– Так ты считаешь, они там деньги делят? – напрямую спросил Микишин Мурзина.

За Мурзина ответил Савичев:

– А запросто! Братья Шаровы там? Там. Юлюкин-бухгалтер там? Там. И Вадика я видел.

– Вадик-то зачем?

– А он на юриста учится. Обеспечивает им эту... Правовую базу беззакония!

Дуганов тут же выступил:

– Прекратить надо это безобразие! Но мирным путем! Без насилия!

Микишин его успокоил:

– Это мы умеем! Без насилия, но с применением силы!

И народ в полном составе направился к клубу.

Народ в полном составе направился к клубу, а там вовсю шла борьба за возвращение Льва Ильича к жизни.

Нестеров стоял перед ним и вещал:

– Вы чувствуете, как движется ваша кровь. По рукам, по ногам. Она поднимает вас, поднимает, поднимает!

И тут в дверь и в окна начали колотить множеством кулаков. Уже зазвенели разбитые стекла. Всем стало плохо и жутко.

Андрей Ильич закричал в отчаянии:

– Лева, брат, очнись, ты слышишь, что происходит? Или ладно, спи пока, но постарайся вспомнить, где деньги!

И тут Лев Ильич вздрогнул. А вздрогнув, вскочил. Открыл глаза, обвел ими присутствующих. Остановился взглядом на Вадике и произнес каким-то полуживым автоматическим голосом:

– Насчет стипендии – подумаю!

– Это он о чем? Ты о чем, Лева? – недоумевал Андрей Ильич.

Вадик смущенно пробормотал:

– Заговаривается еще.

Взгляд Льва Ильича всё более прояснялся. На этот раз он зафиксировался на Нестерове. И стал окончательно ясным.

– Это ты виноват! – заявил он. – Начал свое: вспомнить, вспомнить, а я сижу и вспоминаю, взял я сейф или нет! – Он пояснил собравшимся. – Я в контору за ним заезжал. Взял, шел к машине, увидел дверь незакрытую в хранилище, закрыл, в машину сел и вроде сейф взял. А на сеансе вдруг мне стало мерещиться, что я его на полу поставил и забыл! Сижу и вспоминаю: оставил, не оставил? И этот еще: вспомнить!.. И так жутко стало, что сознание потерял!

– Лева... – тихо сказал Андрей Ильич. – А сейфа-то в машине у тебя действительно нет...

Показалось, что на этот раз все впали в оцепенение.

Через минуту дверь распахнулась. Народ, не ожидавший этого, расступился. Из двери выбежали братья Шаровы, за ними остальные. Побежали к джипу Льва Ильича.

– Смыться хотят! – догадался Дуганов. – Не позволим!

Джип помчался по улице, люди помчались за ним.

Машина приехала к винзаводу. Лев Ильич выскочил и увидел: в проеме двери, ведущей в цех, на полу действительно стоит сейф. Он медленно подошел к нему. Потрогал. Достал ключ. Открыл. И вытер рукой лоб: всё было цело. Сутки и еще ночь простоял здесь ящик с деньгами – и ничего. Это, конечно, только в Анисовке может быть. Не потому что, врать не будем, такой уж бескорыстный народ, а – невнимательный.

В это время этот самый народ настиг беглецов.

– Не скроетесь, олигархи! – кричал Дуганов. – Только без насилия! Законным путем!

Тут Лев Ильич встал во весь рост и сказал внушительно, почти величественно, с улыбкой обретенного счастья:

– Что шумим? В очередь, пожалуйста, начинаем выдачу зарплаты! Юлюкин, где ты?

– Здесь, конечно!

– Приступай к своим обязанностям!

...Клавдия-Анжела, сидя в машине, проезжала мимо, увидела очередь, не удивляясь – ей теперь было все равно. Заметила Нестерова, махнула ему слабой рукой. Это углядел Володька. Подошел к Нестерову и сказал:

– Вам ваши штучки даром не пройдут! Не все тут психи.

– Я это понял, – усмехнулся Нестеров.

Лев Ильич увидел эту усмешку, она ему не понравилась. Лев Ильич строго напомнил:

– Учтите, сеанс за вами!

– Пока не проведу, не уеду. А не боитесь?

– Вы тут ни при чем, это мое самовнушение. Я мужик крепкий, чтобы вы знали. А неприятность с каждым случиться может.

– Столбун, – сказал Андрей Ильич.

– А?

– Народное название этой болезни. Ох... Его же называть нельзя!

Андрей Ильич побледнел и застыл.

Андрей Ильич побледнел и застыл, но не будем никому морочить голову: столбун на него не напал.

А вот ко Льву Ильичу с этого раза все присматривались. Чуть человек задумается или замешкается, тут же кто-то сразу:

– Вы себя хорошо чувствуете?

Льва Ильича это раздражало, он обижался, он старался быть всё время подвижным и деятельным, что, конечно, пошло на пользу окружающим.

Но не только он, все испытали в те дни что-то вроде столбуна.

Скажем больше, сам Нестеров отчасти был в этом состоянии. Например, он точно помнит, как шел по улице – кажется, когда собирался выпить кофе в магазине – и увидел двух девушек, в том числе сестру Володьки. Они сидели на лавке у забора. Нестеров, помешкав, свернул к ним. Сказал ласково:

– Здравствуйте, красавицы!

– Здрасьте! – первой откликнулась Наташа Кублакова. – Что, не хотите от нас уезжать? Или вас загипнотизировали тут? Вы прямо в обморок упали!

– Это я нарочно. Для эффекта. А у вас, – обратился он к Нине, – взгляд действительно гипнотический. Может, вы колдунья? В деревнях, я слышал, еще водятся.

– Вообще-то я в городе вожусь. Учусь в университете, – холодно ответила Нина.

– Психологический факультет, ваша коллега, между прочим! – добавила Наташа.

– Мы не совсем коллеги. Настоящие психологи массовыми сеансами не занимаются, – сказала Нина, спокойно глядя в глаза Нестерову, отчего он даже слегка смутился, хотя не раз говорил встречавшимся в его жизни девушкам и женщинам, что его практически невозможно ничем смутить. Нестерову даже показалось, что опять, как при выступлении, у него закружилась голова. Он мысленно приказал себе не пугаться и спросил Нину:

– То есть вы считаете, что я не настоящий психолог?

– Я этого не говорила.

– Но считаете?

– Каждый зарабатывает на жизнь как умеет.

– Да? Извините, не спросил вашего имени.

– Нина, – сказала Нина.

– Наташа, – присоединилась к знакомству Наташа.

– Очень приятно! – воскликнул Нестеров, чувствуя, что сейчас скажет глупость – и всё же сказал: – Знаете, девушки, всю жизнь мечтал, чтобы наконец кто-то научил меня, как жить в этом мире! – И отдельно Нине: – Так что заходите при случае. Мне как раз нужна помощь психолога, хоть я и сам психоаналитик. То есть именно не психоаналитик по-вашему. Зайдете? Правда, я еще не знаю, где буду жить.

Нина пожала плечами.

– Всего доброго! – расшаркался Нестеров.

И пошел дальше.

Давно не чувствовал он себя таким идиотом. И с чего бы? Что он, юных красавиц не видал? Не только видал, но и очень близко. И любили его юные красавицы, и сейчас еще любят. Почему же вдруг так мальчишески повел себя, откуда эта неловкость и фанаберия пубертатного пошиба, научно выражаясь? Не влюбился же он с первого взгляда в эту Нину – уже потому, что никогда с первого взгляда не влюблялся. Да и со второго тоже. С третьего еще может быть, то есть после долгого и продолжительного знакомства. Но к той поре, когда он понимал, что это всё-таки любовь, она уже как раз фактически кончалась...

Однако не в этом суть.

Суть в том, что через день Нестеров не мог точно вспомнить: был ли этот разговор или приснился ему, привиделся?

Ему хотелось это узнать.

Ему хотелось так же реабилитировать себя успешным сеансом.

К тому же он взял на себя поручение Прохорова.

Да и просто неплохо бы отдохнуть.

В общем, так оказалось, что из Анисовки ему уезжать пока никак нельзя.

Шутки кончились: пришли бульдозеры и экскаваторы и начали прокладывать широкую просеку сквозь яблоневые сады – под строительство трассы. И громко, перекрывая грохот механизмов, пел в бытовке то ли по радио, то ли из магнитофона приятный голос приятную песню, задавая приятные патриотические вопросы: отчего, дескать, так в России березы шумят, отчего они, белоствольные, всё понимают? Неприветливо слушали эту фальшиво-гармошечную песню окружающие окрестности, в том числе и три березы, росшие на краю садов, – но не дослушали, потому что их свалили бульдозерными ножами в первый же день. Теперь они, белоствольные, шуметь не будут и на поставленные вопросы не ответят.