Подняв глаза, Эмма увидела взъерошенного веселого Майкла Дьюранта, стоявшего в дверном проеме с небрежной грацией Адониса.

– Моя дорогая леди Фанчер! – Дьюрант шагнул вперед, чтобы поцеловать Элеоноре руку. – Дорогая леди Несбитт. – Еще один поцелуй. – Леди Алкеста. – Еще поцелуй. И так далее по всей комнате, как будто ясно желая продемонстрировать, что он проводит время под домашним арестом, постоянно очаровывая дам из морикадийского общества.

Эмма наблюдала, как леди, улыбаясь, смущаются под его восхищенным взглядом, и снова молчаливо, но горячо осудила этого человека, слишком ленивого, чтобы сбежать из этой роскошной тюрьмы. Человека, отрекшегося от собственного семейства, дабы прозябать в чужой стране.

Взгляд Дьюранта мельком коснулся Эммы, будто вчерашней ночи не было. Он легко поклонился, потом подвинул стул к леди Фанчер.

Генрих принес поднос со свежей выпечкой.

Эмма начала расставлять тонкие фарфоровые тарелки и раскладывать льняные салфетки с вышитой белой буквой Ф.

– Вы не голодны? – Леди Фанчер налила Майклу чаю. Было ясно, что она опекала его, как наседка цыплят.

– Я перекусил, когда проснулся. – Его голос звучал более хрипло, чем накануне вечером.

– Вам понравился ваш первый бал после стольких дней… – Алкеста оглянулась по сторонам, – заключения?

Леди Несбитт предостерегающе кашлянула.

– У стен есть уши, дорогая Алкеста. Шпионы повсюду. – Взяв поднос у Генриха, она незаметно кивнула Эмме. – Пожалуйста, дорогой, ешьте, вы слишком худы.

Эмма подала Майклу тарелку.

Дьюрант взял ее и, устроив на колене, накладывал яства с подноса леди Несбитт. В другой руке он держал чашку. Майкл выглядел довольным, смущенным и… усталым. Под глазами темные тени, галстук завязан свободно, волосы в живописном беспорядке.

– Вчерашний праздник был великолепен.

– Это доброта принца позволила вам присутствовать? – поинтересовалась леди Несбитт.

– Принц Сандре воплощает доброту, как никто другой. – Рот Майкла сардонически скривился.

Алкеста одобрительно рассмеялась.

Но когда Эмма посмотрела на нее, ее лицо не выражало никаких эмоций.

Уголки губ Майкла вновь дрогнули.

– Что может быть приятнее домашнего ареста под опекой лорда и леди Фанчер? На окнах моей комнаты решетки, – он вызывающе взглянул на дам, – но я пришел на чай. Меня подозревают в измене, но позволяют пользоваться услугами камердинера. Я не могу покинуть Морикадию, но посещаю ее самые прекрасные увеселения.

– Сандре велел давать вам такую свободу, какую я найду разумной, – сказала леди Фанчер. – И любезно предложил приглашать вас на наши собрания.

– Я уязвлен, миледи. – Майкл приложил руку к груди. – Вы явно не считаете меня мошенником или злодеем, способным украсть фамильное серебро или сбежать с горничной-морикадийкой.

Женщины засмеялись.

– Какой абсурд. – Леди Несбитт пыталась говорить строго, но улыбка озарила ее глаза.

– Неужели я такое безликое существо, что при моем появлении дамы, прикрываясь веерами, зевают? Разве я не могу задумать злой план изменить униформу дворцовой стражи с красно-синей на элегантный сиреневый или… или…

Женщины веселились от души.

– Или проехаться ночью верхом, нарядившись призраком? – пошутила Алкеста, но, спохватившись, прикрыла рот рукой и взглянула на леди Фанчер круглыми от ужаса глазами.

Леди Фанчер успокаивающе махнула рукой.

Майкл тут же подхватил тему:

– Да! Я мог быть Мстителем. Только у меня на пути несколько препятствий. Первая – моя прискорбная трусость. – Он улыбнулся Алкесте.

Она убрала руку от лица и благодарно улыбнулась в ответ.

Дьюрант продолжал:

– Отсутствие приличной лошади, моя собственная стара и медлительна. Ночью меня запирают в спальне на ключ. Сообщников нет…

Все снова засмеялись.

Эмма не понимала почему, но поведение Дьюранта ей не слишком нравилось. Прошлой ночью он проявил участие, помог ей на балу, хотя она все равно потеряла службу у леди Леттис, а из-за неспособности ориентироваться забрела в лес, на встречу с волком и… призраком без глаз. Вспомнив об этом, Эмма замерла. Звуки в комнате исчезли. Тарелки медленно выскользнули из ослабевших пальцев Эммы, упали на пол и разбились.

И она снова стала способна слышать, двигаться. Одного взгляда на присутствующих было достаточно, чтобы убедиться – все смотрят на нее, кто с презрением, кто с удивлением.

– Простите. – Опустившись на колени, Эмма попыталась собрать крупные осколки.

– Эмма, оставьте это, – сказала леди Фанчер. – Мне жарко.

Собравшись с духом, Эмма поднялась и сняла шаль с плеч леди Фанчер.

– Вы уверены, что она из академии гувернанток? У нее явно нет необходимых качеств, чтобы выполнять простейшие обязанности, – объявила леди Несбитт.

Эмма опустила голову.

– Мисс Чегуидден именно то, что мне нужно, – твердо сказала леди Фанчер.

– Вы хорошо себя чувствуете, дорогая Элеонора? – Алкеста беспокойно подалась вперед. – Сначала вам было холодно, теперь жарко.

Леди Несбитт, наоборот, отстранилась, словно боялась заразиться.

– Вы ничем не больны?

– Я не знаю… – Леди Фанчер приложила руку ко лбу.

– Вы немного раскраснелись, – заметил Дьюрант. – Я слышал, в нижнем городе вспыхнула чума.

После реплики Майкла дамы вскочили и с выражениями сочувствия кинулись к двери. Два лакея наводили порядок.

Леди Фанчер усмехнулась и жестом велела Эмме сесть.

– Спасибо, Майкл. Это было очень ловко. Я устала. А теперь у меня есть для вас поручение. Пожалуйста, отправляйтесь с Эммой и заберите ее вещи у леди Леттис.

– О нет. – При мысли о новой встрече с прежней хозяйкой Эмма стиснула руки. – Нет никакой необходимости…

– Есть необходимость! Я хочу, чтобы вам было удобно, чтобы у вас была ваша одежда и прочее. – Леди Фанчер пристально посмотрела на Эмму. – И ваши медикаменты.

– Простите, что вас вынудили заниматься моими делами. – Эмма сидела в маленькой повозке, сложив руки на коленях, и наблюдала, как Дьюрант подгоняет пони. Они ехали по дороге, ведущей к столице Морикадии, городу Тонагра.

– Я под домашним арестом. У меня мало развлечений и еще меньше обязанностей, так что сопровождать вас – это удовольствие. – Майкл ногой отбросил цилиндр в угол.

Эмма смотрела вперед, и поля капора закрывали ее от пристального взгляда Дьюранта. Ей послышались в его голосе веселые нотки.

– Я не назвала бы нашу поездку увеселительной прогулкой или удовольствием.

– Сегодня прекрасный летний день. Пейзаж великолепен. – Майкл указал на горы, возвышающиеся над извилистой дорогой. – Компания очаровательна. Если дело станет трудным, то мы заплатим за наши радости. – Тоном, весьма отличным от обычного, он добавил: – Проведя целую вечность в темноте, человек понимает, что важно в жизни, и хватается за это обеими руками.

Повернув голову, Эмма удивленно посмотрела на Дьюранта. Он действительно так думает?

Похоже, да. Еще до отправления Майкл снял сюртук и положил в корзину, и теперь, без цилиндра, с растрепанными ветерком волосами, нисколько не походил на благопристойного английского аристократа. Не то чтобы Дьюрант выглядел неприлично. Держа поводья одной рукой, он без усилий правил пони, но развалился на сиденье, вытянув ноги и положив локоть на борт повозки.

Эмма с напряженным вниманием следила, чтобы движение случайно не толкнуло ее в его сторону, дабы их плечи не соприкоснулись.

– И за что вы ухватились бы?

– За солнечный день. Бокал хорошего вина. Улыбку ребенка. – Дьюрант повернулся к ней, его зеленые глаза были серьезны. – Более или менее реальный шанс в любви.

Он заигрывает с ней? Должно быть, нет, подумала Эмма, но, вспомнив его восхитительный спектакль за чаем у леди Фанчер, поняла, что, вероятно, заигрывает. Для этого английского лорда флиртовать, очевидно, столь же необходимо, как дышать. Проанализировав все это, она строгим тоном сказала: