В улыбке Кригэна появились горечь и сарказм.

— Поверьте, миледи, будь я чудовищем, я бы воспользовался случаем и замуровал вас в стену, когда вы были внизу и в кои-то веки молчали.

На ее щеках выступил румянец.

— Вы мне вообще ничего не объяснили! — возмутилась Она.

— Я Брайан Кригэн, и не такой уж самозванец, а действительно лэрд. Но вы, мадам… я прекрасно знаю и знал с самого начала, что вы не леди Сент-Джеймс.

Она покраснела еще сильнее и закусила губу.

— Кто вы? — вдруг рявкнул он с неожиданной горячностью.

Он быстро подошел к Мартисе, сел рядом и схватил ее за волосы. Она вскрикнула.

— Я Мартиса Сент-Джеймс!

— Маргарет умерла, я это знаю, — сказал он напрямик. — Так кто такая Мартиса?

— Кузина ее мужа.

Брайан не разжал пальцы, его глаза метали пламя.

— Клянусь, это так! — воскликнула Мартиса.

Она схватила его за руку в надежде освободиться от его прикосновения. От этого движения простыня соскользнула, взгляд Брайана упал на ее обнажившуюся грудь, и в его глазах снова ожило все то, что они испытали вместе.

Мартиса поспешно натянула на себя простыню, а Брайан встал и отвернулся. Он был так напряжен, что готов был взорваться.

— Значит, вас так зовут, — сухо сказал он. — А кто тогда настоящая леди Сент-Джеймс?

— Ну… думаю, этот титул сейчас носит жена брата моего отца, она живет где-то в Англии, — тихо сказала Мартиса. — Но мое имя действительно Мартиса Сент-Джеймс. И…

Она замолчала.

— И что?

— Я очень любила Мэри. Она была моей очень хорошей подругой. Как и Маргарет.

Казалось, напряжение немного отпустило его. Он прислонился к двери, скрестил руки на груди и стал смотреть на Мартйсу.

— Что ж, значит, мы оба наполовину самозванцы. У вас настоящее имя, но не настоящий титул, а я действительно лэрд Кригэн, но не Брюс. Интересно, что еще мы узнаем?

— Вы, кажется, знаете все! — с жаром воскликнула Мартиса. — Право, я не понимаю…

— Я видел Маргарет в Штатах. Хорошо знал вашего кузена, хотя других знал лучше. Я учился в школе в Штатах и проводил много времени в Виргинии. Подумывал там о покупке земли, когда Виргиния проголосовала за выход из Союза. Со мной был Нилл Макнил, жених Элайны. И среди всеобщей схватки, которая там происходила, я пообещал друзьям, что останусь и буду сражаться. Мне удалось набрать кавалерийскую часть, и мы объединились под командованием Джеба Стюарта. Не ожидал, что задержусь так надолго.

— Никто не ожидал, что война затянется, — прошептала Мартиса.

Она села на кровати. На какой-то момент показалось, что они оба забыли о враждебности и заключили мир. Некоторое время Брайан молчал, потом заметил:

— Война продолжалась очень долго, дольше, чем кто- либо, из нас ожидал. И находясь в центре событий, следуя со Стюартом из Манассаса в Антиетам, а потом в Геттисберг, я редко получал письма, но все-таки получал. Я хорошо знал мою невестку, и она старалась писать часто. Обычно ее письма бывали жизнерадостными, она писала, что мне следует возвращаться домой. — Он помолчал, явно колеблясь. — Они с Брюсом очень любили друг друга. Он для нее был солнцем, а она для него — всем. Но потом что-то изменилось.

Мартиса резко втянула воздух. С письмами к ней было то же самое.

— Она была встревожена, — продолжал Брайан. — Сначала это была смутная тревога, но что-то чувствовалось между строк. А потом я получил весточку от Элайны, и она передавала, что здесь все не так, как прежде, и что она хочет, чтобы мы с Ниллом вернулись домой. А я не мог просто так взять и уехать с войны, хоть и иностранец. Мы не могли все бросить, даже зная, что война проиграна. Слишком много видели смертей.

Он замолчал, и Мартиса заметила, что он больше не смотрит на нее. Он словно говорил сам с собой, как будто ее не было в комнате.

— А потом я получил письмо от Брюса. Знали бы вы моего брата! Его честь, его люди, его ответственность за их благополучие — это были понятия, которые управляли его жизнью. Это был порядочный человек, человек возвышенных чувств, о таком брате можно только мечтать, и он ничего не боялся. Но он тоже изменился в своих письмах ко мне. Он словно обезумел. Он писал, что ему кажется, что он теряет рассудок. Что в Кригэне есть привидения. Среди ночи загораются огни, в коридорах происходит какое-то движение, из склепов доносятся какие-то звуки. Я ему отвечал, чтобы он держался и не сомневался в своем рассудке. Питерсберг пал, Стюарт был убит, Джексон был убит, и больше половины моих собственных людей погибли. Генерал Ли сдался, и я вернулся домой так быстро, как только смог.

Никогда не забуду ту ночь. Лил дождь, и было холодно; Я думал, что, когда вернусь к родным, найду тепло. Мэри и Брюс сидят у камина, может быть, дядя Питер играет на своей волынке, где-то поблизости и Конар с Йеном. Меня встретил один Хогарт. Он выглядел поникшим, жалким, его волосы сильно поседели, и он казался совершенно изможденным. В его глазах стояли слезы. Он сообщил, что Мэри умерла вскоре после того, как отправила мне последнее письмо. И что Брюс болен, очень болен. Я сказал Хогарту, что иду к брату, и велел никому, ни единой живой душе, не говорить о моем возвращении. Поспешил сюда, в эту самую башню. От Хогарта узнал, что Брюс пребывает в меланхолии с того дня, когда умерла Мэри, но так серьезно он заболел только в прошлую ночь. Дело в том, что Хогарт нашел его внизу, в склепе. В склепе четырнадцатого века.

У Мартисы кровь отхлынула от лица. Это был тот самый склеп, в котором ее ударили по голове. Она ничего не сказала, и Брайан продолжил:

— Доктор Мактиг уже побывал у Брюса и сделал для него все, что мог. Элайна провела у постели брата всю предыдущую ночь и весь день, позже Хогарт отослал ее спать и остался с Брюсом сам. Поэтому, когда я пришел к Брюсу, он был один. Брат не проснулся. Я пододвинул стул к кровати и сел. Сидел и разговаривал с ним, надеялся, что если буду все время рядом, это поддержит в нем жизнь…

Он снова замолчал, потом тихо продолжил:

— У Брюса тогда кровать была с пологом, я сидел за колонной и задремал. Когда проснулся, то почувствовал, что в комнате кто-то есть. Я не мог сказать кто, потому что свеча догорела и стало темно. Потом увидел фигуру человека, который пытался задушить Брюса подушкой. Я вскочил и бросился на убийцу, оттащил его, но этот тип оказался сильным, он вырвался и сбежал. Я бы бросился за ним в погоню, но не мог оставить Брюса. Как потом оказалось, это не имело значения. Смерть не обманешь. К утру у Брюса разыгралась лихорадка, и он умер. Я обнимал его, когда он испустил последний вздох. Так не стало моего брата. Сначала я был безутешен, а потом меня обуяли ужас и ярость. В замке что-то происходило. Что-то серьезное, настолько серьезное, что кто-то готов был из-за этого убить Брюса.

— Кто?

— Этого я не знаю до сих пор.

— Но почему вы стали выдавать себя за брата?

— Возможно, Брюс что-то знал или видел. Поэтому мне нужно было, чтобы все считали меня Брюсом, тогда преступник или преступница, введенные в заблуждение, могли нечаянно выдать себя.

Мартиса помолчала, глядя на него. Он склонил голову набок, в его горящем взгляде сквозило высокомерие.

— Ну, миледи?

— Я… я не знаю, верить вам или нет. Как такое возможно? Кто-то обязательно должен был заподозрить.

— Подозревать нечего.

— Но…

— Хогарт знает, кто я. И… вероятно, Элайна тоже догадывается. Но возможно, она даже самой себе не признается в том, что знает. Ей легче верить, что Брюс жив и что можно еще молиться за возвращение Брайана. Но, думаю, в глубине души она знает правду.

Мартисе очень хотелось ему верить, но она боялась осмелиться. Она задрожала.

— Ну? — снова повторил Брайан.

— Я… я не знаю…

— И я тоже, миледи, — парировал он. — Я рассказал вам все, что мог. Теперь ваша очередь. Некоторые вещи распознать легко. Например, вы говорите с сильным виргинским акцентом. И ваша фамилия — Сент-Джеймс, как вы утверждаете. Кроме того, вы приехали сюда обманом, и в этом нет сомнений.