— Очень изысканная рубашка, думаю, это Элайна выбирала. А под ней твое тело — шелк и алебастр. Я не мог дождаться, когда они все уйдут.

Он обхватил ее грудь снизу и приподнял, обнимая ладонями и шелком. От его прикосновения все чувства Мартисы ожили. Он прикасался к ней очень, очень медленно. И нежно. И стоял на расстоянии. И его легчайшие прикосновения были для нее одновременно и наслаждением, и мукой, ей хотелось броситься к нему, но она не могла пошевелиться. Потому что игра началась. Она стала его женой.

Он подошел ближе, его шепот стал жарче, их дыхание смешалось.

— Ох, миледи, на что только способен лоскуток прозрачного шелка! Глядя, как смотрят на тебя все эти мужчины, я готов был их убить, я стад убийцей в душе. Надо послать этот обычай к черту! Это зрелище должно быть только для моих глаз.

Он взял ее за руки.

— Ну вот, леди, теперь вы моя жена.

— Ну да, ты так говоришь.

— Это что же, все еще фарс? — спросил он резко.

Мартиса почувствовала жар, исходящий от его тела, скрытого накидкой. Эта накидка очень напоминала балахоны с капюшоном, которые были на мужчинах в лесу. И на плащ, который носил лэрд в ее сне. Лэрд, который пришел за ней в маске дракона. Предъявить на нее права? Любить ее? Или убить?

Мартиса попыталась отстраниться от Брайана, но он держал ее крепко.

— Это еще что такое? — вскричал он. — Ты хочешь отказать мне теперь? — В его хрипловатом голосе явственно слышалось возбуждение. — После всего, что между нами было? И после того, как я тебя возвысил и сделал из соблазнительницы леди?

— Меня вполне устраивало положение мистрис Сент-Джеймс! — возразила Мартиса.

Брайан улыбнулся.

— Нет, леди, ничего подобного! Ты явилась сюда под именем леди Сент-Джеймс. Но теперь это не имеет значения, теперь ты миледи, жена Кригэна. Ты теперь моя.

Он подхватил ее на руки. Мартису раздирали противоречивые чувства: желание и страх.

—И что же, лэрд Кригэн, вы силой заставите меня выполнять вашу волю?

— Невеста Кригэна всегда выполняет волю хозяина, — напомнил он.

И он уложил ее на кровать, на черное бархатное покрывало, украшенное красным драконом.

— Но только не эта невеста! — упрямо возразила Мартиса.

Брайан поправил ей волосы и прошептал:

— Мартиса, у тебя я никогда ничего не возьму силой. Но лэрд Кригэна, любовь моя, всегда получит то, что принадлежит ему.

Он склонился над ней, и она закрыла глаза. Из ее полураскрытых губ дыхание вырывалось короткими тихими вздохами. Она знала, что он поцелует ее, поцелует и унесет в запретный волшебный мир, с которым он ее уже так хорошо познакомил. Мир, в котором она не может провести грань между любовью и опасностью. Когда он возносил ее выше и выше к неизведанным вершинам… Но губы Брайана не коснулись ее губ. Она открыла глаза и с удивлением увидела, что он стоит над ней и смотрит на нее взглядом, в котором смешались насмешка и желание.

— Увы, — вздохнул он, — даже лэрд Кригэна не может всегда иметь то, что хочет, именно тогда, когда хочет.

Он встал и сбросил бархатную накидку, но не вернулся к Мартисе. Несмотря на очевидные признаки физического возбуждения, он отошел к платяному шкафу, достал бриджи и поспешно надел их. Мартиса смотрела на него, не веря своим глазам.

Он надел рубашку, снова подошел к кровати и легко поцеловал Мартису. Она увернулась от его прикосновения и отодвинулась по кровати, чувствуя себя в дурацком положении.

— Ты… куда ты уходишь?

— Вниз.

— Вниз?

— В подземелье.

Он сел, чтобы надеть сапоги.

— Это может быть мой лучший шанс, сейчас меня там никто не ожидает.

— Не ожидает чего?

— Не ожидает, что я приду обыскивать склепы, — ответил он с нотками раздражения в голосе.

Брайан встал, но помедлил перед уходом. В сапогах, черных брюках и рубашке он походил скорее на пирата, чем на лэрда-дракона. И когда он улыбнулся, в его улыбке было нечто разбойничье.

— Миледи, признаться, я очень рад видеть, что вы расстроены моим уходом.

— Я не расстроена! — возразила Мартиса.

— Мне нужно поторопиться с возвращением.

— Не трудись, пожалуйста, — холодно сказала она. — Вопреки тому, что думает лэрд, он не всегда может получить то, что хочет. В любое время.

— Любовь моя, ты меня ранила.

— Я не твоя любовь. Это всего лишь игра.

Брайан замахал рукой в воздухе. Он посерьезнел и больше не поддразнивал ее.

— «Кольт» по-прежнему под матрасом. Если к тебе кто-то приблизится, не медли ни секунды, стреляй.

— А что, если первым ко мне приблизишься ты? — поинтересовалась Мартиса елейным голоском.

— Если решишь стрелять, целься очень точно, чтобы убить, или ты будешь жалеть об этом до своего смертного дня, — предостерег он. — Мартиса, ты меня слышишь? Оставайся здесь, никуда не уходи, что бы ни случилось. Если увидишь огни, услышишь какие-то крики, визг ветра, если тебе покажется, что сам замок грозит рухнуть в море, — все равно оставайся здесь. Ты меня понимаешь?

— Да!

— Вот и хорошо. А «кольт»…

— «Кольт» лежит под матрасом, и я очень меткий стрелок, — заверила Мартиса.

Он наклонился над ней, она попыталась уклониться от его прикосновения, перекатившись по кровати, но он удержал ее и, как она ни пыталась этого избежать, припал горячими губами к ее губам. Он целовал ее до тех пор, пока ей не стало хватать воздуха, пока она не потеряла способность бороться.

— Я вернусь, — пообещал Брайан.

Мартиса стиснула зубы и процедила:

— Ради меня можете не возвращаться, лэрд Кригэн.

— Но я вернусь, леди, — снова пообещал он.

Он вышел через гардеробную, закрыл дверь и из-за закрытой двери негромко напомнил ей, чтобы она заперлась на засов.

Мартиса встала, задвинула засов и, прислонившись спиной к двери, медленно осела по ней на пол.

Лэрд Кригэна ушел.

После всех угроз и обещаний он ее оставил. Наконец она принадлежит ему. Официально она новобрачная Кригэна. В какую бы игру они ни играли, она его жена.

И он ушел.

Ушел в темноту, в подземелье.

Мартисе было очень страшно, как бы она это ни отрицала. Она хотела, чтобы он этой ночью вернулся. Чтобы он вернулся живой, и здоровый, и полный желания.

Чтобы она по-настоящему стала его новобрачной.

Первым, что она увидела во сне, был туман. Туман клубился вокруг нее, касался ее кожи. Серый, мутный, холодный, он поднимался и рос откуда-то снизу, из-под нее, и гладил ее. Затем она услышала ветер. Звуки ветра начались как тихий шепот, слова, которые она не могла различить, мысли, которые не могла осознать. Затем звуки стали нарастать и превратились в стон и плач. По мере того как ветер завывал громче, туман стал рассеиваться.

И появился он.

Он шел по камням, закутанный в черный бархатный плащ. Шел медленной, легкой, ленивой… чувственной походкой. Лица его Мартиса не видела, потому что на нем была маска дракона. Ей было видно только его глаза. Огненные глаза. Они горели, сверкали, обещали райское блаженство и ад.

Туман совсем рассеялся, и она очутилась одна на скале, совершенно нагая. А крики ветра оказались криками жителей деревни — они собрались внизу, на откосе, наблюдали за ней, что-то монотонно повторяли и ждали. Ждали, когда прольется кровь и напоит землю.

Мартиса не двинулась с места, она не могла пошевелиться. Сам камень скал держал ее в плену.

Мужчина в плаще подходил все ближе и ближе, наконец остановился рядом с ней, и его огненный взгляд опалил ее тело. Она хотела закричать, но не могла. Она хотела помешать ему, но не могла. Он распахнул полы плаща, и она закрыла глаза, ожидая, что в ее горло вонзится острое лезвие ножа, а потом ее тело будет сброшено в море, на рифы.

Мягкое…

Ее ласкало что-то мягкое. Затылок, шею и плечи гладило нечто теплое. Сладостное, возбуждающее прикосновение переместилось на ее бедра, стало гладить ягодицы. Мартиса открыла глаза и увидела, что под ней не камень, а мягкая пуховая перина лэрда Кригэна. Она бодрствовала, но ее сознание было замутнено, словно она очнулась в тумане. Рядом с ней находился сам лэрд, на нем не было ни черного плаща, ни маски дракона. Его горячие страстные поцелуи согрели ее шею и плечи и стали опускаться ниже вдоль ее позвоночника. Его руки распахнули полы голубой рубашки и стали ласкать ее ноги, бедра, гладить обнаженное тело. Он перекатил ее по матрасу к себе, и его обнаженное тело встретилось с ее телом. Он заметил, что разбудил ее, и с озорным удовольствием улыбнулся. В его огненном взгляде горели страсть и обещание.