Но Фрезер не упал. И даже не покачнулся. Сидел и смотрел на всех ясными голубыми глазами.

– Знал я одного, – рассказал Савичев. – Мог стакан выпить – как ни в чем. Два – как воду. Третий выпивал – и падал.

– Третий тост – самый главный! – торжественно сказал Мурзин. – За Россию! За великую страну, хотя она тоже не всем нравится.

Савичев и тут поправил:

– Всем она нравится, кроме самих русских...

– Джо, я прошу тебя... – сказал Нестеров.

– Тост за Россию. Я должен пить!

И Фрезер выпил третий стакан. На этот раз – в полном соответствии с произведением про судьбу человека – взял кусочек хлебца, съел.

Куропатов отметил:

– Все поняли? За Америку он просто выпил, а за Россию выпил и закусил! Уважает!

– Это был его последний подвиг! – объявил Микишин.

А Мурзин даже растерялся:

– Мужики, этого не может быть! Это дело чести!

– Не сходи с ума, он больше не будет, – урезонил его Нестеров.

Но Мурзин встал, вытянулся, держа стакан в руке, согнутой и выставленной в локте параллельно земле, и отчаянно крикнул:

– Ну, а теперь – за женщин! Джо! За женщин! Вумен, андестен?

– Я должен пить за женщин, – сказал Фрезер. – Дело чести.

– Как хочешь, – махнув рукой, сказал Нестеров, – но я тебя не понесу.

– Нести не понадобится.

Нести американца не понадобилось, он пошел на своих ногах и даже довольно прямо. Нестеров был поражен. Мужики, провожая их и благодаря за знакомство, не сумели подняться с земли, а американец – как ни в чем.

– Джо, вы меня потрясли, – сказал Нестеров. – У вас феноменальные способности!

Фрезер ответил по-английски, поскольку в этом состоянии русский ему, наверно, совсем не да– вался:

– Я тренировался. Когда я учился на летчика, наш командир говорил нам: можешь пить, сколько хочешь, главное – ты не должен пьянеть. И мы даже соревновались, кто больше выпьет и останется трезвым. Я всегда выигрывал.

Пришли наконец к Любе.

– Ну вот, все недоразумения утряслись! – весело сказал Нестеров. – Джо случайно в воду попал. А так – всё отлично. Продолжаем знакомство.

Однако Фрезер к продолжению знакомства не был готов. Он стоял прямо, смотрел ясно, но сказал:

– Извините. Мне нужно спать.

Люба растерялась:

– Я не знаю... Александр, может, к себе его отведете?

– Люба, мы не дойдем. Я не знаю, как он еще держится, он перепил всех наших мужиков. Джо, я говорю...

– Я понял.

– Не мужчина, а скала! – заключил Нестеров.

– Ладно, в Наташкиной комнате пусть поспит, что ли, а она к подруге пойдет. Но если он на что-то рассчитывает, – тихой скороговоркой прибавила Люба, – то лучше ему даже не думать.

– Он джентльмен, Люба!

– Все вы джентльмены, пока светло. Ладно...

Она постелила Фрезеру в комнатке Наташи и вышла оттуда:

– Плиз, всё готово.

– Спасибо.

Фрезер зашел, и тут же послышался стук упавшего тела.

Люба испуганно заглянула и увидела: Фрезер, крепившийся до последнего момента, упал на пол и тут же мертвецки заснул.

– Надо же, какой характер у человека, – прошептала Люба. – Давайте его на постель.

Они сняли с Фрезера обувь, взяли его за руки и за ноги, втащили на постель. Американец ничего не почувствовал, израсходовав свои мужественные силы до последнего остатка.

Люба проводила Нестерова, улеглась и долго лежала без сна, о чем-то думая. И заснула только под утро.

Люба заснула только под утро, а вставать пришлось рано: Суриков привез дрова и сгрузил их.

Это были коряжистые дубовые бревна без веток.

Могли бы и полежать, подождать, но Любе хотелось занять себя работой. Она выбрала бревно поменьше, взгромоздила на козлы, взяла ножовку, но ею пилилось плохо. Взяла двуручную пилу. Тоже не очень ловко, а всё же лучше. Она дергала ручку, полотно то и дело увязало. Но дело шло.

Вскоре вышел из дома Фрезер. Умылся из рукомойника, подошел к Любе.

– Доброе утро. Можно?

– Да пожалуйста!

Фрезер взялся за вторую ручку, и они начали пилить вдвоем. Да так ладно и споро, что без передышки распилили одно за другим три бревна.

Но вот Люба приустала, пилит медленнее. Фрезер, чувствуя это, тоже не так старается, дает отдохнуть...

– Всё, – сказала Люба. – Хватит пока.

Она подошла к ведру с чистой водой, что стояло на крыльце, и стала пить прямо через край. Фрезер поступил точно так же, а потом снял рубашку и окатился. Люба отметила, что тело у мужчины довольно крепкое, мускулистое.

– Еще поработать? – спросил Фрезер.

Но Люба в это время увидела приближающегося Нестерова. Она слегка нахмурилась и сказала:

– Идите в дом, сейчас завтракать будем.

– Хорошо.

Нестеров подошел в приветливом расположении духа.

– Доброе утро. Я смотрю, у вас совсем налаживается?

– Никакой он не американец! – неожиданно заявила Люба.

– Вы что это? Вы серьезно? С чего вы взяли?

– Пилу возьмите, – приказала Люба.

– Зачем?

– Пилить будем. Берите.

Нестеров взял пилу. Сразу выяснилось, что пильщик из него никудышный. Пилка дров, извините за сравнение, тот же любовный процесс, то есть дело взаимное и обоюдное, инициативой одного человека тут ничего не сумеешь. Дергать ручку не надо, пока другой человек пилу не довел на себя до упора, раньше времени давить от себя, пока другой человек не привел ее к твоему упору, тоже ни к чему. То есть необходимы абсолютно согласованные возвратно-поступательные движения, которые впервоначалу не бывают идеальными даже у опытных пильщиков.

– Я первый раз в жизни пилю дрова, – рассмеялся Нестеров, извиняясь за свою неумелость.

– Оно и видно. Дергаете как попало. А он так пилит, будто всю жизнь этим занимался.

– И вы на основании этого... Люба, у его отца ферма!

– Это я слышала. Только сомневаюсь, что они такими пилами пилят. У них бензопилы всё больше. Наташка моя столько этих американских фильмов пересмотрела, ну и я заодно. Ни разу двуручной пилы не видела. Да и не в этом суть! Я еще вчера почувствовала. Как-то по-русски у него всё, понимаете?

– Что именно? И как вы можете сравнивать, вы же не видели ни одного американца!

– Зато русских много видела. Вы же сами сказали: американцы народ бесхитростный. Там, наверно, на женщину смотрят... Ну, если смелый человек, он и смотрит как смелый, а если робкий, то как робкий. А у русского мужика взгляд всегда двойной. Если он смелый, он притворяется, что скромный, а если скромный, то наоборот.

Нестеров поразился и, честно говоря, даже был слегка уязвлен:

– Однако, это целый устный трактат на тему русского мужика!

– В общем, как хотите, а он не американец. Так что идите – и разберитесь.

– Как?

– А это уж ваше дело, вы психолог.

– Кто психолог, я уже начал сомневаться, – пошутил Нестеров, но шутка его не была полностью шутливой. Он вошел в дом.

Он вошел в дом и увидел, как Фрезер, сидя у порога, вытряхивает сор из кроссовок. И Нестеров заметил на подошве тисненую надпись, которая его очень заинтересовала.

– «Красный треугольник», – сказал он. – Решили поддержать российских производителей?

– Да, купил в Москве.

– Может быть. Но вы в Москву только что приехали, а обуви вашей не меньше года. А если вы скажете, что в Коннектикуте продают изделия фабрики «Красный треугольник», я вам не поверю.

Фрезер посмотрел на Нестерова со странной усмешкой. Но, словно не желая сдаваться, сказал по-английски:

– Меня предупреждали, что в России надо очень осторожно покупать вещи.

– Можно по-русски, – предложил Нестеров. – И без акцента. Я сам мог бы догадаться. Имя придумали слишком известное – Джо Фрезер. Многие еще помнят, что был такой боксер. Но я подумал: совпадение, бывает, имя простое, распространенное. А еще, когда мы приехали, вы пошли в туалет. Он у меня в глубине сада, не сразу увидишь. Американцу трудно догадаться, что это туалет, у них таких сооружений на улице не бывает. А вы нашли без подсказки. Но я тоже как-то на этом не сконцентрировался.