— Вадим… — начала было Алиса.

Он жестом остановил ее:

— Все. Решение принято: мы немедленно возвращаемся в Екатеринбург.

— Но ведь ты вернешься сюда, — сказала Алиса.

— Конечно вернусь… очень скоро.

Алиса посмотрела на Виктора и Нику.

— И я вернусь с тобой, — сказала она.

Вероника выдержала ее презрительный взгляд и пожелала:

— Удачи. Вам она понадобится. — Потом повернулась к Прокопию, который молча слушал их, стоя в сторонке, и обратилась к нему: — А вы готовы ехать сейчас домой?

Он не ответил, но просто повернулся и пошел к машине.

— Видимо, это «да», — пробормотала Вероника.

Остальные устало потянулись вслед за ним — ничего не говоря и даже не глядя друг на друга. Константинов занял водительское место и завел двигатель, Алиса снова села рядом, хлопнув дверью сильнее, чем требовалось. Ника обменялась взглядами с Виктором и слегка улыбнулась ему, и у него потеплело на душе. Тот факт, что это она настояла на своем участии в экспедиции на Холат-Сяхыл, не менял дела — ведь если бы изначально Виктор ей не позвонил, ее бы здесь сейчас не было. Поэтому он чувствовал огромное облегчение, оттого что они воспользовались возможностью и повернули назад. Если бы с Никой что-то случилось, он бы никогда себя не простил. А что касается его самого, для него происшествие на перевале Дятлова навсегда останется неразрешенной загадкой. Но ему уже было все равно. «Пусть прошлое остается прошлым, — думал он. — Я не хочу ничего об этом знать, не хочу знать, что за чертовщина здесь творится. Я хочу просто обо всем забыть. Малодушно? Ну и прекрасно! Значит, я трус, и катись оно все к чертовой матери!»

Потом он подумал о Вадиме, и ему вдруг стало его ужасно жалко — не потому, что тот принял такое решение из-за него, а потому, что Константинов скоро вернется сюда, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, от чего они сейчас убегали. Что с ним будет и какая судьба его ждет? Удастся ли ему найти разгадку? Или она погубит его? Но пока они двигались назад к лагерю, разбитому у кромки леса на перевале Дятлова, то, что сначала ощущалось как облегчение, постепенно сменилось унынием.

Первое легкое подозрение, что что-то не так, закралось после слов Алисы:

— Мы уже давно должны быть на месте.

Вадим остановился, сверился с GPS-навигатором — ведь он еще утром завел в систему координаты их лагеря.

— Что-то не так? — спросил Виктор.

— Странно, — ответил Вадим, — навигатор показывает, что мы находимся в лагере. Но я его не вижу…

Вероника подвинулась вперед.

— А он правильно работает?

— Вроде да. Наш лагерь должен быть прямо перед нами, но…

— Его нет, — констатировала Алиса.

— Вот дерьмо собачье! — выругался Виктор, вылезая из машины.

Он огляделся вокруг — куда ни глянь, во все стороны простирались могучие деревья. Его осенила догадка, но он постарался отмахнуться от нее — понимая, что она верна, но не желая в этом себе признаваться. Однако выбора не было. Он снова сел в машину и сказал, обращаясь ко всем:

— Никаких признаков лагеря, зато есть кое-что другое.

Вадим повернулся к нему:

— Что другое?

— Вы уверены, что навигатор работает нормально?

— Да, абсолютно уверен.

— Тогда у нас проблемы.

— Почему?

— Потому что мы разбивали лагерь на краю леса, но здесь края леса нет — нигде.

— Ерунда какая-то, — прошептала Алиса.

— Вовсе нет, — произнес Прокопий, не сказавший ни слова за всю дорогу от озера.

— Что вы хотите сказать? — спросила Алиса.

— Вы правда думали, что сможете так просто покинуть лес? Вы правда думали, что после всего, что вы увидели в нем, сможете развернуться и уйти? Он вас заметил и не отпустит вас так скоро и по вашей воле.

— Вы хотите сказать, что это лес не позволяет нам уехать? — спросила Алиса.

— Да, это я говорю, — подтвердил шаман. — Ваше присутствие здесь — это вопрос, заданный лесу, и он отвечает вам; а то, что вы больше не хотите получить его ответ, — уже не важно. Он все равно даст вам ответ.

— Мы умрем? — спросила Ника еле слышно. — Этот ответ будет стоить нам жизни?

— Не мне отвечать. Я сам ничего не знаю. Откуда мне знать? Наш народ сотни лет сторонился этого места. Отортен и Холат-Сяхыл хранят свои секреты, и мы это понимаем.

— Но ваш дух был здесь во время обряда инициации, — сказал Вадим, — если вам что-то известно об этом месте, вы должны нам рассказать…

— Я сам буду решать, что вам рассказывать. Но обещаю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы вы остались в живых, когда лес даст вам свой ответ. Но сейчас мы должны ждать здесь.

— Чего ждать? — спросила Алиса.

— Того, что случится. Виктор прав: края леса нигде не видно.

— Но как далеко он отсюда?

— Очень далеко, чтобы дойти до него — ни этой, ни следующих жизней не хватит.

Виктор хотел было в очередной раз спросить Прокопия, что тот, черт возьми, имеет в виду, но, уже открыв рот, остановился. Он вдруг с совершенной очевидностью осознал смысл слов шамана. Глядя в окно на окружавший их лес, он абсолютно точно понимал, что имел в виду Прокопий, и был больше чем уверен, что тот прав.

Он был уверен, что лес этот не кончится никогда.

Итак, они ждали. И снова ждали. Время ползло, и невидимое солнце медленно катилось за горизонт, а лес сначала дышал сумерками, а потом окутал их темнотой. Никто не был настроен на разговор; время от времени кто-нибудь из них выходил из машины на несколько минут, чтобы размять ноги.

В очередной раз Вероника, уже выходя из машины, взяла Виктора за руку, давая понять, что хочет, чтобы он пошел с ней. Она обошла машину и оперлась на багажник. Он стоял рядом, засунув руки в карманы своего пуховика.

— Витя, — сказала она, — что с нами происходит? Что это за место?

— Не знаю.

— В мире такого не бывает. Такого не может быть. Не может!

Он увидел, как ее глаза наполняются слезами.

— Прости меня, Ника. Прости, что втянул тебя во все это.

— Я сама захотела ехать.

— Все равно я виноват. Я не должен был тогда звонить тебе и просить встретиться.

Она усмехнулась, вытирая слезы:

— Ты же не знал, что произойдет. Откуда тебе было знать, что начнется это безумие? Ты не виноват.

— Мы выберемся отсюда, Ника, я тебе обещаю, мы выберемся.

— Спасибо за эти слова, Витя. Но ты не больше меня знаешь, что происходит.

— Прокопий нам поможет.

— Ты правда думаешь, что он сможет помочь?

— Я верю. Странно, я никогда раньше не интересовался такими вещами… всеми этими народными поверьями, шаманской культурой и прочим. Никогда этого не понимал — считал примитивной ерундой. Всегда смеялся над теми, кто увлекается нью-эйджем. Сейчас я понимаю, что ошибался.

— Почему мы расстались, Витя? — спросила она вдруг так неожиданно, что он не нашелся, что ответить. — Я ужасно из-за тебя страдала… я ненавидела тебя за это. Это было так странно — чувствовать вместо любви ненависть — так внезапно. Я как будто вдруг стала другим человеком, сама того не желая и не понимая, что со мной происходит… И за это еще больше ненавидела тебя.

Виктору захотелось плакать — не столько от ее слов, сколько от того потока мыслей, которые она разбудила: о ее слезах и ненависти к нему, о Дятлове и его товарищах, замерзших в ледяном аду, о Людмиле Дубининой, лежавшей в овраге с вырванным языком, о Николае Тибо-Бриньоле с размозженным черепом, о неведомой и тошнотворной силе, изувечившей медведя, о невероятных животных, настигавших их огромными прыжками по дороге от озера…

Сколько еще потрясений выдержит человек, прежде чем сломается? Стоя рядом с женщиной, которую он когда-то любил — и знал, что любит до сих пор, — в дебрях леса, из которого не было выхода, Виктор понял, что не может больше держаться.

— Боже мой, — только и вымолвил он, крепко сжимая ее в объятиях и чувствуя, как у самого текут слезы. — Боже мой, Ника…