу. Можно будет захватить хребет до наступления темноты.

— Я думаю, что противник там еще далеко не ослаблен, сэр, — серьезно сказал Стейн и поправил очки — четырьмя пальцами сверху оправы, большим пальцем снизу.

— Не думаю. Во всяком случае, мы всегда можем занять там круговую оборону на ночь, а не отходить, как вчера.

Совещание кончилось. Толл лениво встал во весь рост. Опять издали застрочил пулемет, и пули со свистом ударили в землю совсем близко от него. Стейн быстро нагнулся, а пули, как показалось Стейну, просвистели вокруг ног Толла и между ними. Толл бросил на хребет презрительный взгляд и зашагал вниз по обратному скату, продолжая разговаривать со Стенном:

— Но прежде всего пошлите человека к первому взводу и прикажите ему двинуться с фланга на гребень высоты. Он должен занять позицию позади выступа и растянуть фланг Бека влево. Как только посыльный благополучно доберется до первого взвода, я по телефону прикажу второй роте выдвигаться, а потом двинемся мы.

— Слушаюсь, сэр, — сказал Стейн. Он не мог удержаться, чтобы не заскрипеть зубами, но голос его звучал ровно. Медленно, очень медленно, неохотно он тоже встал во весь рост и последовал за Толлом вниз по склону. Но прежде чем он успел отдать распоряжение, к ним подполз капитан Гэфф.

— Я пойду к первому взводу, сэр, — сказал он Толлу. — Я очень хочу.

Толл с нежностью посмотрел на него:

— Хорошо, Джон, идите. — С отеческой гордостью он смотрел, как уходит молодой капитан. — Хороший парень мой юный заместитель, — сказал он Стейну.

На этот раз бинокль не понадобился. Первый взвод был не так далеко. Стоя во весь рост — только головы высовывались из-за гребня, — Толл и Стейн смотрели, как Гэфф бежит зигзагами в район воронок на низине левее покрытого травой хребта. Стейн сказал ему, где примерно можно найти Кална, ставшего теперь командиром взвода. Через несколько минут солдаты по два-три человека стали перебегать вправо.

— Порядок, — сказал Толл. — Дайте мне телефон. — Он дал подробные указания. — Теперь пошли.

Вокруг, словно почуяв что-то, зашевелились солдаты.

Что бы ни говорили о Толле, а сказать о нем можно было многое, но Стейн должен был признать, что с приходом Толла всё и все изменились к лучшему. Разумеется, отчасти эта перемена объяснялась подвигом Бека, но дело было не только в этом, и Стейн был вынужден это признать. Толл принес с собой нечто новое, чего не было раньше, и это было видно по лицам солдат. Они выглядели теперь не такими подавленными. Возможно; они поняли, что, в конце-то концов, не всем суждено умереть. Кто-то выживет. А отсюда только миг до нормальной эгоцентрической реакции: я выживу. Пусть убьют других, мои друзья справа и слева могут умереть, но я выживу. Даже Стейн почувствовал облегчение. Толл пришел и взял в свои руки управление, взял твердо, надежно и уверенно. Те, кто выживет, будут обязаны этим Толлу, а те, кто умрет, ничего не скажут. Это очень плохо для них, каждый это понимал, но раз они мертвы, то практически потеряли значение, не правда ли? Это простая истина, и принес ее с собой Толл.

Об этом свидетельствовал способ, каким он организовал движение вперед. Прохаживаясь туда и сюда перед распростертым третьим взводом с бамбуковой палочкой в правой руке, легонько похлопывая себя по плечу и сосредоточенно хмурясь, он коротко объяснил, что намерен делать и зачем и какая будет их роль. Он не увещевал, более того, было ясно, что он считает всякое увещевание обманом и надувательством и не снизойдет до этого. Они заслуживают лучшего обращения и должны выполнить свой долг и без шовинистических и ура-патриотических призывов. Когда маневр был завершен и первый и третий взводы разместились за выступом, слева и справа от второго взвода, оказалось, что ранены только два человека, и то легко, и все знали, что обязаны этим подполковнику Толлу. Даже Стейн чувствовал то же самое.

Однако было ясно, что, заведя их так далеко, даже Толл сомневался, стоит ли двигаться дальше. Когда они остановились, было уже больше половины четвертого. Солдаты были здесь с рассвета, и большинство оставалось без воды с середины утра. Несколько солдат были в полном изнеможении. От почти постоянного пребывания под огнем и отсутствия воды расстроились нервы: многие были на грани истерики и полного упадка сил. Толл все это видел. Однако, выслушав доклады Бека, Дейла и Белла, он захотел до наступления темноты попытаться уничтожить опорный пункт на правом фланге.