— Я не сделала бы этого.

— Ты отступилась от меня, уехала на четыре года, когда я просил тебя остаться.

— Ты попросил меня остаться, — напомнила она ему. — Не возвращаться в Коннектикут, переехать к тебе. Просто так. Никаких обещаний, никаких обязательств, никаких намеков на намерения строить жизнь вместе со мной. У меня есть обязанности.

— Ну да, делать то, чего хотел от тебя твой отец.

Кэт проглотила и это. В какой-то мере он прав.

— Ладно, да. Но ты никогда не говорил, что любишь меня.

Кай подошел ближе.

— Теперь говорю.

Она кивнула, ее сердце было уже где-то в районе горла.

— И я не отступлюсь. Хотя и не уверена, что смогу сделать следующий шаг. Как, впрочем, и ты тоже.

— Ты хочешь обещаний.

Кэт покачала головой:

— Нам обоим нужно время, есть о чем подумать.

— Кэт.

В нетерпении он подошел к ней, взяв за руки.

Они дрожали.

— О некоторых вещах лучше не думать. Иные, правда, требуют некоторого осмысления.

— Твоя жизнь сложилась определенным образом, моя тоже, — быстро сказала она. — Кай, я только сейчас начала меняться. Я не хочу совершить ошибку с тобой. Это слишком важно. Со временем…

— Мы потеряли четыре года, — перебил ее Кай. Он понял, что ему нужно принять какое-то решение, и быстро. — Я больше не могу ждать, чтобы услышать это, если оно внутри тебя.

Кэт издала плохо сдерживаемый вздох. Если он спросит, она ответит. Этого будет достаточно.

— Я люблю тебя, Кай. Я никогда не переставала любить тебя. Я так и не сказала этого тебе в свое время.

Кай ощутил невесомость, взяв ее лицо в ладони.

— Ты говоришь мне это сейчас. Этого достаточно.

Любовь. Кэт прочла сотни стихов об этом уникальном чувстве. Она читала, анализировала и проводила лекции о бесчисленных романах, где любовь являлась катализатором всех действий и эмоций. Со своими студентами она препарировала бесчисленные строки из книг, пьес и стихов, которые все возвращаются к этому единственному слову.

Теперь, возможно впервые в жизни, любовь выпала и ей. Кэт обнаружила, что любовь обладает большей властью, чем об этом повествуют художественные произведения. Она обнаружила, что не понимает ее.

Кай не играет словами, как Байрон, и не строит романтические фразы, как Ките. То, что он сказал, он сказал просто и очень серьезно. И все равно она не понимает его.

Возможно, Кэт по-своему понимает чувства. Она любила Кая много лет, с того первого откровения однажды летом, когда узнала, что означает хотеть разделить себя с другим полностью.

«Но что Кай находит во мне достойным любви?» Не скромность, а основательная практичность, на которой она выросла, озадачила ее этим вопросом. Где есть эффект, там есть и причина. Где реакция, там воздействие. Мир живет по этому принципу. Она добилась любви Кая. Интересно как?

Кэт не сомневалась в собственном интеллекте. Возможно, пожалуй, преувеличивала свои умственные способности, и это было причиной того, что она недооценивала другие свои черты.

Кай — человек действия, беспокойная и чувствительная натура. Она же, напротив, считала себя гармонично уравновешенной. В то время как она благоденствовала в рутинном спокойствии, Кай процветал на неожиданностях. Как он мог ее полюбить? И тем не менее полюбил.

Если Кэт согласится, будет жизненно необходимо прийти к решению. Любовь — это обязательства. Именно в ней она нашла опору.

Кай жил на далеком острове, потому что по сути своей был одиночкой, предпочитал собственный темп, собственное время. Кэт — педагог, живет в соответствии с каждодневным расписанием. Без удовлетворения от того, что она дает знания другим, ей было бы скучно жить. В размеренной рутине студенческого городка Кай сойдет с ума.

Поскольку Кэт не могла найти компромисс, она предпочла сделать то, что задумала изначально. Она будет плыть по течению, пока лето не закончится. Возможно, к тому времени придет и решение.

Они больше не говорили о процентах. Кэт спокойно отказалась от намерения оставить за собой номер в отеле. «Это, — говорила она себе, — пустяки, когда еще так много невыясненного с Каем».

Дни в совместной работе летели быстро. Кэт и Кай, с помпой или вручную, медленно и кропотливо обнаружили другие трофеи. Подсвечники оказались оловянными, но монета была испанской серебряной, датированной 1748 годом.

За следующие пару недель они нашли еще больше — тяжелое, замысловато гравированное серебряное блюдо, еще разнообразную посуду и фарфор, а в другом месте десятки гвоздей и инструментов.

Кэт документировала каждую находку, запечатлевая ее на пленку по практическим и личным причинам. Ей нужен аккуратный, упорядоченный способ следить за сбором трофеев. Она хотела иметь возможность снова взглянуть на фотографии и вспомнить, что она чувствовала, когда Кай поднял покрытую коркой чайную чашку или окисленную высокую пивную кружку с крышкой. Как он играл в гляделки с большой ленивой голубой рыбой. И проиграл.

Неоднократно Кай предлагал воспользоваться крупным кораблем, оборудованным для подъема затонувших судов. Они обсуждали преимущества этого предприятия, но дело дальше не шло. Так или иначе, оба чувствовали, что хотят продвигаться неспешно, работая в основном своими руками, пока не наступит время принятия решения.

Пушки и тяжелые куски корабельных досок нельзя поднять на поверхность без посторонней помощи, поэтому они на время оставили их в море. Они по-прежнему пользовались баллонами, не меняя их на воздухоподачу с поверхности от стационарного источника, потому приходилось подниматься на поверхность и менять их почти ежечасно.

Водолазная оснастка сэкономила бы время, но они не фиксировались на этом.

Их методы не считались эффективными по меркам профессиональных спасателей, но у них было негласное соглашение. Тянуть время. Как можно дольше.

Ночи они проводили вместе на большой кровати с балдахином, разговаривая о дневных находках или находках завтрашних, занимаясь любовью. Они не говорили о будущем, которое неясно вырисовывалось после конца лета. Они никогда не говорили, что будут делать на следующий день после того, как найдут сокровище.

Сокровище стало центром их внимания, удерживало от поспешности, не давало заглянуть туда, куда они не были готовы смотреть.

День выдался чрезвычайно жаркий, они готовились к погружению. Стояла середина июля, перелом лета. Кэт пробыла на острове Окракоук ровно месяц и, при всей своей практичности, не могла не отметить, что это — некое предзнаменование.

Даже когда она натянула свой гидрокостюм до пояса, на ее спине выступили капли пота. Кэт почти ощущала прохладную свежесть воды. Под лучами солнца баллоны ее снаряжения ослепительно сверкали. Когда она их поднимала, отблеск от них, словно копьем, ослепил глаза.

— Вот. — Взяв у нее баллоны, Кай пристегнул их ей на спину, проверив собственноручно датчики. — Вода сегодня как в раю.

— Угу. — Марш опрокинул литровую бутылку сока. — Представь себе, как я тут испекусь, словно в аду, пока вы будете там наслаждаться.

— Крепче держи дроссель, брат, — сказал с улыбкой Кай, перелезая через борт. — Мы принесем тебе награду.

— Пусть это будет что-то круглое и блестящее с нанесенной датой, — отозвался Марш и подмигнул Кэт, когда та начала спускаться по лестнице. — Удачи.

Кэт почувствовала возбуждение, когда вода закрыла ее лодыжки.

— Не думаю, что мне она понадобится сегодня.

Шум помпы нарушил молчание воды, но не ее таинство. Даже при всех современных технологиях вода оставалась загадкой, отчасти красотой, отчасти опасностью. Они спускались все глубже и глубже, пока не добрались до места с углублениями в иле, оставленными их более ранними поисками.

Они уже обнаружили то, что сочли каютами офицеров и пассажиров, определив это по табакерке, серебряному прикроватному подсвечнику и любимому узорчатому мечу Кая. Несколько найденных ими драгоценностей указывали скорее на личный тайник, нежели груз.