Гости попрощались и покинули музей.

Когда их «роллс-ройс» скрылся из виду, Доминик спросила:

— Па, ты уверен, что я смогу это сделать? У меня ведь жуткий английский, понимать я понимаю, а вот говорю еле-еле.

— Ну конечно, сможешь, дорогая, ты же у меня девочка умная. Кроме того, я попрошу мистера Фредериксона помочь тебе. Он подготовит все необходимые документы для ввоза картины в Англию. Так что, как только прибудешь в Лондон, первым делом поезжай к нему.

Мистер Фредериксон был постоянным партнером отца в Великобритании и Ирландии, у него была довольно известная в Лондоне частная галерея.

— А где я буду жить? — спросила его практичная дочка.

— Ну, уверен, что в Лондоне полно маленьких и недорогих гостиниц. Мистер Фредериксон наверняка поможет тебе с этим.

Удивительно, насколько быстро удалось организовать отъезд. Через несколько дней после наступления Нового года Доминик уже сидела в кабине небольшого автофургона и направлялась на паром в Брюгге. На коленях она держала сумочку с деньгами, паспортом, инструкциями по уходу за картиной и всеми документами на вывоз картины из Бельгии, которые подготовил ее отец. В ногах у нее стоял небольшой чемоданчик со всем необходимым, чтобы несколько дней прожить в Англии. Она должна была по приезде в Лондон сразу отправиться к мистеру Фредериксону. Тот передаст ей все необходимые документы и отправит в Рединг, маленький городок в верхнем течении Темзы, где живет семейство Барнхемов. В Рединге ей надо будет проследить, чтобы картину распаковали как положено, и проверить помещение, в котором она будет висеть. Мистер Фредериксон поможет ей устроиться в каком-нибудь уютном отеле возле его галереи, и она останется в Англии столько, сколько будет нужно. Отец считал, что достаточно двух-трех дней.

Доминик сама не ожидала, что так обрадуется предстоящей свободе. И как же здорово путешествовать без родителей! Водитель фургона был настроен вполне дружески, ничуть не возражал против ее компании, и очень скоро она узнала, как он переживает, что вынужден пропустить день рождения своей старшей дочери.

— Ладно, зато куплю ей в Лондоне какой-нибудь сногсшибательный подарок, — утешал он себя. — Барнхемы слишком хорошо заплатили мне за эту работу, чтобы можно было отказаться.

Они пересекли Ла-Манш ночным паромом, а утром высадились в Харвиче. Шел мелкий противный дождь, и было гораздо холоднее, чем на континенте. Не ожидавшая такой негостеприимной погоды, Доминик было приуныла, но, подкрепившись чаем в симпатичной придорожной гостинице, она снова воспрянула духом и около полудня уже сидела в просторном кабинете мистера Фредериксона.

Тут-то и начались проблемы. Оказалось, что документы на ввоз картины в страну будут готовы только завтра. Мистер Фредериксон предложил ей оставить на ночь картину у него.

— Выпейте чаю с булочками, а потом я отвезу вас на Юстонский вокзал, и через двадцать минут поезд доставит вас в Рединг.

— Но что я там буду делать без картины?

— Прежде всего, успокоите мисс Барнхем и ее родителей — объясните им, что произошло. Заодно и познакомитесь с ними, потом проверите помещение, которое отвели под портрет, и вернетесь в Лондон. Место в гостинице я вам уже забронировал. А завтра вы отвезете картину на моей машине без всяких проблем.

После недолгих размышлений Доминик решила так и сделать. Выйдя на улицу, она объяснила своему приятелю-шоферу, что груз будет ночевать в галерее, а его работа закончена и он может спокойно ехать домой.

Короткое путешествие на поезде оказалось приятным и необременительным. Доминик еще из Лондона позвонила мисс Барнхем, коротко объяснила причину задержки и сообщила, что приезжает на поезде.

У вокзала в Рединге ее уже ожидал знакомый белый «роллс-ройс», на котором она с комфортом добралась до усадьбы Барнхемов.

Водитель подвез ее прямо к парадному входу. На крыльце двухэтажного особняка в стиле Георга III ее поджидал какой-то человек с зонтиком в руках, которого Доминик сначала приняла за дворецкого. Каково же было ее удивление, когда «дворецкий» подошел к машине и она узнала Сиднея Харпера.

— Холодновато сегодня, юфрау ван Блоом, — сказал он, помогая ей выйти из машины. — Признайтесь, вас мучит вопрос, что я здесь делаю?

— Думаю, вы решили подстраховаться и самому все проверить, чтобы с картиной все было нормально.

— Не совсем так. Раз за дело взялись вы, то, не сомневаюсь — все будет в порядке. Я просто заехал в гости к своей невесте. Да-да, Патрисия моя невеста.

— Вы не обязаны передо мной отчитываться, мистер Харпер, — сердито сказала Доминик.

— Я чем-то обидел вас? — Сидней внимательно посмотрел на нее сверху вниз.

— Как вы можете меня обидеть, если я вас вижу третий раз в жизни. — Доминик понимала, что нет никаких причин говорить столь резко, но ничего не могла с собой поделать. Ей вдруг захотелось развернуться и уйти прочь.

— Думаю, будет лучше, если я займусь делом, и как можно быстрее. Прежде всего, я хотела бы переговорить с мисс Барнхем, а потом мне нужно осмотреть комнату, в которой будет висеть картина, измерить влажность воздуха и температуру.

— Начните сразу со второго. Пат сейчас занята, она просила вас извинить ее. Итак, прошу вас...

Внутреннее убранство комнат неприятно поразило Доминик. Дом, казалось, был забит мебелью разных стилей и эпох. Все это было расставлено с претензией на какой-то стиль и поэтому выглядело пошло и вульгарно. Они миновали примерно дюжину комнат, прежде чем Сидней остановился и сказал:

— Это здесь...

Помещение показалось ей довольно просторным, но темным и, что самое плохое, сырым. Впрочем, это будет окончательно ясно только завтра, когда она снимет показания с прибора, который сейчас установит. Доминик нетерпеливо оглянулась на Харпера. Тот стоял у двери и, казалось, никуда не собирался уходить.

— Не вижу необходимости в вашем дальнейшем присутствии, мистер Харпер, если вы, как заявили, полностью мне доверяете... — проворчала она. Что со мной? — в ужасе подумала Доминик. Почему я все время грублю ему?

— Как скажете, милая мисс ван Блоом. — Сидней посмотрел ей прямо в глаза и нахально, как ей показалось, улыбнулся.

Похоже, он-то прекрасно понимает, почему она ему грубит. Доминик чувствовала, как лицо ее заливает краска. Сидней неторопливо повернулся и вышел, тщательно закрыв за собой дверь.

Немного успокоившись и заявив себе, что ей нет никакого дела до нахального Сиднея Харпера и пусть на ком хочет, на том и женится, она открыла сумку с инструментами и приступила к работе. Занявшись делом, она сразу почувствовала себя лучше. Примерно через полчаса, когда Доминик уже почти закончила, дверь открылась и на пороге возникли Сидней Харпер и его очаровательная невеста.

— Добрый день, дорогая Доминик, — сказала Патрисия. — Надеюсь, путешествие не очень утомило вас. Если вы уже закончили, то я хотела бы пригласить вас пообедать с нами, прежде чем вы уедете в Лондон.

— Спасибо, вы очень добры, — улыбнулась Доминик.

Во-первых, она действительно была голодна, а во-вторых, интересно же посмотреть, что едят на обед английские аристократы.

— Ну что ж... Приятного вам аппетита, — спохватился Сидней. — Мне пора ехать.

— Ничего тебе не пора, — скорчила недовольную гримаску Патрисия. — Просто твоя патологическая ненависть к светской жизни распространяется даже на обеды в доме твоих будущих родственников!

— Да нет, мне правда пора...

Доминик хихикнула про себя, увидев, что этот самоуверенный тип смутился и покраснел: видимо, Патрисия попала в точку.

Девушки попрощались с Сиднеем, и Патрисия пригласила Доминик в столовую. Это оказалась небольшая унылая комната с маленькими, забранными тяжелыми шторами окнами. Посреди комнаты стоял дубовый стол, правда совсем не такой длинный, как Доминик видела в кино. Кроме стола в комнате присутствовали два человека: пожилой мужчина и женщина, годами десятью моложе его. Оба они оглянулись, услышав, как Патрисия и Доминик входят в столовую.