— Почему сегодня за обедом вы так расстроились? Я имею в виду, когда ваш брат говорил так, будто не знал, что мой муж был конфедератом, а не янки.

— О! — Элайна встала, взволнованная. — О!.. Это очень долгая история, правда. И уже очень поздно. Я даже не знала, что так поздно. Я очень устала, вы должны меня извинить. Я провела прекрасный вечер. У меня очень давно не было подруги, с тех пор как Мэри… Ой, прошу прощения…

— Элайна, вы не должны извиняться всякий раз, когда упоминаете ее имя. Я ее очень любила, но, думаю, и вы тоже. И по правде говоря, в конце именно вы виделись с ней чаще, так что ваша потеря намного больше.

— Вы очень добры, — прошептала Элайна.

Поддавшись порыву, она шагнула к Мартисе и обняла ее, но прежде, чем та успела сказать еще хоть слово, покинула комнату.

— Мы скоро поговорим, как-нибудь в ближайшее время, обещаю. А сейчас спокойной ночи.

И она ушла.

Мартиса остановилась посреди комнаты и огляделась. Коль скоро ей нужно тщательно осмотреть всю комнату, она вполне может сделать это и сейчас. Где-то должен быть изумруд.

Многие вещи Мэри она нашла в глубине гардероба. Мартиса перебирала бархат, тонкие шелка, парчу, восторженно разглядывала красивые корсеты и элегантные блумеры, купленные Мэри после замужества. Неожиданно Мартиса поймала себя на том, что пытается представить взаимоотношения ее миниатюрной подруги и высокого темноволосого лэрда Кригэна, и от этих мыслей у нее запылали щеки. Она приложила ладони к лицу. Она понимала, почему Мэри влюбилась, даже слишком хорошо понимала.

И все же… Мартиса поспешила переключить мысли на другое. Изумруда среди вещей Мэри не оказалось.

Мартиса подумала, не позвать ли Холли, чтобы служанка помогла ей переодеться ко сну, но йотом решила справиться с бесчисленными крючками и крошечными пуговками самостоятельно. Раздевшись, она аккуратно перекинула платье через спинку стула, а нижние юбки оставила там, где они упали. Без корсета дышать было гораздо свободнее. Мартиса сняла панталоны и, ежась от вечер него холода, быстро надела белую ночную рубашку. Но даже забравшись в постель и накрывшись одеялом, она все еще дрожала от холода. А когда закрыла глаза, то обнаружила, что Брюс Кригэн по-прежнему с ней.

Мартиса задремала, но он явился ей и во сне. Он был весь в черном, и сама эта чернота в сочетании с темными волосами и огнем в глазах придавала ему нечто сатанинское. Он улыбнулся, и в его глазах Мартиса увидела ту силу, которая непреодолимо манила ее к нему. В темноте он оказался рядом с Мартисой, его руки легли на ее плечи под ночной рубашкой, и рубашка упала на пол, как символ потерянной чистоты, потерянной невинности. И вдруг она почувствовала его поцелуи на своем обнаженном плече, медленные, томные, а потом он коснулся губами ее груди, и ее словно лизнули языки пламени.

Мартиса проснулась как от толчка и рывком села в кровати. Она все еще дрожала, в ужасе от своего сна. Но ей стало любопытно, что же ее разбудило. В комнате было темно. Свеча, которую она оставила, давно догорела. Вдруг Мартиса заметила, что двери на балкон открыты. Затем она услышала какой-то звук. Не рядом, а где-то далеко. Звук был раскатистый, как гром.

Мартиса вскочила с кровати и вышла на балкон. Ветер раздул ее ночную рубашку, и она попыталась плотнее прижать тонкую ткань к телу. Вместе с шумом ветра она снова услышала этот звук, похожий на отдаленный гром. Мартиса подошла к стене, наклонилась, держась за древние камни, и прислушалась. Было слышно, как далеко внизу волны прибоя разбиваются о скалы. Вдруг ей показалось, что внизу что-то мелькнуло, как будто огонек сверкнул и тут же пропал. Она заморгала и присмотрелась, но больше ничего не увидела. Свет больше не появлялся. Холодный ветер продувал ее тонкую ночную рубашку, Мартиса отстранилась от стены и вдруг наткнулась на что-то столь же твердое, как стена, но отнюдь не холодное. Она ощутила прикосновение чего-то живого, пульсирующего. С ее губ готов был сорваться крик, но она не успела закричать — чья-то ладонь зажала ей рот и прямо в ухо обжигающий шепот произнес:

— Миледи, не кричите, это я, Брюс. Лэрд Кригэн.

Мартиса в ужасе впилась ногтями в его руку. Он яростно выругался, а потом обхватил ее за талию железной рукой, поднял и понес, брыкающуюся, в комнату, где снова поставил на ноги.

— Ради всего святого, женщина, вы что, решили этой ночью стать гарпией и своими воплями разбудить всех мертвых? Да замолчите же, говорю, замолчите!

Всё еще держа ее за талию, он развернул ее лицом к себе. Когда их взгляды встретились, он медленно улыбнулся и, подержав ее еще немного, начал постепенно убирать руку от ее рта, предупредив:

— Не кричите!

Но ей все еще хотелось кричать. Поначалу Брюс ее испугал, а теперь оказался в ее комнате. Она едва одета, да и он босой и на нем из одежды только бархатный халат с атласными отворотами.

— Что вы здесь делаете, скажите на милость? — гневно спросила она.

— Вы имеете в виду, на моем собственном балконе? — парировал Брюс.

— Позади меня!

— А вы что там делали? — требовательно спросил он.

— Я… мне показалось, что я что-то услышала. Но вы… ваши покои находятся в другой башне, я знаю, мне сказал Хогарт…

— Миледи, мои покои могут быть где угодно. Дверь, соседняя с вашей, ведет в мою библиотеку. К тому же, если мне будет позволено напомнить, я хозяин этого замка и хожу где хочу. Миледи, уже поздно, ужасающе поздно, скоро уже рассвет, что вас разбудило и привело на этот балкон?

— Ничего, — прошептала Мартиса.

Брюс не сдавался.

— И все-таки?

— Шум, какой-то звук.

— Только это? — быстро спросил он с неожиданным напряжением в голосе.

Несколько растерянная, Мартиса замотала головой:

— Я не знаю. Что-то меня разбудило; Я вышла на балкон. А потом… потом я попятилась и налетела на вас. А до тех пор все было в порядке.

— Все в порядке? Звуки в ночи вас не испугали?

— А я должна их бояться?

— Да, вы должны их бояться. Очень бояться. Если вы ночью услышите какой-то шум, бегите. Накрепко заприте дверь и не обращайте внимания ни на что, что бы вы ни услышали. Да, если уж на то пошло, вам надо бежать. Бежать из замка Кригэн как можно дальше.

Мартисе хотелось бы, Чтобы у нее был наготове какой-нибудь остроумный ответ, но оказалось, что его нет. Их озарял лунный свет, и она вдруг осознала, что находится в объятиях Брюса. Может, не совсем в объятиях, но его руки лежали на ее пояснице. Она была уверена, что под халатом на нём ничего нет. Стоя так близко, она обостренно осознавала ширину его плеч, рельефность мускулов. Казалось, от его тела исходят волны тепла и энергии, и эти волны такие же сильные и неистовые, как те, что разбиваются внизу о камни. А огонь в его глазах было невозможно не заметить. Мартиса встретилась с ним взглядом, и у нее вдруг пересохло во рту. Она почувствовала себя обнаженной, лишенной всяких защитных покровов. Брюс ее хочет, поняла она. Хозяин замка Кригэн желал ее, и она — Мартиса это сознавала — отреагировала на его желание так, как сама от себя не ожидала. Ей вдруг захотел ось, чтобы ее сон стал явью.

— Да, девочка, тебе лучше бежать, — прошептал он. — Ты слышишь ветер, слышишь крики, слышишь, как ворчит море. Может, мертвые восстанут и будут нас всех преследовать.

— Лэрд Кригэн, я не убегаю, даже когда мне угрожают, — прошептала Мартиса, дрожа.

Она каждой клеточкой чувствовала его близость, первобытную силу его мужественности.

Он прикоснулся к ее щеке, провел костяшками пальцев до подбородка, потом вниз по шее, вдоль ключицы до плеча. Прикосновение было легким, как дыхание. Лунный свет отражался в его глазах. Он улыбнулся, так что его зубы ярко сверкнули в лунном свете, и сказал:

— Разве я угрожаю? Да, пожалуй. Потому что, миледи, если вы останетесь, я вас возьму. Вы меня понимаете? Не потому, что это мой выбор, а потому что желание сильнее меня. Я вас возьму, уложу в постель, если вы не поняли смысл моих слов. И помните об этом, когда будете принимать решение.