— Неужели думаешь, что мне жаль какой-то куртки? От Франца осталось много одежды, а ты у меня быстро поправишься...

«Да, — подумал Валбицын, — война все же имеет и свои положительные стороны, и нехватка мужчин — одна из них». Спросил:

— На всякий случай, где можно спрятаться? Вдруг заявятся русские...

— О-о, — развела руками женщина, — где угодно. Посмотри сам... — Повела Валбицына в переднюю, откинула крышку, вмонтированную в пол, посветила карманным фонариком. Валбицын увидел довольно большой бетонированный погреб, где на полках стояли банки с маринованными овощами, висело несколько окороков, кольца колбасы. — Света только нет, — с сожалением сказала женщина, — война все испортила.

— У тебя найдется какой-нибудь коврик? Набрось на крышку, чтобы не было видно.

— В этом доме найдется все, — ответила фрау Гертруда с гордостью, даже хвастливо, и Валбицын окончательно понял, что может себя чувствовать в полной безопасности.

Михаил Галайда стоял в нескольких шагах от «виллиса» и смотрел, как Бобренок с Мохнюком усаживаются в машину. Вдруг, не выдержав, шагнул к ним и сказал умоляюще:

— Возьмите меня с собой, товарищ майор. Я вам пригожусь, вот увидите. Знаю тут чуть ли не каждую тропинку.

Бобренок переглянулся со старшим лейтенантом, пожал плечами и кивнул на заднее сиденье:

— Давай, только без самодеятельности...

Мише не надо было повторять: перевалился через борт, примостился на сиденье, шепнув благодарно и совсем по-детски:

— Спасибо, дяденьки, я вам точно пригожусь...

«Виллис» рванул с места мимо поля, которое пересек Валбицын. Майор положил себе на колени автомат, это убедило Мишу в серьезности и в опасности их миссии, захотелось поскорее стать полезным Бобренку, по крайней мере быть причастным к операции, доказать, что он не лишний в машине. Сказал:

— Справа — шоссе на Сведбург, а прямо, за Штокдорфом, брусчатка к Ратингену.

— Дальше она выходит на автостраду? — уточнил Бобренок.

— Да, Бреслау — Берлин, — подтвердил Миша с радостью, словно открывая огромную тайну.

Бобренок подумал немного и произнес, рассуждая вслух:

— Вряд ли Валбицын подастся к автостраде. Не может не догадаться, что там полно наших войск и окружающие села блокированы.

Старший лейтенант кивнул, соглашаясь. Он действительно водил машину виртуозно, не хуже Виктора. «Виллис», оставляя за собой шлейф пыли, мчался между полями, и резина скрипела на поворотах.

Бобренок развернул на коленях карту.

— Валбицын должен пробиваться на запад, — сказал он раздумчиво. — Если не через автостраду, то где-то тут, в районе Кварцау. Или через Оттерберг. Покажешь поворот на Кварцау, — обернулся к Мише.

— Тут недалеко, — заверил тот так убежденно, будто сам имел непосредственное отношение к прокладыванию дороги. — За тем пригорком справа.

Кварцау возник внезапно — за поворотом брусчатка будто уперлась в одноэтажные дома. Перед ними стоял военный «додж», и лейтенант с автоматом требовательно поднял руку, приказывая «виллису» остановиться.

Мохнюк затормозил около «доджа». Лейтенант обвел их испытующим и строгим взглядом, но, вероятно, был в курсе всех дел, так как спросил:

— Майор Бобренок?

— Да.

— Лейтенант Ткаченко. Мы перекрыли все подступы к Кварцау, и мой взвод прочесывает сейчас территорию от местечка до Оттерберга. Расспрашиваем население. Все согласно инструкции.

— Когда прибыли сюда?

— В девять двадцать три.

Бобренок прикинул: прошло около получаса с тех пор, как блокировали Кварцау с окружающими хуторами, и временем, когда Валбицын угнал жеребца. За полчаса, даже загоняя коня, Валбицын вряд ли добрался бы сюда. А теперь ему не прорваться сквозь посты лейтенанта Ткаченко. Положил Мохнюку руку на погон.

— Возвращаемся, старлей, — приказал он. — Дуй к Оттербергу. Чует мое сердце, этот тип будет искать щелочку именно там.

«Виллис» круто развернулся и помчался назад по уже знакомой брусчатке.

Валбицыну удалось добраться туда, и разыскать его в местечке, хоть и небольшом, будет не так уж и просто.

Но ведь человек — не иголка, тем более — всадник...

В ложбине, из которой выходили в атаку тридцатьчетверки, пожилой человек перепахивал на лошадях исковерканное танковыми гусеницами поле.

— Стоп! — вдруг распорядился Бобренок. Когда «виллис» остановился, велел Мише: — Попробуй расспросить того бауэра, не заметил ли всадника. Нас испугается, да и вообще может не сказать, а ты в гражданском...

Юноше не надо было повторять: побежал напрямик, погружаясь по щиколотки во влажный тяжелый грунт.

Бауэр остановился и снял шапку. Очевидно, это явное проявление уважения, даже угодливости, относилось прежде всего к тем, кто сидел в машине, которой он не мог не заметить.

— Вы давно тут в поле?

— С утра. — Бауэр даже поклонился Мише.

Юношу порадовало это еще больше, и он сказал властно:

— Где-то тут неподалеку должен был проезжать всадник на вороном жеребце. Куда он поскакал?

Уловил напряженность во взгляде бауэра и понял, что тот видел всадника, но не может сразу решить, как поступить. Все же наилучшая позиция: ничего не видел, ничего не знаю, и пошли вы все куда-нибудь подальше...

И Миша опередил бауэра, не дав ему возможности произнести «нет», ведь тогда бы уж тот упрямо держался сказанного.

— Это — преступник, — сказал первое, что пришло ему в голову и, по его мнению, должно было поразить добропорядочного немца. — Сбежал из тюрьмы и украл коня.

— О-о! — воскликнул бауэр. — Я сразу заподозрил что-то нехорошее. Он проскакал вон там и свернул возле тех деревьев налево. Думаю, к Нойкирхену. И мчался, как безумный.

— Человек в коричневой куртке и вязаной шапке? — на всякий случай уточнил Миша.

— Не разглядел, отсюда далеко, к тому же против солнца.

— Но точно повернул к Нойкирхену?

— Видите три дерева? Там, где дорога поворачивает к Оттербергу... Так он повернул налево — это к Нойкирхену.

Бобренок, услышав такое сообщение, заволновался. Майор остановил «виллис» около трех деревьев, и они с Мохнюком внимательно осмотрели поле слева от дороги. Тотчас нашли следы копыт и подозвали Мишу.

Бобренок показал след и спросил:

— Вороного?

— След большой и четкий. — Миша вспомнил: Карл водил вороного в кузницу совсем недавно, и тут след новой, еще не стершейся подковы. Кивнул и сказал: — Наш жеребец. Видите, огромное копыто, да и какой немец поскачет напрямик полем?

— Точно, — поддержал Бобренок, обернулся к Мохнюку и спросил с сомнением: — Какой же резон Валбицыну подаваться на восток? Нойкирхен на востоке, а Валбицын должен пробиваться на запад. Единственное, что может спасти его.

— Валбицын не такой уж и дурак, — усмехнулся Мохнюк. — И рассуждал именно так, как вы. Вот и пришел к выводу...

— Что следует отсидеться где-то у знакомых.

— Не исключено, что в Нойкирхене или где-то тут поблизости.

Бобренок смерил поле оценивающим взглядом:

— Не проскочим?

— Только в объезд.

Ухабистая дорога меж полей протянулась до темнеющего вдалеке леса. Если следовать логике, Валбицын должен был скакать к нему, и Мохнюк не повернул на широкую дорогу, ведущую в Нойкирхен. Наоборот, выскочив на опушку, «виллис» взял круто налево и, подминая кусты и молодые деревца, проехал еще сотню метров. Догадки розыскников оказались верными: неподалеку нашли следы конских копыт, а через несколько минут стояли в овраге над трупом вороного.

Миша присел и погладил оскаленную морду.

— Хороший был конь, — сказал с сожалением. — Седло снять?

— Зачем? — не понял Бобренок. — Не морочь себе голову. — Увидел примятые кусты на крутом склоне и продолжал уверенно: — Валбицын пошел туда, а потом в Нойкирхен!

— А может, лесом куда-то в другое место? — засомневался Мохнюк.

— К чему же тогда убивать коня? Поехал бы спокойно, леса тут не густые, прореженные, валяй хоть фаэтоном.