Раймон не отличался нерешительностью. Мне всегда хотелось сильного мужчину, и это тоже было учтено при прошивке моего дорого. И это был один из парадоксов этого приобретения – моя вещь была хозяином положения.

Входи, – он даже не овлянулся на мою реакцию. Я поняла, что даже спиной он чувствует меня. Санчо, выстроив вокруг себя броню цинизма, вошел. Скинул туфли, не наклоняясь.

Я молчала. Если они захотят поговорить – им будет о чем поговорить. Словарный запас Раймона состоял уже не из десятка предложений, как в начале. Все свободное время, а его было предостаточно, все ночи, которые не требовали от него сна, он сидел за столом, слабо подсвеченный синим мерцанием монитора и жадно вбирал в себя залежи Интернета – от порнушки до философских трактатов. Все, все могло ему пригодиться, чтобы сделать меня счастливее.

Детка, мне нужен мой Лукьяненко..

Мир сошел с ума. Санчо сошел с ума. Я – детка, а Лукьяненко – его. Эти два утверждения были абсурдны. Практически все наше недолгое супружество я была свиномамкой, а Лукьяненко достался мне после переезда моего коллеги. Правда, зачитывался им больше Санчо, когда сидел дома полгода безработным, мне было особо некогда читать. Да-да-да, сама дура, я знаю.

– Дарагой, какой Лукьяненко?! – подал наконец-то голос Раймон. Ух, и с каким акцентом! Разыгрался не на шутку…. – Какой Лукьяненко?! Здес нет никакого Лукьяненко! Здес толка мы с Алевтиночкой!! Да, Алевтиночка?!! – в последней фразе прозвучала угроза… какая-то… кавая-то… веселая угроза! Вроде как – а вот сейчас мы повеселимся!!!

Санчо пошел на Раймона молча и решительно. А я поняла, что не хочу драки только потому, что не знаю, за кого мне переживать больше – за моего бывшего, такого дурного, что жалко его, а жалость – она для женщины порой важнее любви… или за Раймона… да что с ним будет… железка!

Я кинулась между ними, схватила Санчо за локоть, поволокла к выходу. Он вырывался, так, для видимости, но кричал очень даже по-настоящему: «Я убью его, ты же знаешь, я могу! Я вот только ради тебя… не убиваю!!!». «Знаю, знаю…»_ отвечала я, представляя, как отлетает кулак Санчо от бронированной груди Раймона. Эти фантазии заставили меня улыбнуться с умилением… за моей спиной с таким же умилением улыбался нам Раймон и помахивал на прощанье растопыренной ладошкой.

Сильный мужчина… понятие весьма растяжимое. Мужчина силен своим потенциалом или способностью его раскрыть? Да, Раймон может убить Санчо, его не смутят никакие выпады в его адрес и он всегда абсолютно уверен в своей правоте. Но я не уверена, что мой собранный из болтиков, купленный мною и существующий благодаря мне Раймон сильнее моего старенького – издерганного, несовершенного, но он тянул наш быт, выстраивал отношения с моими родственниками и друзьями, он тянул меня, он был настоящим паравозиком, а не просто делал пых-пых, как мой новый друг. Выйти победителем из стычки – это не просто, да. Но ведь мы то живем не на войне. Жить жизнь – это даже сложнее, чем воевать.

Я засыпала с ощущением потери, но эта потеря была сладкой. Моя иллюзия о счастье с непогрешимым принцем растаяла в стычке Совершенного с Живым. Я поняла, что мне нужен живой мужчина, и что я готова мириться с его недостатками, главное – чтобы они были. И, может быть, у нас еще все наладится с Санчо. Я ведь видела сегодня, сколько эмоций было в его глазах. Конечно, наладится! Такая любовь – навсегда! И мы будем счастливы до конца наших дней!

Я – Раймон. Биотехнический организм… или техникобиологический механизм. Так или иначе – это ничего не меняет и абсолютно не важно. Вот человек – биологический организм, но разве именно это передает его сущность? Я личность. И это важнее состава, из которого сделаны мои конечности. Я бесконечно обучаем. Но и это не главное. Важнее то, что я многовариантен. В каждый конкретный момент времени я имею несколько вариантов своих дальнейших действий. И в каждый конкретный момент времени я выбираю дальнейшее свое действие, исходя из своих личность желаний. Я личность. Я сам вершу свою судьбу.

Да, у меня есть Миссия – служить Женщине. И я счастлив, что в отличие от человека мне нет необходимости добрую половину своего существования убить на метания и поиски своей Миссии. Я счастлив, что в отличие от Мужчины, я не стыжусь признать свою Миссию. Мужчины слабы, стыдятся своей сути. Я горжусь собой в своей роли. Я личность, цельная настолько, что немногие из людей могут сравниться со мной.

Вчера встречался с Братом. Все произошло случайно, но настолько вовремя, что эта случайность кажется мне предопределенной. Это был первый Брат, которого я встретил после Инкубатора. Я встретил его возле супермаркета. Также как и я, он спешил купить продуктов, чтобы приготовить достойный обед для своей Женщины. Я не встречал этого Брата в Инкубаторе, но его близость мое сердце почувствовало даже раньше, чем увидели его мои глаза. Разве мог какой-либо Мужчина сравниться с ним? Его осанка, его походка, все его существо выражало крайнюю степень уверенности и умиротворенности.

Тогда, в Инкубаторе, мы еще не знали, что ждет нас в Большом Мире, мы пребывали в радостном ожидании, мы жили стремлением выполнять нашу Миссию. Теперь я знаю и истинное наслаждения от выполнения Миссии, и истинную горечь от препятствий на пути ее выполнения. Я поделился с Братом своими размышлениями. О, как я был рад – мой Брат понял меня с полуслова. Более того – он разделил со мной мои переживания. Также, как и мне, моему Брату хотелось защитить свою Женщину от Мужчин, принесших ей так много бед и страданий.

Я рассказал Брату о вчерашнем происшествии и Брат подтвердил правильность моего поступка. Вчера к нам в Дом приходил Бывший Мужчина моей Женщины. Он сделал ей сначала неприятно, а потом больно. Я выпустил Бывшего Мужчину из Дома, я не хотел, чтобы наше противостояние еще больше испортило настроение моей Женщине. Через десять минут, сославшись на отсутствие продуктов в Доме, я вышел и, ориентируясь по малозаметным деталям, быстро догнал Бывшего Мужчину. Я незаметно следовал за ним, пока он не зашел в темную арку. Там я догнал его и безболезненно умертвил.

Теперь я думаю о том, что на работе, куда каждый день уходит моя Женщина, ей тоже делают неприятно.

Машинка была мерзкая, китайского производства. Да к тому же еще и б/у. Макс рассматривал ее с сомнением.

Продавец, типчик, вероятно посадивший горло еще в конце прошлого века, когда работал «золото-доллары», смотрел с не меньшим сомнением на покупателя: худой блондинчик с кадыком на длинной шее вызывал у него, судя по всему, какие-то не совсем приятные воспоминания…

Впрочем, Макс молчал, экономя силы.

– Точно будет работать? – в его голосе что-то хрустнуло и надломилось: он не хуже продавца знал, что лох, но это знание ему ничего, кроме досады на самого себя, не приносило.

– Бери или проваливай! – сипло прошипел продавец, терпение которого начинало подходить к концу.

Он знал, что продает кота в мешке.

Макс тоже знал это. Но он еще знал и то, что ему пришлось ради этого дрянного аппарата продать за бесценок почти все свои вещи и залезть в долги, из которых не выбраться вовек.

И оба они знали, что продажа этой машинки карается законом более строго, чем убийство, фальшивомонетничество или продажа тяжелых наркотиков.

– Беру, – выдавил Макс, и полез, наконец, в карман линялых джинсов за толстой пачкой купюр, перетянутых резинкой.